Шестая печать - Ларионова Наталия - Страница 57
- Предыдущая
- 57/78
- Следующая
– Что это такое? – она в притворном ужасе всплеснула руками.
– Это я работаю, – честно сказал я, – зарабатываю на самолет переводами.
– Понимаю, и для того, чтобы побольше сдирать с клиентов ты свои переводы пишешь им на пергаменте, – и она подняла с пола лист пергамента, найденный мной в замке Руджеро.
– Солнышко мое, я совсем забыл об этой вещи.
И я рассказал Кьяре всю историю находки этого пергамента.
– Даже ума не приложу, как он там оказался, и зачем было прятать пустой лист пергамента.
– Сережа, а ты не думаешь возражать, если я его дам на исследование нашим криминалистам. Может быть, они что-нибудь на нем обнаружат.
Обосновавшись у Кьяры, мы со Стеном уже начали обживаться в Уидине. Мой друг уже начал знакомиться с окружающими собаками. Но я стал замечать, на лице Кьяры тень усталости. Она опять временами становилась задумчивой, как в тот раз, когда ее похитили. Озабоченный этим я спросил:
– Кьяра скажи мне только честно, у тебя на работе все в порядке?
– Сказать по совести, я еще сама не могу разобраться. Начальство улыбается. Но при всем этом я как в вакууме нахожусь. Мне не дают новых дел. Старые. Которые я вела все списаны. Ничего не могу понять, но и так работать не могу.
– Милая, если от меня что-либо зависит, то я все сделаю.
– Может быть, к сожалению, а может к счастью, – она улыбнулась, – но от тебя ничего не зависит, а я очень рада видеть здесь вас со Стеном, приходя с работы.
В пятницу Кьяра вернулась раньше обычного, принеся с собой пакет. Вела себя она неестественно весело и начала торопить меня с отъездом в Пиран. Мы быстро собрались и выехали на двух машинах. Поразил меня Стен. Он залез за заднее сиденье к Кьяре и никакими уговорами не поддавался на то, чтобы сесть со мной.
– Сережа, оставь его в покое, мы с ним прекрасно доедем.
– Просто для меня это, что-то новое.
– Да ты никак ревнуешь его ко мне.
Приехав и поставив машины, мы отправились на прогулку, и когда я почувствовал, что Кьяра немного успокоилась, спросил:
– Кьяра, чудесная моя, я чувствую, что что-то случилось. Это очень серьезно?
– Не знаю, насколько это серьезно, – сказала Кьяра, но я ушла с работы. И вот теперь мне надо искать себе новую работу.
– По-моему это самая меньшая из проблем, которые нам пришлось преодолеть.
– Сережа, не обижай меня, для меня это очень серьезно. Я не хочу быть содержанкой у тебя.
– Я и не думал об этом, просто здесь огромное количество тех, кто ведет дела с итальянскими фирмами и при твоем знании права ты без всяких проблем сможешь найти себе заказы на работу юрисконсульта, как с той, так и с этой стороны. Причем это будет работа со свободным графиком, в чем я, кстати, кровно заинтересован.
– Ты меня почти убедил – засмеялась она, – а чем мы будем заниматься при таком свободном графике работы?
Я без всяких слов так выразительно на нее посмотрел, что она, смеясь, сказала:
– Ну, хорошо, хорошо – согласна.
Домой мы вернулись уже в чудесном настроении и, отложив все дела в сторону, посвятили вечер друг другу.
Утром я, закончив переводы, отослал их. Мы сидели вместе за утренним кофе Кьяра когда сказала:
– Вчера мои друзья из криминалистической лаборатории вернули мне пергамент и результаты его исследований. Тебе интересно, что там?
– Не то слово, это сегодня второе, что меня интересует.
– А что же первое.
– Ты.
– Ну, тебя, – засмеялась она, – ладно слушай. Они мне сказали, что пергамент действительно очень старый. Ему лет четыреста-пятьсот, более точно они сказать не могут. На нем действительно тайнописью написано письмо. Они мне объясняли подробности связанные с методом нанесения этой тайнописи, но я со своим гуманитарным образованием таких тонкостей не запомнила, впрочем, они все написаны в отчете. Существенней то, что им удалось сделать снимок пергамента, на котором это письмо читаемо. А все вместе и пергамент, и отчет и фотографии лежит в желтом конверте, который я вчера принесла с собой.
