Застава в огне - Хорт Александр - Страница 18

— Значит, помощи нам не будет, — сказал Надир-шах. — Жаль. Мы должны доказать, что джихад нам важнее, чем бизнес. Думаю, тогда мой план им понравится.

— Я тоже надеюсь. Только не будем называть ваш план «Империя героина», хорошо? Пусть такое название будет нашей тайной, для внутреннего пользования. И еще я хотел узнать, почему вас так беспокоит пограничная застава. Ведь русские все равно уходят оттуда.

— Они забрали мой товар. Убили моих людей. И наконец, их начальник отверг мою дружбу.

— Вы хотели договориться с ним?

— Разумеется. Насилие для меня — это крайняя мера. Мне не жалко потерянного товара, мне даже не жалко этих пуштунов, однако я обязан показать врагам, кто хозяин границы.

Хабибу нравился ход мыслей политика, на которого его хозяева сделали ставку. Он одобрительно кивнул.

— Да, неверные должны уйти побежденными.

— Иначе мы потеряем лицо. Русские и нерусские должны знать, что это наша Азия. — Последние два слова Надир-шах особенно подчеркнул. — Между мусульманами никогда не будет границ.

Звучные и емкие формулировки хозяина были по душе гостю. Он похвалил его:

— Красиво говорите. Я запомню ваши слова. Одно лишь волнует меня, дорогой Надир. Мы так долго представляли вас как новую политическую фигуру — и вдруг оказывается, что вы всего-навсего боевик, пусть даже и высокопоставленный.

— Все продумано, дорогой Хабиб. Я сделал так, что получил приглашение на конференцию в Ташкент. Поэтому официально я не буду иметь отношения к этой акции устрашения. Для всех я политик новой формации. Мы все спишем на радикалов, талибов, на черта с дьяволом. Больше того — я выступлю как миротворец, как истинный либерал. Обвиню обе стороны в несдержанности, проведу переговоры с боевиками, освобожу заложников и таким образом улажу конфликт.

Хабиб развел руки в стороны.

— Надир, вы просто восхищаете меня.

— Повторите это, когда все будет сделано, — скромно ответил тот и улыбнулся появившейся на балконе Ситоре. Она держала в руках крошечную чашечку кофе. По мимолетной улыбке мужа поняла, что разговор для него складывается благоприятно.

Между тем Хабиб, словно случайно припомнив одну вещь, сказал:

— Меня, правда, смущает ваше прошлое, дорогой Надир. Вы едете в страну, где действует офис Интерпола. Вам могут предъявить обвинение.

— За что? К ним прибыл Надир-шах — афганский политик нового типа, демократичный, лояльный. А террорист Джарах Аль Шукри пропал в Европе семнадцать лет назад.

— Да, это был плохой мальчик, — с ухмылкой подтвердил Хабиб.

— Не осталось ни следов, ни свидетелей. Они умерли — все.

— Вы так уверены, дорогой Надир? Однако следы, увы, всегда остаются. И, кроме того, что искали шпионы у вас дома? Я имею в виду тех самых журналистов.

Гость задал вопрос с самым невинным видом. Однако Надир-шах не сразу нашел ответ. Несколько секунд он сидел с удивленным видом и лишь потом сказал:

— Я бы с удовольствием спросил у них, но, боюсь, они тоже мертвы.

Бесконечный горный ландшафт по-прежнему расстилался перед Стольниковым. Только теперь он почти не видел его. Покрытый испариной, Андрей лежал на спине и потрескавшимися губами шептал: «Ночь без воды… и все…» У него не было сил укрыться от солнца, он просто старался не смотреть на него. И вдруг почувствовал тень. Неужели облако? Может, и дождь начнется?.. Стольников разлепил глаза и увидел над собой силуэт с острыми ушами. Собака прерывисто дышала. Затем она, повернув голову в сторону, громко залаяла. Замолчав, принялась вылизывать лицо Андрея влажным языком. Сейчас ему было приятно чувствовать прикосновение собаки, хотя в обычное время он не очень любил животных. Ему даже захотелось поговорить с ней:

— Ты кто? Кушать хочешь, друг человека?

