Слово наемника - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 5

Мы развлекались тем, что рассказывали друг другу всякие истории. Мои повествования о войнах были приняты вежливо, но не более того. Таких россказней можно наслушаться в любом трактире, да не в прозе, а в складных виршах миннезингеров. Их больше интересовали рассказы о странах, где удалось побывать. Кое-кто был уверен, что, кроме Швабсонии, больше земли нет, а если и есть, то населена чудовищами.

Рассказ о родине матери – древлянских княжествах, где мне пришлось побывать в детстве, был заслушан с огромным недоверием…

– Снегу, говоришь, по колено, а то и по пояс? – в задумчивости почесал всклоченную голову Вальрас, из-за чего она стала еще больше. – Бывает же такое! А чего они каждый день себя паром чистят? Такие грязные?

Жан удивлялся другому:

– Домики, а в них шкуры? Вот бы украсть… – загорелся щипач, услышав, что охотники оставляют на зиму драгоценные соболиные и песцовые шкуры в лесу, и никто это добро не берет.

Я рассказал парням и о разбойнике из Шервудского леса, умолчав лишь, что сам был в команде шерифа, которая его ловила.

– Эх, башковитый был парень! – завистливо вздохнул один из арестантов, услышав, как Локсли бежал из тюрьмы в бочке из-под вина.

– Враки! – авторитетно заявил другой. – Не смогли бы они доплыть. Потонет бочка!

Спорить и доказывать я не стал – за что купил, за то и продаю, а среди сокамерников возникла увлекательная дискуссия – утонула бы бочка или нет, если ее спустить на воду…

– Она же с воздухом! А с воздухом, как поплавок, на воде держится! – горячились одни.

– Да на хрен тот воздух! Толку-то от него? Если человека в бочку посадить, она кувыркаться будет и воды начерпает, – доказывали другие.

– Не будет кувыркаться, если вся тяжесть внизу!

– Если не закрыть бочку изнутри и щель оставить – зальет. Утоп бы твой Локсли.

– Если его повесили, значит, не утоп! – высказался Жан, и спор затих сам собой. Правильно, кому повешенным суждено быть, тот не утопнет.

Время от времени кто-нибудь заговаривал и о долине святого Иоахима.

– Самое хреновое – это увидеть в шахте белую лошадь! – пустился в рассуждения один из бывалых людей, уже несколько раз бегавший с каторги. Правда, не из долины Йоахима.

– Кого увидеть? Откуда в руднике лошади? – вытаращился на него Жан-щипач.

– Они ворот крутят, чтобы породу наверх поднимать, – сообщил другой «ветеран». – Только слепые, увечные.

– Ага, те самые, которых арестанты пользуют…

– Дураки! – обиделся «знаток». – Белая лошадь – это не лошадь вовсе, а минный дух. Если увидишь, скоро обвал будет. Дух, он копытом по своду вдарит, и все!

– Увидишь под землей лошадь – беги со всех ног! – развеселился Жан.

– А я вот другую историю слышал – о гномах. Рассказать? – предложил один из арестантов.

– Ясен пень, рассказать! – высказал общее мнение Жан.

– Жил рудокоп по имени Рувим, а по прозвищу Фраерман. Не тот Рувим, у которого кот рыбу таскал, а тот, у которого коза двухголового козленка родила. Фраерман неудачником был – мало того что козленок у него с двумя башками, так и серебра мог наковырять с козью какашку. Только на еду да на уголь хватало, а на то, чтобы самому приодеться да жену принарядить, – ни-ни! А жена у него – молодая, красивая. Терпела вначале, с хлеба на воду перебивалась, обноски донашивала, а потом надоело. Стала зудеть – если, мол, горняк из тебя никакой, так в углежоги иди или в охотники. Уголь – верная денежка, а охотник – тут тебе и мясо, и шкуры. А не то, мол, придется самой работать идти, передком деньги зарабатывать!

Рувим-рудокоп слушал да башкой мотал. И отец у него, и дед, и прадед – все они либо медь, либо серебро копали. Не хотел он ничем другим заниматься. Но перед бабой стыдно. А тут сказали ему добрые люди, что самый верный способ разбогатеть – гномов подкараулить. Гномы мелкие, но хваткие и во всяких горных делах любому маркшейдеру нос утрут да подотрут! И вот, ежели за карликами горными подсмотреть, то точно будешь знать, где серебро искать!

