Орел и Волки - Скэрроу Саймон - Страница 14

• Предыдущая
• 14/92
• Следующая

— Ты готов? — спросил принца центурион.

Тинкоммий кивнул. Что-что, а латынь он знал хорошо, как и все тонкости языка атребатов.

— Сегодня вы познакомитесь с гладиусом: так именуется римский короткий меч, — заговорил Катон с расстановкой. — Некоторые приписывают ему невесть какие чудесные свойства и даже считают, что в нем есть нечто волшебное, но все это вздор. Гладиус — лишь инструмент для ведения боя, а грозным оружием его делает человек. Короткий меч сам по себе не более и не менее смертоносен, чем любой другой меч. И преимущество перед длинным мечом, какие предпочитаете вы, а у нас только конники, он дает лишь тому, кто умеет им верно работать. Да, для схватки один на один у него слишком маленький радиус поражения, но зато в тесноте большой битвы, где невозможно как следует размахнуться, ему нет равных.

Катон попытался было взяться за собственный меч, но вовремя вспомнил, что носит его уже не справа, как все оптионы, а слева. С легкой улыбкой он перенес руку в нужную сторону, обхватил пальцами рукоять из слоновой кости, затем извлек из ножен клинок и выставил перед собой на всеобщее обозрение.

— Самая примечательная часть гладиуса — его заостренный конец. Он позволяет наносить колющие удары. Для начала постарайтесь усвоить одно: несколько дюймов этого острия куда смертоносней любого длинного лезвия. Я недавно имел удовольствие убедиться в том лично. Пару месяцев тому назад кое-кто имел глупость попробовать зарубить меня. Результат очевиден: он мертв, а я с вами.

Катон сделал паузу и, пока Тинкоммий доводил до слушателей содержание его слов, вдруг припомнил во всех подробностях схватку с друидами и ту дикую боль, которую он испытал, когда ритуальный серп рассек ему бок, задев ребра. Разве тут есть чем хвалиться? Зачем же дурить новичков? Если бы только эти олухи знали, как он тогда перетрусил.

Впрочем, молодой римлянин тут же сжал зубы и заставил себя выбросить из головы эти вредные мысли. В конце концов, друиды отправились к своим мрачным богам, а Катон уцелел, вот что важно. А додумайся, например, их вожак вогнать ему кончик серпа под ребро, все бы могло обернуться совсем по-другому.

Тинкоммий умолк и почтительно ждал, когда наставник соизволит продолжить.

— С виду наш меч не больно-то примечателен, но в гуще схватки, вбив свой щит в стену врагов и сойдясь с ними нос к носу, ты начинаешь ценить его по-настоящему. Внимательно слушайте своих инструкторов, учитесь владеть коротким мечом столь же мастерски, и в скором времени выродки-дуротриги станут для вас лишь кошмарным воспоминанием.

За этим высказыванием последовали одобрительные восклицания, и Катону достало ума не мешать людям выражать свои чувства. Потом он поднял руки, призывая к молчанию.

— Я вижу, что вам не терпится приступить к делу, но во всех легионах неопытных новобранцев перед тем, как вручить им мечи, тренируют без них. Так обучают римлян, так будет и с вами. В бою думать и вспоминать уроки некогда: вы должны действовать быстро, уверенно и не размышляя. Поэтому первое время вам придется упражняться вот с этим…

Катон подошел к тележке и, наклонившись, откинул кожаную покрышку. Под ней лежали связки дубинок. Все они были примерно той же длины, что и римские боевые мечи, но поувесистей и потолще. Это делалось намеренно: все учебное снаряжение легионов служило не только отработке приемов, но и развитию физических сил. Чем тяжелее приходится рекруту в обучении, тем больший восторг он испытывает, взяв в руки легкий удобный клинок.

Катон выбрал одну из дубинок и высоко поднял ее, чтобы показать атребатам. Как он и предвидел, по рядам рябью пробежал стон разочарования, и центурион улыбнулся. Когда-то, не так уж, кстати, давно, нечто подобное довелось пережить и ему. Всплеск огорчения был очень сильным.

— Смотреть особо тут не на что, но могу вас заверить: тому, кого ткнут этой штуковиной, мало не покажется. Выровнять строй!

Он повернулся к группе легионеров, подпиравших угол ближайшей казармы:

— Фигул! Давай сюда инструкторов.