Вполне допускаю, что отчет криминалистов с объяснением способа нанесения тайнописи, перечислением использованных компонентов и приведением способов ее прочтения, для некоторых представлялся бы увлекательнейшим из чтений, но я к их числу не отношусь.
Да будет известно вам, мой друг и господин, что со своим учеником и приемником Алевизом из Неаполя, мы, оставив все свое имущество на волю господа нашего отъезда по приглашению посланцев великого императора Московии Иоанна. Кои нам поручились сохранить наш объезд в тайне и в Московии дать защиту и полное императорское обеспечение на время строительства их великого города и по желанию нашему на дальнейшее время. Стало также известно мне, мой друг, что инквизиция особо рьяно ищет последователей еретиков сожженных на костре в Париже во времена ушедшие, и твердо верят они, что таковых могут найти сегодня и узнать по корнях сией ереси и выжечь ее каленым железом.
Аристотель Марко из Фаэдиса
Текст письма, написанный на латыни, с трудом перевела для меня Кьяра, как она сказала:
– Это какая то из разновидностей латыни, в чем-то похожая на классическую.
Но примечательней всего для меня был герб первого Хранителя нарисованный под подписью. Герб, с которым я уже сталкивался в подземелье замка.
Жизнь начала приобретать черты постоянного, устойчивого существования. Первый лихорадочно хозяйственные дни остались в прошлом. Постепенно начал формироваться устойчивый уклад жизни, основой которого стали Стен. Прогулки с ним в любую погоду два раза в день, на которую надо выбираться хочешь – не хочешь. Стали отправной точкой. Вначале, в плохую погоду я не хотел утруждать ими Кьяру, но ее протесты были столь сильны, что с того самого момента мы гуляем все вместе в любую погоду. Говоря по совести, такое положение дел мне нравится, да и Стен, спихнув ответственность за развлечение своих спутников на них самих и имел возможность в удовольствии заниматься своими собственными делами, а затем получать вдвое больше внимания, кажется мне, не сказано довольным.
Мы могли гулять часами. Мне было интересно слушать Кьяру абсолютно обо все и все ей рассказывать. Нет не обязательно, чтобы наши мнения совпадали. Но высказанное ей помогало мне иначе, думаю правильней увидеть окружающий мир, а высказанное мной самим, позволило с ее помощью оценить собственные позиции. Я так долго был лишен всего этого, что каждую проведенную вместе минуту был готов расценивать, как дар божий.
Иногда мы молчали, думая каждый о своем. Но даже думать, находясь рядом с близким тебе человеком огромнейшее счастье.
Я впервые подумал, что наверное календарь выдумали счастливые люди, потому что иначе они бы просто не смогли вести отсчет времени и не имели бы ни малейшего представления, сколько лет минуло. Но в следующий момент я подумал, что все-таки я не прав – счастливым людям не нужен календарь. Им не нужны эти цифры и даты. Праздник для них каждый день, а течение времени просто не имеет никакого значения.
В молодости все это воспринимаешь совершенно иначе. Внутреннюю сторону отношений заслоняют внешние проявления, и ты не всегда можешь рассмотреть того, кто с тобою рядом, понять и почувствовать его. Наверно этому мешает и необходимость направлять все свои силы на достижение, каких либо целей, отвоевание своего места под солнцем.
Но сегодня, когда материальная сторона нашей жизни была обеспечена. Необходимость воевать за ку3сок хлеба насущного не было. Работать можно было позволить себе в собственное удовольствие, то есть не искать, чем бы заняться, лихорадочно хватаясь за первую подвернувшуюся возможность заработать, а браться лишь за то, выполнение чего принесет тебе удовлетворение. Когда появилась возможность спокойно разобраться в собственных чувствах, я понял, какое место они действительно занимают в нашей жизни.
- Предыдущая
- 57/78
- Следующая
