Застава в огне - Хорт Александр - Страница 53

— У вас научился, — с некоторым злорадством произнес Мюллер и услышал по рации голос Мансура:

— Мюллер! К тебе вошли с тыла! Будь начеку.

— Понял, Ахметыч. Не боись.

Открыв дверь, вернее, отодвинув ее, поскольку та болталась на одной петле, Федор Иоганнович вышел из комнаты в проход, где сразу увидел спины двух крадущихся боевиков. В одной руке у него была сумка, в другой автомат. Он резко бросил на пол и то и другое. Услышав стук, оба боевика испуганно обернулись. Не давая им опомниться, Мюллер с разбегу врезался во врагов, припечатав обоих к стене. Он принялся молотить их своими пудовыми кулачищами по макушкам. Через минуту один боевик свалился замертво. Однако второй, улучив момент, отпрыгнул в сторону и поднял выроненный автомат. Прапорщик успел схватить его оружие двумя руками и сделал мощный круговой рывок. Моджахед, не выпуская автомата, упал, но, когда Мюллер нанес ему ногами два сокрушительных удара по голове, затих. Но тут в проход, стреляя на ходу, вбежал еще один боевик. Мюллер припал к полу. Одна пуля пробила стену над его головой. Прапорщик потянулся было к автомату, но понял, что поздно. Моджахед стоял в трех шагах от него. Ну что тут можно поделать! Жизнь кончилась.

И только Гансыч подумал это, только сформулировал свою жестокую мысль, как стоявший над ним моджахед упал, прошитый автоматной очередью. Его голова стукнулась о пол в нескольких сантиметрах от головы Мюллера.

Прапорщик посмотрел в ту сторону, откуда пришло спасение: Алишер Исмаилов с обалделым видом смотрел на свой автомат, словно удивляясь, как тот оказался способен на такую неимоверную точность попадания.

Тяжело дыша, Мюллер приподнялся, опершись на руки. Он не решался встать. От страха у него дрожали ноги, и прапорщик боялся, что рядовой заметит его слабость.

— Молодец, математик, — улыбнулся он. — Спасибо.

— Командир зовет. Мы отходим, — сказал Исмаилов.

— Давай, дуй к нему. Я тут еще кое-чего смастырю. Дуй скорей.

Когда Алишер ушел, Мюллер достал из сумки брикет взрывчатки, взрыватель с проводами. Рядом в стене была щель. Через нее было видно, как группа моджахедов проходит через спортплощадку по направлению к командному пункту.

Ратников шел по дому офицерского состава и с горечью видел разрушенные комнаты. У Клейменовых на полу валялась фотография: Катерина, Константин и их еще маленький сын. Тут же разбитый телевизор. Возле своей комнаты в коридоре увидел валявшуюся «Капитанскую дочку». Хотел поднять книгу, но услышал сзади шаги по битому стеклу. С автоматом наперевес по коридору шел Аскеров, за ним следовали Рахимов и Раимджанов, все были донельзя оборванные и грязные. Мансур жестом подозвал лейтенанта. Когда тот подошел, сунул ему под нос рацию. «Аскеров, сдавайся, сучонок, не губи своих щенков. Найдем тебя, кожу сдерем с живого», — услышал Владимир.

Мансур раздраженно отключил рацию и сказал Ратникову:

— Все наши находятся за гаражом. Отводи их назад по ущелью, только быстрее, не тяни резину. Я уже на взводе.

— Мы же не отступаем, — удивился Владимир. — Зачем я их туда поведу?

— Не отступаем, а маневрируем. Отошел, закрепился, обошел, ударил. Понял?

— А они как же? — лейтенант кивнул на окно, и Мансур безропотно посмотрел туда же. Он увидел, что моджахеды держат оборону перед командным пунктом заставы, построив каре примерно из десяти человек. На спортплощадке лежали и сидели раненые пограничники. Двое афганцев вытаскивали из канавы Гущина, у которого были окровавлены обе руки. Леонид что-то бессвязно бормотал, видимо, просил не убивать. Так, во всяком случае, показалось Аскерову, который с некоторой поспешностью передал рацию Ратникову, сказав:

— Быстрее вызывай Мюллера, он сидит напротив.

— Почему должен вызывать именно я?

— Потому что, они нас слышат. А ты знаешь немецкий, который они вряд ли понимают. И ты обращаешься к казахстанскому немцу на его родном языке. По-моему, все логично.

