Шестая печать - Ларионова Наталия - Страница 67
- Предыдущая
- 67/78
- Следующая
– А вы передайте его Ивану Александровичу, а уже он потом или передаст или перешлет мне.
Выезжая в Москву, я не рассчитывал столь быстро разрешить все проблемы, связанные с поиском документов в архивах, предполагая, что на это уйдет не меньше недели.
С другой стороны упоминание Урала и Сибири разбередили мой давний интерес к истории собственной семьи. От отца я знал лишь только, что родился он в Анджеро-Судженске. Что дед мой был шахтером, и что после его смерти они с матерью уехали искать старшего брата отца в Среднюю Азию, а там умерла мать, затем начавшаяся война помешала отцу вернуться домой, и уже в Анджеро-Судженск он ни когда не возвращался. Но несколько моментов в рассказах отца меня просто очаровывали, отдавая тайнами. Дед мой, как говорил отец, был пришлый в Анджеро-Судженск и никогда своей фамилии не знал. Не будучи богомольцем, да и просто верующим никогда не снимал с шеи иконки, говоря, что это единственное, что у него осталось от родителей. О брате своем говорил, что тот был ужасным домоседом, даже в соседний город ездить не любил, а после того как отец перед смертью отдал ему иконку, в одночасье ушел из дома, и уже люди говорили, что уехал он в Ташкент.
Поэтому, позвонив Ивану Александровичу, я спросил его, не мог бы он ходатайствовать перед своими коллегами в Анджеро-Судженске о помощи при поисках в архивах упоминаний о моей семье.
– Ну что же запишите телефон Ивана Алексеевича, я с ним говорил, попросил помочь, так что как туда доберетесь, позвоните, и он вам поможет. Может какие-нибудь еще просьбы.
– Спасибо, я и с этой, то, наверное, не должен был обращаться.
– Ну, что вы, это совсем ничего не стоило.
Подумав, я решил взять билет на самолет, а путь обратно спланировать в зависимости от потраченного времени, не оставляя надежды однажды проехать по знаменитому обрезку железной дороги.
Я был еще в душе, когда в моем номере зазвонил телефон.
– Сергей Николаевич? Меня зовут Иван Алексеевич, меня попросили помочь вам. Давайте встретимся через сорок минут в холле вашей гостиницы.
Переодевшись, я через сорок минут спустился в холл. Здесь меня возле регистратуры поджидал Иван Алексеевич. Встреть его на улице я ни за что бы его ни смог выделить из окружающей толпы, настолько он весь был каким-то средним – средний рост, среднее лицо, средняя одежда.
– Сергей Николаевич, какая конкретно помощь вам нужна от меня?
– Вы знаете, мой дед прожил здесь всю свою жизнь, здесь родился отец, но семейные архивы не сохранили ничего о том времени.
– Давайте так, вы Сергей Николаевич, сегодня отдыхайте с дороги, город посмотрите, а я попрошу, чтобы в архиве нам все подготовили, завтра около обеда я вам позвоню, и мы договоримся, как быть дальше.
Попрощавшись, он ушел, а я отправился на прогулку по городу.
Позавтракав, я сидел в номере и тупо смотрел в телевизор, по которому демонстрировали какой-то из российских сериалов, изобилующих стрельбой и насилием. В это время мне позвонил Иван Алексеевич и пригласил меня поехать с ним.
Уже спустя полчаса мы входили в помещение городского архива. Здесь нас ожидала женщина предпенсионного возраста, в, кажется, обязательных для архивных работников очках.
– Вот молодой человек документы, касающиеся семьи Поповых, как и просит Иван Алексеевич, но может вы мне скажите, что вас конкретно интересует и я вам помогу разобраться, как никак и больше тридцати лет здесь работаю.
– Спасибо большое. Я, по совести сказать, понятия не имею что ищу. Просто отца увезли отсюда еще совсем маленьким, а ничего конкретно о моих предках я не знаю. Так что если вы мне перескажете все, что здесь есть, я буду вам просто очень благодарен.
Может быть, в работнице архива погибал великий рассказчик, а может виной тому мое разыгравшееся воображение, но история моего деда разворачивалась перед моими глазами, как наяву. Особенно дополненная подробностями, которые я узнал из воспоминаний отца.
