Полководец - Хаецкая Елена Владимировна - Страница 58

— И ножки, — прибавила Деянира весело.

— И ножки! — воскликнул Моран. — Авденаго, приготовь ножную ванну. Необходимо следить за здоровьем госпожи. Джурич Моран, между прочим, всегда очень обеспокоен самочувствием своих клиентов.

— И поэтому посылает их на верную смерть, — тихонько вставил Авденаго, но развивать свою мысль не решился и быстренько слинял на кухню.

Как Деянира ни сопротивлялась, ее заставили снять джинсы и носки и сунули ее тощие бледненькие ножки в таз с горячей водой.

— Целебных трав туда насыпь, — беспокоился Моран.

Авденаго с кислой ухмылкой бросил в воду пару кристалликов марганцовки.

— Так сойдет?

Деянира пошевелила в воде пальцами ног.

— Неплохо, — снисходительно произнесла она. — Я почти согрелась. А это у вас там что за угощение?

— Кушай, кушай, девочка, — Моран придвинул к ней тарелку. — Это я сам приготовил для тебя. Собственными руками.

Деянира встретилась взглядом с Авденаго. Он чуть прищурился и отвел глаза. Таким его Деянира еще не видела: обычно самоуверенный и нахальный, сейчас Авденаго являл собою образец лукавого подхалима. Интересно, что у него на уме?

— Подай сперва полотенце, — распорядилась девушка. — Хочу вытереть ноги.

Она устроилась на стуле, в клетчатой фланелевой рубашке до колен, босая. Моран собственноручно налил для нее чай, пока Авденаго ходил взад-вперед с тазом и полотенцами. На него вообще не обращали внимания.

Закончив возиться, Авденаго преспокойно уселся за один стол с хозяином. Моран машинально налил чаю и ему.

— Вот что, дети, — заговорил Джурич Моран, — для начала, я нечеловечески рад вас видеть. Что автоматически означает, что я рад вам истинной радостью, потому что люди совершенно не умеют переживать это чувство. Какой-то дефект людской психологии, который в хорошие времена вызывает у нормального тролля сострадание, а в дурные — желание размазать по стенке.

Он выдержал паузу и с сияющей улыбкой воззрился сперва на Деяниру, а потом и на Авденаго. Деянира весело улыбнулась в ответ, Авденаго опустил голову, как будто был в чем-то виноват.

— Ладно, — сказал наконец Моран, — с формальностями и сентиментальностями покончено, переходим к делу. Тот факт, что мы встретились после того, как ваш круиз по Истинному миру завершился, можно смело отнести к разряду чудес.

— То есть? — подняла брови Деянира.

— То есть мы не должны были встречаться! Вы — первые, кому удалось меня найти. Вон, Авденаго — он знает…

— Угу, — подтвердил Авденаго.

— А где Денис? — спросила вдруг Деянира.

— Ну, Денис, он… ну… — промямлил Моран.

А Авденаго спокойно объяснил:

— Дениска сразу же рванулся обратно, в Истинный мир. У него там друзья остались, незавершенные дела. Девчонка, кажется. Эльфийка вроде бы. И вообще он, по-моему, очень хотел обратно на свою войну.

— Ясно, — проговорила Деянира и постучала пальцами по столу.

Моран завороженно смотрел на ее тонкие белые пальчики. К среднему прилипла капелька джема. Морану очень хотелось слизнуть ее, но Деянира сунула палец в рот и все облизала сама.

«Хорошо, что я — не человек, — подумал Джурич Моран. — Будь я человеком, мне бы пришлось признаться себе в том, что я — старый сладострастник, что долгое отсутствие подруги меня бесит и что я начинаю заглядываться на девчонок, с которыми лучше бы мне не вступать ни в какие… гм… отношения. Но к счастью, я не человек, а для троллей нет ничего зазорного в откровенных мыслях о женщине. Наоборот, это весьма почетно. И для женщины тоже. Если троллиха вызывает подобные мысли… или, к примеру, если кто-нибудь воображает троллиху совершенно голой… и особенно ее хвост… То это к чести и для троллихи, и для того, кто о ней воображает».

Он сунул в рот сразу два «пирожных» и громко захрустел.

— Фотоаппарат взорвался, — сказал Авденаго.

Моран побагровел и приложил все усилия к тому, чтобы не поперхнуться. А Деянира застыла на месте.