Лейтенант неуверенно взял из рук капитана рацию:

— Мюллер! Мюллер! Я — Суворовец!

Прапорщик только что закрепил на окне взрывчатку. У него не было желания разговаривать. Чертыхнувшись, он взял рацию:

— Слышу тебя!

— Видишь наших на спортплощадке? — спросил Владимир по-немецки.

— Так точно, — ответил прапорщик. — Ты где?

Затаившийся возле командного пункта радист с изумлением слышал в наушниках незнакомую речь. Он сказал Рашиду, что ничего не понимает. Тот послушал и тоже не понял. Между тем Ратников продолжал:

— Гансыч, отвлеки их огнем. Тогда мы ударим по ним с тыла. Ты понял меня?

— Так точно, земеля. Сейчас все сделаем. Мюллер тщательно прицелился и выстрелил.

Один из моджахедов в каре упал. Другие замельтешили — кто-то бросился на землю, кто-то отбежал в сторону. Человек пять по команде Рашида устремились в обход мимо курилки к казарме.

Мюллер выстрелил еще трижды. Возле курилки упал еще один моджахед. Остальные, словно зайцы, проскочили за угол казармы. Тогда за дело принялся затаившийся в офицерском общежитии Ратников. После его первого выстрела залегший спиной к общежитию моджахед дернулся и застыл. Остальные четверо, озверев, принялись палить очередями по окнам общаги, но толку от их энтузиазма не было. Зато Мансур и Рахимов, которые стреляли из-за угла дома офицерского состава, добились большего. Они ликвидировали еще двоих моджахедов, а остальные спешно отползли за командный пункт, оставив пленных пограничников без присмотра. Этим воспользовался Аскеров, который довольно рискованно выбежал наружу и закричал пограничникам:

— Сюда, бегом, быстро!

Пленные, теперь уже бывшие пленные, пригибаясь, рванули что было сил в сторону гаража.

Прихватив взрывчатку и сумку, Мюллер проковылял от окна к пролому в противоположной стене. Каждый шаг давался ему с невыносимой болью. В проходе с северной стороны на него налетели четверо боевиков. Наставив автоматы, они истошно закричали на ломаном русском: «Бросай оружие! Сдавайся, баран! На колени, сука!».

Остановившись, прапорщик сбросил с плеча автомат и устало присел на кровать, словно обрадованный возможностью отдохнуть. Боевики подошли ближе, не переставая надрывно орать.

До поры до времени Мюллер сидел спокойно. Сумку и взрывчатку он по-прежнему держал в руках. Неожиданно он рявкнул на афганцев громовым голосом:

— Хватит глотку драть! Надоели!

Словно оторопев, моджахеды умолкли, а прапорщик добавил тихим рассудительным тоном:

— Так-то оно лучше будет. Ну, в чем трудности? Есть напоследок какие-нибудь просьбы, пожелания?

Видимо, моджахеды слов не поняли, но интонацию уловили. Они с ужасом смотрели на взрывчатку и боялись пошевелиться. Мюллер многозначительно усмехнулся.

— Нет пожеланий, мужики? Ну, тогда — полетели.

Он соединил провода, и мощный взрыв потряс северную часть казармы. Мансур и Ратников, укрывшиеся за гаражом, у проломленного заграждения, поняли, что произошло. Оба смотрели на поднявшиеся клубы дыма. Им оставалось мысленно попрощаться с общим любимцем Мюллером, для долгих переживаний не оставалось времени.

Аскеров, показав лейтенанту направление в сторону ущелья, велел ему отойти метров на сто и там укрепиться. На вопрос Владимира о том, что будет делать он сам, коротко ответил:

— Я догоню. Капитан всегда уходит последним.

Ратников, поднимая бойцов, перебежал в сторону пролома. Впереди изредка гремели одиночные выстрелы. Громко выла собака. Это была овчарка Раимджанова, и сержант болезненно реагировал на голос своего питомца. Он был готов ринуться ей на помощь, и только сознание того, что может при этом выдать других, удерживало его от отчаянного поступка.

— Застава, за мной! — приказал Ратников. — Раненых в середину. Гафуров, Мураталиев, Рахимов — ко мне. Замыкающие — Исмаилов и Раичджанов.

Капитан, выглянув из-за гаража, внимательно следил за происходящим в бинокль. Неожиданно из рации сквозь шипение донесся голос Селима на фарси:

— Аскеров, я не уйду без тебя. Все трусы сбежали, но я не уйду. Можешь не надеяться. Не для того я старался.