Полководец - Хаецкая Елена Владимировна - Страница 28

— Ты всегда была и будешь исключением, Деянира, — сказал Евтихий, сжимая ее руку. — Ты единственная.

— Ненавижу всякие нежности и объяснения посреди серьезного дела, — заявила девушка и прижалась головой к плечу Евтихия. — Ну так что? Тебе доводилось когда-либо воровать гобелены из чужих домов, битком набитых лакеями, горничными и охранной сигнализацией?

— А что в Гоэбихоне делают с ворами? — спросил Евтихий.

Деянира уставилась на него широко раскрытыми глазами. Она явно не ожидала подобного вопроса. Более того, она ни разу не задалась подобным вопросом.

— И впрямь, — пробормотала она, — что? Отрубают руки? Сразу вешают? В Англии за кражу носового платка подростка могли отправить на галеры, а женщин вешали без разговоров.

— Значит, мы просто не должны попасться, — решил Евтихий. — Не будем проверять, насколько суровы здешние законы. Хотя в городе, где нет постоялых дворов, законы должны быть кровавыми.

— Логично, — кивнула Деянира. — Ну, начинай. Как мы заберемся внутрь?

— Когда мы штурмовали золотой замок, меня поставили и таранную команду, — сообщил Евтихий.

— В данных условиях это вряд ли подходит, — фыркнула Деянира. — Во-первых, у нас нет тарана…

— Точно.

— Во-вторых, грохот тарана разбудит всю улицу.

— Точно.

— В-третьих, это просто глупо!

— Ты права, как всегда.

— По-моему, ты насмехаешься, — сказала Деянира.

В тусклом свете фонаря с закопченными желтоватыми стеклами Евтихий смотрел на нее растроганно и обожающе. «Как на храбрую белочку или там хомячка», — подумала она, но не нашла в себе сил рассердиться. Напротив, она поняла, что счастлива. Не мимолетно, не случайно, не вымышленно, а вполне реально и прочно.

Евтихий между тем вынул нож и осторожно отжал замок. Войти в дом Руфио Гампила оказалось проще простого. Хвала людской раздражительности! Дабы не удручать хозяина скрипом дверных петель, слуги заботливо смазали их наилучшим маслом, поэтому дверь раскрылась бесшумно. Хороший знак, подумала Деянира. Вообще-то она не верила в приметы, но ведь это действительно очень хорошо, когда дверь не скрипит.

Все дома в Гоэбихоне имели приблизительно одинаковое устройство: на нижнем этаже имелись разделенные прихожей зал для приема деловых партнеров и родственников и кухня, а наверху размещались хозяйские покои, кладовые и комнаты слуг. Там же, поближе к свету, располагались обычно и мастерские. Некоторые мастера устраивали дополнительные окна в потолке.

Евтихий дотянулся до стены прихожей. Другой рукой он крепко взял за руку Деяниру. В полной темноте, ведя по стене пальцами, Евтихий осторожно двинулся вперед. Пол здесь был каменный — еще одна удача, деревянные половицы непременно скрипели бы под ногами.

— Куда мы идем? — беззвучно выдохнула Деянира.

— В гостиную.

— Почему?

— Гобелен там.

— Откуда ты знаешь, Евтихий?

— Я раздумывал над этим, — признался он. — На вещь, спрятанную в сундуке, могут наткнуться случайно. Пойдут вопросы: почему шедевр — и лежит в сундуке. Понимаешь?

— Тише, — зашипела она. — Потом объяснишь… Своими разговорами ты весь дом разбудишь.

— Хорошо. — Он замолчал.

Они прошли еще немного, и Деянира спросила:

— Ну и что? Ну, наткнутся на шедевр в сундуке… И что?

— В доме полно слуг. Шесть человек. Вероятность того, что какая-нибудь любопытная или не в меру трудолюбивая горничная найдет гобелен, — огромна. Шесть человек в доме — это много, Деянира. Среди шестерых всегда найдется место для предателя. А если она захочет продать гобелен? А если в сундуке он просто испортится? Скажем, мыши погрызут? Нет, Деянира, этот гобелен висит в самой большой и самой ухоженной комнате дома.

— Его же все увидят.

— Велика беда! Никто ведь не поймет, что это за вещь. Я думаю, сам Руфио Гампил уже этого не помнит…

— Слушай, ты сам до всего этого додумался?

— А кто мне, по-твоему, помогал? — удивился Евтихий. — Конечно, сам.