Только тут до его замутненного от голода и жары сознания дошло, что рядом с «другом» должен быть и сам человек. Он приподнялся, опершись на локоть, и увидел, что к нему приближаются три силуэта. Солнце светило им в спины и делало их похожими на святую Троицу в сияющих ореолах. По мере приближения на силуэтах стали проявляться детали: камуфляж, оружие и фуражки пограничников. Стольников хотел было встать на ноги, но сил не нашлось. Радуясь неожиданному спасению, Андрей просипел:

— Свои… Братцы!.. Православные…

Первый силуэт наклонился над ним, почти закрыв солнце, и послышался добродушный голос с легким акцентом:

— Не православные, но свои. Рустам, дай ему попить.

Кто-то приложил к губам журналиста горлышко фляги, наполненной водой. Андрей с наслаждением пил, пока пограничники не отобрали флягу. Сказали, что сразу так много ему вредно.

— Ты альпинист, что ли? Или турист?

— Нет, я журналист.

— Вот те раз! А сюда каким ветром занесло? Ты куда шел?

Закрывая глаза, Стольников блаженно улыбнулся.

— Домой.

С того места, где его нашли находившиеся в дозоре пограничники, до заставы было сравнительно недалеко, около двух километров. Однако Андрею и такое расстояние сейчас было не одолеть — беспорядочное путешествие отняло слишком много сил. Раимджанов по рации объяснил, что к чему, вызвал «уазик», приехавший через пятнадцать минут, и вскоре фельдшерица Татьяна приводила его в чувство. Потом Стольникова накормили, опять же следя за тем, чтобы он не переел — нельзя, после длительного голодания желудок ослаб, затем отвели в кабинет Аскерова. Кроме Мансура, там присутствовал и Клейменов.

Журналист выглядел уже значительно бодрее, однако движения его по-прежнему были заторможенными, к тому же в присутствии офицеров он чувствовал себя скованно.

Уже после первых, ничего не значащих вопросов — как поел да как себя чувствует — капитаны поняли, что с журналистом не все в порядке. Тот отвечал односложно, явно многое недоговаривая. Мансур списал это на жару и обезвоженность организма. Он сказал Андрею, что тот сейчас поедет в отряд.

— Там разведка с вами поговорить хочет, особый отдел. Ну и капитальную помощь окажут, отправят домой.

При этом известии Стольников оживился.

— Значит, ваш оператор погиб? — спросил Клейменов.

— К несчастью, да. До того его жалко, что сил нет. Он мне не то что завещал, — вспомнил журналист и выудил из кармана полиэтиленовый пакет с золотой ручкой Надир-шаха, — а дал понять, что эту вещь важно передать в компетентные органы.

Аскеров без комментариев положил ручку в ящик стола и продолжил допрос:

— Повезло вам, очень повезло, что выбрались из такого капкана. Нешуточное дело там оказаться. Вам кто помог-то?

— Никто, — ответил журналист, чуть-чуть помешкав.

Клейменов улыбнулся и по-свойски подмигнул ему, как бы говоря, ну, уж нас-то вы напрасно за детей держите.

— Неужели и карту сами нашли, и одежду, и бинокль?

— Сам. Видимо, я нарвался на какую-то их заброшенную базу. Или временно оставленную. А что тут особенного?

— Да ничего. Голь, как говорится, на выдумки хитра.

Клейменов понимающе переглянулся с командиром. А тот придвинул к журналисту карту.

— Вы хотя бы можете примерно показать, где видели этих двух вооруженных людей? Вот здесь вас нашли. Вы когда их увидели, солнце где было?

— Кажется, в спину светило. Когда в глаза било, я мучался без темных очков. А когда шел — сзади было.

— Ага, и куда вы от них уходили — влево, вправо?

Машинально подняв правую руку, Андрей припоминал:

— Кажется, вправо. Сколько прошел, затрудняюсь сказать. Все уже в голове перепуталось, шел то вверх, то вниз.

— А по времени, сколько шли?

— Примерно час с четвертью, где-то так. Они же двигались от меня в этом направлении. — Он показал на карте. — То есть от меня на северо-восток. А прямо передо мной, далеко очень, вершина высоченная снежная. И внизу, чуть левее, небольшое озеро. Я когда увидел столько воды, чуть с ума не сошел от счастья. Побежал бы туда, если бы не они…

Мансур показал Клейменову на карте место, и тот согласно кивнул.