Метель, кажется, решила замести все вокруг. Струи снега несшиеся, сразу во все стороны, собирались в сугробы, заметая любые следы случайного путника. Недаром про такую погоду сказывают, что в нее хороший хозяин собаку из дому не выгонит. И все же одному человеку явно не сиделось дома он, не взирая на ветер и снег подошел к небольшому домику священника, стоящему рядом с церковью. Грохнул по двери рукой в рукавице и пробасил:
– Открывай отец Никон.
Дверь распахнулась, впуская пришедшего. Тот, войдя в сени, потопал валенками, постучал рукавицы одну о другую, отряхнул тулуп и неторопливо зашел в хорошо натопленную горницу.
– Что за дело привело тебя в столь поздний час, Андрей Георгиевич?
– Прав ты отец Никон, без дела в такую погоду только на печи лежать. А коль дело есть так и на погоду не посмотришь, А на дело мое ты уж сам посмотри, – он развернул свой тулуп.
Под тулупом у него на руке прижавшись и дрожа, сидел мальчишка двух-трех лет. Несмотря на столь холодное время года, он был одет в длинную холщовую рубаху, подвязанную плетенным тканным поясом и холщовые штаны.
Мальчишка сидел и тихо дрожал, не издавая ни одного звука.
– Откуда он Андрей Георгиевич, не уж-то твой.
– Нет не мой. Но нынче, коль останется, жив, будет крестником моим.
– Так откуда же ты его взял?
– Сам пришел к двери околотка моего. Здешних я всех знаю, так ни у кого такого мальца нет. Значит приблудный. И если не ошибусь километра три вот в таком виде по снегу протопал.
– Может искать его будет кто?
– Может, будет, а может и нет, – сказал околоточный надзиратель и почему-то прибавил, – только вот я с детьми не воюю.
– Ты вот что, отец Никон, определил бы его в какую семью, где вопросов задавать не будут, да и о мальце позаботятся.
– Твоя, правда, все создания божьи, имеют право на заботу и ласку, но звать то его как.
– Мне то почем знать, но коль пришел он ко мне и крестником моим стал. Стало быть, запиши его Георгием Андреевичем.
– А может все же родителей его поискать?
– Дело то излишнее и боюсь опасное, так что пусть будет, как мы с тобой решили.
Выпив чаю, околоточный надзиратель откланялся и ушел, оставив отца Никона с малышом, который согрелся, и теперь спал, свернувшись клубочком возле печи.
Время, убегая уносит с собой многие наши дела и мечты, не оставляя от них ни какого следа. Вся наша жизнь подобна кругам на воде, след от которых не найти уже в следующее мгновение.
– Жора! Жора! Ну, где носит этого несносного мальчишку, когда он мне нужен. Жора!
– Да здесь я.
– Где тебя носило. Опять забросив все дела, в церковь бегал. Ишь еще богомолец выискался.
– Да не в церковь я бегаю, а к отцу Никону – грамоте у него учится.
– Ишь еще чего взял грамоту. Да на что она тебе сдалась грамота эта, вред от нее один. Иди воду таскать, а то уж скоро Иван Никифорович из забоя вернется, а в доме воды нет.
– Сейчас я быстро натаскаю.
Вдруг на улице заголосили, запричитали бабы и хозяйка бросив все, побежала к воротам. По улице ехала шахтная подвоза, возле которой и шли голосящие бабы. Для местных жителей такая картина была не в диковинку. Шахта вновь взяла дань людскими жизнями. И со всех сторон к ней бежали бабы, с тайной надеждой, не увидеть на подвозе своих близких.
Увидев своего мужа, лежащего с раздавленной грудной клеткой на телеге, женщина забилась в истерике, запричитала.
Возница остановил лошадь, и, подняв женщину, сказал:
– Ты вот что Агафья, не голоси, не гневи бога, чай под ним все ходим. Воздай ему за то, что шахта его выпустила, есть хоть кого отпеть и схоронить. А гневить его незачем. Старшие твои чай уж и сами на ноги встали, а приемыша приказчик пообещал на склад определить, путь помогает крепь ворочать.
- Предыдущая
- 67/78
- Следующая