— Тише!

— Хорошо.

— Слушай, ты умнее, чем я считала.

— Возможно, и нет.

— Тише…

Они достигли проема, забранного занавеской. Евтихий осторожно отодвинул тяжелую ткань. Если он перепутал, и они выбрались на кухню… там вполне может ночевать кухарка. Или охранник. Интересно, есть у Руфио Гампила настоящий охранник? И какие вообще могут быть слуги в городском доме? Горничная, стряпуха, лакей… кто еще? Ничего больше не приходило Евтихию в голову.

— Что там? — прошептала Деянира.

— Не вижу, — признался Евтихий. — Темно…

Он и при солнечном свете видел не слишком хорошо. Надо же, у Деяниры — близорукий парень. Дома, в мире Екатерининского канала, она бы и внимания на это не обратила. Сейчас полно очкариков. И существуют контактные линзы. И вообще можно операцию сделать. Но в Истинном мире близорукость могла стать проблемой. Если уже не стала.

— Просто войдем, — решила Деянира. — Будь что будет. В крайнем случае меня повесят, а тебя как подростка отправят на галеры. Правда, река Маргэн пересохла, но там наверняка спрятана имитация галеры где-нибудь в кустах. С веслами, барабанами, плеткой-семихвосткой и прочими атрибутами. А больным и обессиленным привязывают каменное ядро к ногам и выбрасывают их в болото. Мы, гоэбихонцы, консервативны и в своем консерватизме чертовски изобретательны.

— Тише, — Евтихий поцеловал ее в ухо.

Они проскользнули в комнату и сразу ощутили вокруг себя большое пустое пространство. Зал для приемов. Хорошо бы теперь не налететь на стул или, того хуже, на шкаф с выставленной напоказ красивой посудой.

Евтихий преспокойно вытащил из-за пазухи маленькую глиняную лампу и зажег ее.

— Ты с ума сошел? — одними губами проговорила Деянира.

Ее лицо озарил теплый свет. Она выглядела милой и озабоченной. Такой она будет перед каким-нибудь праздником, когда придет к Евтихию сообщить, что тесто плохо поднимается и что она лично опасается насчет печеных лепешечек — не выйдут ли они недостаточно пышными. Вот так же она будет морщить лоб, рассказывая ему о своих сомнениях касательно желтой нити, недавно купленной у торговца, — не слишком ли ядовитый оттенок. И он будет все это выслушивать с серьезным и сочувственным видом. Он утешит ее, сказав, что любит ее печеные лепешечки, даже когда они недостаточно пышные (впрочем, такого конфуза еще никогда не случалось!). И желтые нитки, даже и ядовитого оттенка, пригодятся в работе, потому что у Деяниры — золотые ручки, и все ее творения совершенны и безупречны.

И еще он поцелует этот лобик, чувствуя под губами, как расходятся все эти мелкие морщинки. А когда он отстранится и посмотрит на нее снова, ее глаза станут ярко-зелеными и начнут сиять.

— Тут не один гобелен, а несколько, — прошептала Деянира. — Все стены увешаны ими… Для чего ты зажег лампу? Нас ведь увидят!

— Нет, — ответил Евтихий. — Кто-нибудь мог бы заметить свет из прихожей. Но зал закрыт плотной занавеской. Из спальни и из кухни никто ничего не увидит.

— Ты и это сам сообразил?

Евтихий пожал плечами.

Деянира отвернулась к стене.

— Я понятия не имею, какой гобелен нужно взять… Кажется, в сюжете картины речь шла о каком-то пиратском набеге… Но они все — с изображением кораблей!

— Руфио Гампил очень умен, — сказал Евтихий. — Он спрятал работу Морана среди других, похожих на нее.

— Заберем все, — объявила Деянира. — Некогда гадать и разбираться. Он умен, а мы будем действовать напролом, как заправские громилы. У нас только одна попытка.

Она принялась срывать гобелены со стен, а Евтихий складывал их на полу. В конце концов набралась целая гора. Деянира сняла последний и, вся потная, уселась прямо на полу.

— От пыли я чихаю, — сообщила она. — Аллергия. Слабенькая, но неприятная. Поэтому я никогда не разбираю вещи в шкафу. Мама, конечно, считала, что я просто неряха, но это не так.

— Постарайся не чихать, — попросил Евтихий.

Он свернул гобелены в трубу и затянул их своим поясом.