Охотники за ФАУ - Тушкан Георгий Павлович - Страница 77

• Предыдущая
• 77/91
• Следующая

Баженов вызвал Кучеренко, и тот на карте показал прибывшим саперам место затопления судов.

Как быть, думал Баженов, ведь там противник обстреливает. Не попросить ли Черкасова и других комдивов организовать видимость подготовки к атаке, чтобы отвлечь внимание противника?

Когда саперы и Кучеренко ушли, Баженов заглянул в свой кабинет. Малюта спала на диване в том же разорванном платье. Баженов поручил Богуну подыскать для нее приличную одежду, обувь и прочее и дать ей помыться в их баньке. Когда Оля Малюта явилась вымытая, одетая, Баженов сказал:

— Я дам вам двух бойцов, они проводят вас к вашей тетке. Вот пропуск. Уже утром завтра вы можете быть на той стороне Днепра. Ясно?

— Я переночую здесь.

— Но ведь здесь ночую и я.

— Ну и что же? Я боюсь идти к тете.

— Ладно, ложитесь в третьей комнате на диване.

— Никому ни слова, — сказал он Богуну. — Засмеют! Да и никто не поверит, что девушка сама напросилась ночевать у меня.

Чернявского, одетого в немецкий маскировочный костюм, немецкий головной убор, вооруженного немецким автоматом, Баженов проводил в нижний пригород. Автоматчик, сопровождавший сюда Кучеренко, привел их в рай. Перед тем как опуститься в подполье, где под небольшой поленницей дров покойный капитан Чулый спрятал свой домашний скарб, Чернявский сказал:

— Я оставил письмо для матери в правом ящике твоего стола. В случае чего… отправь. Но только тогда, когда убедишься…

Она у меня старенькая, и у нее больное сердце. Единственное, что может выдать меня, — ракетница и ракеты. Но я их сразу же запрячу в надежное место.

Они поцеловались.

— Ауфвидерзейн, геноссе, — сказал на прощанье Чернявский и спустился в яму.

Ночью на левом фланге поднялась стрельба. Начавшаяся атака русских сразу же окончилась «неудачей». Контратака гитлеровцев окончилась зато успешно; они вернули два квартала нижней части города, до ветки. Попытались было прорваться, но их встретил организованный, губительный огонь.

Три наших автоматчика с разных чердаков неотрывно смотрели в южную сторону. Ракеты Чернявского не взлетали.

Рано утром за Баженовым пришел сапер. Просил пройти с ним к Днепру. Вызывает майор.

Баженов поехал. У берега стоял катер. Ржавчина была усердно очищена, а все же вид у катера был неважный. Да разве в красоте дело! Мотор работал. Работал мотор у катера, пролежавшего два года в воде! В катере сидел усталый, счастливый Кучеренко, сидел саперный майор и два сапера. Сел и Баженов.

Катер понесся по темным с белыми льдинками волнам Днепра.

— Как птица! — крикнул Кучеренко. Далеко катеру было до птицы, но радость переполняла всех — и Кучеренко, и майора, и Баженова, и саперов, и они нахально поехали по середине Днепра. Прилетели первые гитлеровские мины, а они радовались.

В том же радостном настроении Баженов сел завтракать с обоими помощниками и Олей Малютой, которую он представил, как работницу советского подполья.

Майор Бичкин изо всех сил старался произвести впечатление на Олю. Та была вежлива, но остротам его не смеялась. Баженов тихо беседовал со Свешниковым: приходили представители от населения, просили прислать докладчиков. Ведь два года они были под пятой оккупантов, теперь они хотели послушать правду.

После завтрака Бичкин отвел Баженова в сторону и сообщил, что их троих приглашают на именины три красавицы. Ну, он знает их. Баженов отказался и запретил Бички-ну идти. Майор обиделся, очень обиделся. Как так! Он был начальником штаба полка — и вдруг не имеет права отлучиться? Не с передовой, а из комендатуры, на каких-нибудь два-три часа? И так ночей не спит, работает; ведь он не маленький, чтоб ему запрещать. Выполняет он свои обязанности? И даже весьма толково? Так в чем же дело! Идет же Свешников в народ, вот и он с ним. Ну, на три часа!

Баженов колебался. Разве что вместе со Свешниковым… Он разрешил.