— Я говорю, что камера тю-тю, — повторил Авденаго. — Мы ведь нарушили правила. Я не знаю, кто установил эти правила и в чем их смысл, но знать такие подробности и не требуется. Мы же не задаемся вопросами, почему за неумышленное убийство дают семь лет, а не десять… или еще что-нибудь. Это как уголовный кодекс.

— Тебе видней, — рассеянно проговорила Деянира, явно думая о другом.

— Ну вот, — продолжал Авденаго (Моран по-прежнему не дышал с набитым ртом и багровел все больше и больше), — а мы, кажется, вообще против всех законов пошли. И Морана отыскали, и на второе путешествие решились. Вот камера и лопнула.

И тут Моран тоже лопнул. Целый фонтан крошек и слюны разлетелся во все стороны. Моран широко разинул рот и заорал:

— Ну да!.. Все к чертовой матери!.. Мой бизнес! Мой любименький бизнес! Являетесь тут и все портите! А на что я жить буду? Этого вон, гнилозубого уродца, — он кивнул на Авденаго, — его на что я буду кормить? И сам, между прочим, кормиться? А? Ты меня прокормишь? — Он ткнул пальцем в Деяниру. — Ты? Своими вышитыми цветочками?

Деянира с ледяным достоинством отпила чай из чашки. Еще и мизинчик оттопырила, мерзавка. Образчик мещанского хорошего тона.

А Авденаго встал и буркнул:

— Я принесу салфетки и тряпку.

Моран в бешенстве запустил в него своей чашкой. Авденаго вздрогнул, когда его стукнуло между лопаток и горячий чай облил ему спину, но не обернулся.

— Свинья! — крикнул Моран Джурич. Из его глаз хлынули слезы.

— У моей матери много врагов, — сказала Енифар.

Вечер милосердно смягчал краски, солнечный свет становился тихим, и троллиный мир погружался в кратковременное состояние покоя, когда даже Арилье чувствовал себя здесь приютно.

За полтора дня они пересекли равнину и вошли в лес. Поначалу дорога вела сквозь светлую рощу, где деревья стояли на значительном расстоянии друг от друга; здесь все было пронизано солнцем и зелень сверкала, как будто каждый лист был вырезан из тщательно отполированного полупрозрачного самоцвета, а не просто вырос сам по себе на самой прозаической ветке.

Затем местность пошла под уклон, и растительность сделалась мрачнее и гуще. На маленькой поляне — крохотной плешке, поросшей очень короткой жесткой травкой, — Арилье решил заночевать. И он, и Енифар устали, им следовало бы хорошенько выспаться. Что до лошадей, то они, как и подобает троллиным скакунам, к траве отнеслись с полным презрением и отправились в чащу на охоту — за какими-нибудь грызунами, коль скоро всадники не позаботились забить для них жирного кабана.

— Я к тому, что они вполне могли оказаться врагами моей матери, — повторила Енифар, растягиваясь на траве.

Арилье свернул свой плащ и положил ей под голову. Она приняла его услугу, даже не поблагодарив, привычно. Он коснулся пальцами ее волос.

— Твоя мать достаточно знатна, красива и богата, чтобы иметь злых врагов, — согласился Арилье. — Однако Эхуван мертв, а Нитирэн прочно утвердился в своем положении вождя, и вряд ли он станет тратить время и продолжать преследовать родню поверженного соперника.

— Нитирэн думает на десять шагов вперед, в то время как обычный тролль — только на три, — сказала Енифар. — А умный тролль — на пять. Самые умные — на семь, но не больше. Нитирэн умнее всех, поэтому он и победил.

— Хочешь сказать, у Нитирэна могут иметься какие-то очень отдаленные планы?

— Я уже сказала все, что хотела, — пробурчала девочка. — Я есть хочу.

— У меня осталась лепешка, — предложил Арилье.

— Давай сюда.

Она схватила последнюю лепешку, разорвала ее пальцами и принялась запихивать в рот кусочки. Арилье озабоченно наблюдал за ней. Его тревожило случившееся, и он не понимал, почему сама Енифар так беспечна.

Дожевав, Енифар вдруг спросила:

— А ты голоден?

— Не слишком.

— Ой, а у нас еще есть? Вдруг ты голоден!

— Нет, у нас больше нет, но я не голоден.

— Ну хорошо, — успокоилась она. — А то я боялась, что съела последнее, а ты голоден.