Фраерман полгода за гномами следил. Над ним все рудокопы смеялись. Решили, что совсем мужик спятил, потому что в гномов никто не верил. Если кто и видел, так по большой пьянке. Жена тем временем к охотнику жить ушла, а коза с голодухи сдохла! А может, и с горя, что козленок неладный уродился? А Фраерман и в ус не дует, знай себе карликов выслеживает! Гномов, однако, ни разу не встретил. Совсем уже отчаялся мужик, решил, что если за месяц ничего не найдет, то либо руки на себя наложит, либо в лесорубы пойдет. Но вот как-то ему в горах заночевать пришлось, и устроился он в заброшенной штольне. Только заснул, а тут – шум, лязг, шорохи. Ну Фраерман парень опытный и удары обушков, скрежет лопаты по камню да скрип колес от тачек ни с чем не перепутает. Вылез и тихонечко, на четвереньках, на шум пополз. Выполз, а тут… Факелы кругом горят – светло как днем и целая толпа карликов! Трудятся как проклятые – одни камни дробят, другие породу пустую откидывают, а третьи тачки увозят. «Ага! Вот в чем дело! – понял Фраерман. – Потому-то я гномов и не встретил раньше, что они по ночам работают, когда все честные люди спят!»

А тут Рувим-рудокоп на камушке поскользнулся, загремел, а гномы услышали, прибежали, сцапали его за задницу и к старшему своему притащили – что, мол, делать с невеждой? Фраерман весь ни жив ни мертв стоит – думает, убивать его будут, а старший гном – борода до земли, морда из камня, а башка из серебра, усмехнулся и говорит: «Ладно, Рувим-рудокоп, так и быть, живи. Руби себе серебра, сколько сможешь за один раз увезти, но больше – ни-ни…»

Дождался Фраерман утра, пошел к тому месту и нарубил чистого серебра столько, что ему не то что на новую козу, а на целое поместье хватило. Жена к нему вернуться хотела, но он ее выгнал. «Иди, – говорит, – медведей в берлоге утешай, а я себе бабу покрасивше найду!» Сам же решил, что хватит ему серебра, чтобы до старости безбедно прожить.

Соседи, что смеялись раньше, лютой завистью обзавидовались! Долго упрашивали рассказать, как он богатство-то нажил? Ломался-ломался Рувим, как девка нетронутая, но в конце концов рассказал им обо всем. Пошли рудокопы в горы, заночевали в той же штольне и гномов увидели. Только не стали рассвета ждать, а гномов прогнали и принялись серебро копать. И только они начали, как в шахте обвал случился… А потом пришли за ними черти и в ад утащили, потому что умерли они без исповеди и причастия! А гномы – они ж тоже нечистая сила.

– Гномы небось нарочно людей заманили, чтобы дьявол потешился! – раздался робкий голос.

– Ерунда все это! – авторитетно заявил Жан-щипач. – Если бы гномы нечистой силой были – как бы они серебро добывали, а?

– Слышал я, – сказал один из арестантов, – что графу фон Флику тоже гномы серебро нашли. Пошел он однажды в горы, а там гномы землю копают. Пригляделся Флик, а это не просто земля или камень, а чистейшее серебро! Только граф хитрее поступил – приказал это место святою водой полить. Гномы все от испуга разбежались…

– Как же, будет граф по горам ходить, – усмехнулся один из ветеранов. – Ему небось слуги серебро нашли и доложили – вот, мол, сиятельство ваше, возьмите…

– Эх, если бы я нашел серебро, то никому бы не отдал! – мечтательно проговорил самый молодой из нас – худосочного вида паренек в драном камзоле и разноцветном трико.

– Скоро будешь искать! – засмеялся Жан, хлопнув парня по спине. – Все, что найдешь, графу Флику достанется.

– А я вот слышал… – вклинился в разговор кузнец, но завершить не успел…

– Тебя кто спрашивал? – вызверился на него Жан. – Тебе кто разрешал пасть открыть?

– Соскучилась «девочка», – гоготнул один из арестантов, хватая Эрхарда за волосы и увлекая его за собой: – Ну пошли, маленькая, пошли…

Рудник не казался страшным. Я даже не сразу и понял, что это и есть тот самый прииск, о котором ходило столько ужасных слухов. Так, обычный городишко, с крепостной стеной и непременной часовой башней. Неподалеку высились горы, поросшие лесом. Сюда хорошо на охоту ходить, браконьерствовать, ежели лес не в общинной собственности, а в ленном владении владетельных сеньоров. Ну никак мирное предгорье не походило на серебряный рудник графа фон Флика!