— А если нас пригласят и, чтоб не обидеть народ, придется зайти и выпить рюмку чаю, не будете возражать? — спросил Бичкин.

— Только вместе со Свешниковым.

— Мне бонна не нужна, но я дисциплинирован и согласен терпеть, — заявил Бичкин.

А когда майоры ушли, Оля Малюта, серьезно глядя в глаза Баженову, сказала, что она передумала уезжать. Если он хочет, она останется работать при комендатуре.

Хорошая девушка, подумал Баженов, ничего не скажешь. Многое припомнилось ему в эту минуту. Не хотел он обижать эту девушку отказом, который она воспримет как недоверие, а не мог иначе.

— Я верю вам и, конечно, согласился бы, но не могу. Понимаете, не могу принять ваше предложение! Вы хотели уехать, вас довезут до переправы…

Но я чуть не забыл; ведь вы были переводчицей у гитлеровского коменданта! Вы, наверное, многое знаете. Меня, в частности, интересует, как немцы минировали город? Не приходилось ли вам видеть схемы минных полей или слышать что-либо о минировании?

Оля Малюта схем не видела. На этот счет у гитлеровцев было строго. Но знает, случайно слышала о каком-то «сюрпризе», для которого требовалось очень большое количество тола, кажется, несколько тонн. Для чего и где, она не знает. Она вспомнила, что в этом разговоре было названо какое-то слово, какое — она забыла, а тогда обратила на него внимание лишь потому, что слово было интернациональное, а не чисто немецкое. Если вспомнит, скажет.

На карте города она указала места на улицах, где она, проезжая с немецким комендантом, видела, как вскрывали асфальт для мин. Баженов отдал команду, и через час уже были обнаружены и обезврежены четыре фугаса замедленного действия на площади, по которой все время преспокойно ездили и ходили, и такие же нашли по ее указанию еще на трех перекрестках.

Потом Малюта целый день писала обо всем, что знала по работе в комендатуре. Эти сведения Баженов направил Северцеву.

Баженов предложил ей денег на дорогу. Малюта отказалась. В Золотоноше у нее были родственники, она ехала к ним. Хотелось бы остаться в городе; так ведь все время придется оправдываться, а это, она уже знает, очень трудно.

Судьбы людей в боевой обстановке решать не так просто, — думал Баженов, — а сложных ситуаций было так много!..

Он пожелал Оле Мал юте успеха в жизни, отправил ее на попутной машине и сам уехал. Куда?.. Куда-нибудь, лишь бы не сидеть в комендатуре. Ну не лежит его сердце к этой работе!

…Он поехал взглянуть, удалось ли разминировать здание электростанции.

Баженов ехал на виллисе по окраинной улице мимо пустых глазниц домов, объезжал обгорелые бревна и груды кирпича. Железные листы с крыш, изогнутые и простреленные, гремели под скатами. При виде огромной толпы у здания электростанции у него мгновенно испарились остатки радостного утреннего настроения. Вид такой толпы не предвещал ничего приятного. Опять происшествие, опять что-то случилось! Неужели подорвались — и партизан Щербаков, электрик, и саперы?!

Мужчины стояли сплошной стеной, в несколько рядов, задние заглядывали через головы, а более энергичные пробовали протолкнуться, но получали отпор. Какой-то гражданин, стоя на возвышении, энергично жестикулируя, о чем-то говорил народу. Баженов вспомнил папиросную бумагу с гитлеровским текстом, вспомнил толпу у цистерны с Метиловым спиртом, толпу вокруг Оли Малюта… и нажал на педаль газа.

— Что случилось? — спросил он, покидая машину. Он не забыл взять с собой карабин-автомат и не спешил повесить его за плечо.

— Несут! — крикнул тот, что стоял на выступе.

Баженов потребовал, чтобы его пропустили. Стоявший на выступе крикнул:

— Дорогу коменданту! — и мужчины расступились. Что за черт! Все живы — и Щербаков, и саперы!

Навстречу ему куда-то спешили люди — перепачканные, но улыбающиеся, как молодые отцы в родильном доме, только что получившие сообщение о рождении первенца. Они уже очень много сделали: не только откопали агрегаты, узлы и детали, отмыли их в керосине, но и больше половины водрузили на место.

• Предыдущая
• 77/91
• Следующая