Охотники за ФАУ - Тушкан Георгий Павлович - Страница 41

• Предыдущая
• 41/91
• Следующая

Баженову будет вручена карта с нанесенными на ней разведданными оборонительными сооружениями, огневыми точками, ориентирами, целями. Баженов обязан сообщить сразу же о новых разведданных объектах, особенно в тылу врага. Еще будет вручена карта кодирования только для связи с ним.

Курит ли? Нет. Пусть возьмет спички, лучше зажигалку, и в случае необходимости сожжет все бумаги. Самолет поджечь, но лишь соблюдая условия обстановки: в лесу этого делать нельзя. Летчик знает, как вывести мотор из строя и все прочее.

Полетят без документов. Никаких погонов и офицерских шинелей. Наденет ватник, и не новый, чтобы не выделяться среди партизан, особенно при атаке.

Его роль в партизанском отряде — начальник штаба с чрезвычайными полномочиями. Командовать будет Льоха, это фамилия «Деда», командира партизан, в прошлом агроном. Но вмешиваться в его командование надо тактично. У «Деда» большой авторитет.

Вторая задача: как только будет сброшен наш авиадесант (за этим тотчас установить непрерывное наблюдение), сейчас же связаться через партизан с командиром бригады и организовать взаимодействие партизан с бригадой. Пусть комбриг вышлет офицера для связи с партизанами. Самому из леса не выходить.

Надо добиться, чтобы комбриг помог саперам командирами и трофейным оружием для организации маневра минами на дорогах.

— Авиадесант выбросят вот здесь, — показал командарм на карте. — Второй эшелон — западнее. — Это место он не счел нужным уточнять. — Не исключено, что часть авиадесантников приземлится в лесу. Чтобы они не блуждали, надо выделить небольшие группы партизан в качестве маяков в лесу, предварительно разведав, нет ли гитлеровцев на опушках. Если гитлеровцы для перехвата десантников заслали в лес полицаев и власовцев под видом партизан или «добровольцев» — задерживай, изолируй. Партизаны это сделают лучше тебя. У них на это особый нюх. Если парашютисты, попавшие в лес до начала сражения, не успеют присоединиться к бригаде — используй их. Все время держи при себе ракетницу и вовремя давай сигналы ракетой нашим самолетам, чтобы не приняли вас за гитлеровцев. Ну, вот, собственно, и все. Мы очень надеемся на тебя. Командарм помолчал.

— Что касается ведения нашего артогня по твоему вызову, имей в виду следующее: второй и третий дивизионы артполка будут работать только на тебя, а потребуется еще огонь — дадим, сколько надо. Организацию взаимодействия, равно как условные указания для авиации, сигналы и прочее уточнишь с Георгием Васильевичем. На тебя будут беспрерывно работать две наши мощные радиостанции. Можно считать установленным, что ночью короткие радиоволны иногда не проходят. Поэтому старайся передавать не ночью, работай не на штыре, а с двойной, тройной антенной. Ну, все это тоже уточнишь с Георгием Васильевичем.

В заключение командующий сказал:

— Помни: направление главного удара войск армии — «Орешек»!

Баженов даже не улыбнулся, хоть и знал отлично, что в действительности направление главного удара — Станиславовка. Он понимал желание командующего заставить его, Баженова, осознать всю ответственность возлагаемого на него задания.

О серьезности задания говорило и то, что на него будут работать целых два артиллерийских дивизиона, в их числе третий, укомплектованный двумя батареями тяжелых орудий калибра сто двадцать два миллиметра.

Уже перед самым уходом Соболев вернул Баженова, отвел его в сторону и спросил, глядя ему в глаза:

— Надеюсь, ты хорошо понимаешь, что ни при каких обстоятельствах не можешь сдаться в плен?

— Понимаю. Не сдамся!

— Отбивайся и пробивайся, но в плен не попадай. Теперь ты знаешь направление нашего главного удара и можешь оценить важность твоей миссии. Во что бы то ни стало разыщи партизан и организуй взаимодействие. Я в тебя верю. — Он крепко пожал руку Баженову.

Начштаба повел Баженова к себе. Около часа они работали, а потом был вызван летчик. Баженов его и раньше видел, но только сейчас с ним познакомился. Это был плотный, добродушный улыбающийся парень в унтах и шлеме. О таких говорят: «свой в доску» и еще: «особых примет не имеет». Все звали его Вася-Василек.