Подбежавшие легионеры расхватали верхний слой связок. В каждой было по десять дубинок — достаточно, чтобы составить пять пар «противников» для учебных боев. Фигул, здоровенный детина из Нарбоненсиса, был у Катона за оптиона.

— Сегодня отрабатываем основные приемы, — напомнил подручным Катон. — Блок, отражение, выпад, удар.

Легионеры спешно направились к уже разбитым на отделения атребатам и быстро «вооружили» своих подопечных. Когда они, и Фигул в том числе, принялись расставлять новичков, Катон пошел в обход по рядам, а с ним и Тинкоммий, помогая центуриону, где это требовалось, с переводом. Рассредоточенные небольшими группами бритты старательно пытались копировать движения легионеров.

Как и всегда на учебном плацу, инструктора не скупились на брань. Кое-где в ход шли затрещины, а то и пинки, но Катон, памятуя о советах Макрона, ни во что не вмешивался и держался сурово, хотя и надеялся, что его присутствие будет удерживать грубых вояк хотя бы от неоправданного рукоприкладства.

Неожиданно прозвучавшие крики привлекли его внимание к одной из групп обучающихся. Легионер-инструктор склонился над сбитым с ног человеком и продолжал дубасить того по спине, даже когда центурион, прорвав линию атребатов, подошел взглянуть, что происходит.

— Что за хрень у тебя в башке вместо мозгов? — орал инструктор. — Как я могу показать это проще, ты, долбаная дубина! Блок, отражение, выпад, удар. Каким нужно быть олухом, чтобы этого не запомнить?

— Что здесь творится?

Инструктор вытянулся в струну.

— Этот болван не учится, а дурью мается, командир. Четыре очень несложных движения и то не перенимает.

— Понятно, — кивнул Катон, глядя на съежившуюся фигуру.

Атребат, тот самый крепыш брит, что не мог отличить правую руку от левой, медленно повернул голову и ухмыльнулся, глядя на центуриона.

— Как тебя зовут? — спросил Катон по-кельтски.

— Бедриак.

— Вот что, Бедриак. Называй меня командиром.

Показав неровные зубы, атребат снова ухмыльнулся, кивнул и указал на себя пальцем:

— Бедриак, командир! Бедриак, командир!

— Да, это я уже понял, — ободряюще улыбнулся Катон и повернулся к Тинкоммию: — Ты что-нибудь о нем знаешь?

— Да. Он охотник. Лишился семьи во время вражеского набега. Был ранен, его нашли полумертвым.

— Скорее уж полоумным, — пробормотал инструктор.

— Хватит! — отрезал Катон и слегка ткнул локтем Тинкоммия. — Не уверен, что он нам годится.

— Почему? Крепкий малый и хорош в драке. Вчера он отделал пару наших бойцов. Я сам это видел.

— Физическая сила — это еще не все.

— Нет, не все. Но этот человек хочет отомстить дуротригам. И у него есть на то право.

Катон понимающе кивнул. Жажда мщения помогает в бою. Это сильное чувство, не стоит пренебрегать им. Кроме того, насмотревшись на кровавые злодеяния дуротригов, подстрекаемых кастой жестоких жрецов, он и сам внутренне глубоко сострадал обездоленным ими несчастным.

— Справедливо. Мы оставим его, но только если он сможет постигать воинскую науку. Марий!

— Да, командир?!

— Продолжай.

Тут краем глаза Катон заметил какую-то суету у ворот и обернулся, чтобы рассмотреть все получше. К плацу рысцой приближалась кавалькада. Одного из всадников Катон знал в лицо. Это был Верика.

— Царь?! Что ему-то здесь надо?

— Он едет взглянуть, как продвигается обучение, — ответил Тинкоммий.

Катон холодно покосился на принца:

— Что ж, спасибо за своевременное предупреждение.

— Прости, римлянин. Дядя говорил что-то такое вчера вечером. Но я о том запамятовал и только что вспомнил.

— Ладно, замнем. — Катон ущипнул Тинкоммия за плечо. — Пошли приветствовать твоего дядю.

Они покинули строй обучающихся и поспешили навстречу царю атребатов. Верика остановил коня и, неуклюже спешившись, помахал им. Тинкоммий с явной озабоченностью оглядел старика.

— Все в порядке, сынок. Просто мышцы немножко затекли, в моем возрасте это не диво, — улыбнулся царь. — Ну, центурион Катон, как дела у моего войска? И почему в руках у воинов какие-то палки? Где их мечи?

• Предыдущая
• 14/92
• Следующая