Начштаба уточнил методику выхода к месту посадки и еще раз повторил приказ:

— Если окажется, что сели у противника, — живыми не давайтесь! Постарайтесь пробиться к партизанам.

— Будет исполнено!

— Ни с кем больше не разговаривай, — обратился он к Баженову. — Ожидай в комнате моего адъютанта. Тебе все доставят: ватник, автомат, рацию, ракетницу и прочее.

Ночью начальник штаба отвез Баженова к самолету, Вася-Василек встретил их сообщением, что ему приказано не на бреющем лететь, как было задумано, а забраться на тысячу триста. Карту района приземления он изучил досконально.

Начальник штаба пожелал обоим успеха и обоих поцеловал. Командир эскадрильи дал Баженову свой шлем и очки.

Баженов уселся поудобнее, поставил рацию на колени, автомат сбоку, на пол. У него было одно стремление — действовать.

Аэродром находился поблизости от штарма; чтобы на ПО-2 пересечь Днепр на большой высоте, надо было еще на нашей стороне забраться повыше. Баженов, тоже хорошо изучивший карту, вначале не понял, почему самолет полетел не к Днепру, а в тыл: Вася-Василек «крутил спираль», поднимая «Уточку» к заданному потолку.

Однотонный, уверенный рокот мотора вдруг как бы захлебнулся. Самолет встряхнуло, у Баженова возникло ощущение, будто они проваливаются в воздушную яму. «Уточка» переваливалась с крыла на крыло, эта болтанка усиливалась, и Баженов мечтал сейчас об одном — лишь бы не укачало… Снизу доносился гул и гром, а здесь в вышине наступила тишина. Слышался только нарастающий свист ветра.

Баженов выглянул через борт. Внизу проплывает широкий темный проспект, кое-где неровно освещаемый редкими фонарями, парящими в небе. По обеим сторонам проспекта вихрится огненный карнавал — яркие вспышки залпов и взрывов, многоточия трассирующих цветных огоньков, взлетающие ракеты…

«Уточка» бесшумно пролетает над Днепром.

По ним не стреляют: то ли не заметили, то ли умышленно «не замечают»…

Вот и западный берег. Остались позади разноцветные огни на черном бархате. Снова затарахтел мотор. Внизу теперь тьма. Вверху, в разрывах туч — холодные звезды.

Юрий Баженов внимательно поглядывал на часы. Два километра в минуту — двадцать два разделить на два — одиннадцать летных минут от Днепра. Светящаяся стрелка компаса, укрепленного на запястье, указывает на правый борт: они летят точно на запад.

Чтобы не улететь к Герасимовке, они условились держаться в двух километрах от северной опушки. За ней виднеются яркие огоньки. Огоньки движутся попарно: фашисты ездят при включенных фарах. Где-то там — Станиславовка.

Справа, вдалеке, быстро замигали красноватые вспышки. Неподалеку от «Уточки» в небе стали быстро возникать и так же быстро гаснуть огненные кляксы: скорострельные зенитки на ощупь работали шрапнелью.

Семь минут. Восемь. Лес внизу стоит темный, затаившийся. Девять минут… Двенадцать. В чем дело?.. Не возвращаться же! А если так и не будет костров? Где садиться?

Почти одновременно они вдруг протянули левые руки вперед и вниз: костры! Наконец-то… Симметричные группы светящихся пятен быстро приближались. Согласно условию, Баженов должен был ударом по плечу дать сигнал приземляться.

Но радость исчезла так же быстро, как и появилась: на поляне было слишком много костров… |

Много костров обещали им на лесосеке возле Герасимов-ки. Это было явно провокационное приглашение. Неужели они сбились с пути? Нет, опушка справа. Светящаяся стрелка компаса показывает направо. Это не Герасимовекая лесосека!

Почему же так много костров? Может, фашисты раскодировали радиограмму и захватили и эту поляну?

Среди множества разнокалиберных костров отчетливо виднелась буква Т: пять одинаковых костров с востока на запад и три в голове, с севера на юг.

Была бы одна эта буква Т — и не было бы никаких сомнений. Провокация или нет?

• Предыдущая
• 41/91
• Следующая