Африканский казак - Лаптухин Виктор Владимирович - Страница 60
- Предыдущая
- 60/123
- Следующая
Настал день, когда из Диква дали знать, что там все готово.
Последняя часть похода проходила как праздник. В небольших городках устраивались краткие, но торжественные встречи, говорились речи, восхваляющие мудрое правление эмира Раббеха, подносились подарки. Радовали многочисленные хорошо возделанные поля, деревни, окруженные рощами плодовых деревьев и загонами для скота, людные базары, тяжело груженные караваны верблюдов и вьючных быков. Богатая, густонаселенная страна.
— Почва здесь плодородная, и вода в избытке, — сообщил сопровождавший посольство Идрис и, отвечая на вопрос Дмитрия, добавил. — Население Борну насчитывает около пяти миллионов человек, но это без численности пограничных племен.
— Какова сама столица?
— Во время завоевания прежняя столица Кукава была разрушена, и эмир велел построить новую на месте небольшой крепости Диква, расположенной на пересечении торговых путей. Сейчас в ней проживает свыше ста тысяч человек. Новый двухэтажный дворец эмира занимает особый квартал, имеет просторные залы и свыше тысячи отдельных покоев. Рядом с ним построены мечеть, здания государственных служб, казармы, арсенал, склады. В отдельном квартале живут иностранные купцы со своими приказчиками и слугами. Некоторые из них обосновались у нас вместе с семьями.
— Хорошо идет торговля?
— Редкая сделка не приносит двойной прибыли, а некоторые караваны из Триполи привозят товаров каждый на миллион талеров. Золотой песок, цветная кожа, винтовки, медь и другие товары дают хороший доход и нам и иностранцам, — улыбнулся Идрис. — Ты сам удивишься, когда увидишь этот молодой город.
Удивиться пришлось. Действительно, не ожидал увидеть такое в самом центре Африки.
Крепостные стены Диква в пять раз превышали рост человека, их чудовищная толщина и черные глазницы бойниц вызывали невольный трепет. Дмитрий уже слышал, что эти оборонительные сооружения сооружаются из чури — шаров размером с небольшую тыкву, приготовленных из особой глины, смешанной с конским волосом и соломой, и высушенных на солнце. Уложенные на специальные каркасы и скрепленные местным цементом, они свободно выдерживали удары пушечных ядер. Не меньшее впечатление произвели и городские ворота, сделанные из толстых балок и обшитые широкими полосами железа. Они укрывались за выступом стены, так что незваный пришелец мог обстреливаться с правой, не прикрытой щитом, стороны и со спины, а запирались массивной железной цепью. Широкие и чистые улицы города были обсажены тенистыми деревьями, а площади заставлены торговыми палатками.
Встречая послов, столица принарядилась. Еще с вечера глашатаи призвали всех владельцев домов и лавок украсить стены своих жилищ коврами и цветными тканями, а старостам кварталов было рекомендовано проверить, как жители откликнутся на этот призыв. У ворот города и на площадях встали конные воины в начищенных до блеска кольчугах и шлемах, украшенных пышными перьями. На всем пути следования посольства для наблюдения за порядком разместились пешие стражники с длинными дубинками в руках. Собранные со всех окрестных городков и селений музыканты начали трудиться с восходом солнца, и воздух уже дрожал от рева длинных медных труб, каждую из которых с трудом могли поднять два крепких помощника музыканта. Непрерывно визжали рога, флейты, дудочки, звенели гонги и грохотали барабаны. Время от времени в дело вступали отряды базингеров. Эти молодцы, одетые в свою парадную форму — алые кафтаны и черные фески, — бойко заряжали ружья и, к восторгу всех ребятишек, дружно палили в воздух. Но все это изобилие звуков перекрывали залпы пушек, установленных на главной площади перед дворцом эмира.
Совершенно оглохший Дмитрий медленно ехал во главе длинного посольского каравана. Больше всего он боялся, что не сможет справиться с недавно полученным гнедым, который может испугаться такого шума и понести. К счастью, два рослых дворцовых конюха не расслаблялись и мертвой хваткой висели на его уздечке. Солнце уже начинало припекать, пот заливал глаза, а провожатые низко кланялись и указывали на все новые и новые повороты улиц. Казалось, что этому шествию не будет конца.
Но когда все же добрались до площади перед дворцом, то все поплыло перед глазами. Толпа придворных чинов, начальников областей, войсковых командиров, подвластных султанов и племенных вождей сияла поистине варварским великолепием. На их фоне важные дворцовые служители в форменных голубых и розовых рубахах с зубчатой золотой вышивкой на груди — не менее восьми длинных конусов у каждого — выглядели почти как обычные горожане.
Картина была незабываемой. Огромные тюрбаны из белой, розовой и зеленой кисеи, пирамиды разноцветных перьев, сияющие полированной сталью и золотой насечкой шлемы вздымались над стеной многоцветных шелковых и бархатных халатов, плащей и накидок, украшенных разнообразными вышивками пестрыми шкурами, завесами ярких ожерелий и бус. Кое-где из нее выступали темные кисти рук, унизанные перстнями с переливающимися на солнце драгоценными камнями и широкими браслетами, сжимающими длинные фигурные жезлы и посохи, на украшение которых никто не пожалел золота. Не меньшее впечатление производило и основание этой живой стены — всевозможные башмаки и сапожки из мягкой кожи и сандалии на высоких подставках с пучками страусиных перьев и массивными золотыми пряжками.
На фоне такого великолепия кучка примостившихся на краю площади краснолицых европейских торговцев, разомлевших от непривычной жары в своих кургузых серых пиджаках и узких брючках, совсем не смотрелась.
У арки приземистых ворот, ведущих во внутренние помещения дворца, на невысоком помосте, обложенном яркими кожаными подушками, сидел сам эмир Раббех. В отличие от своих приближенных одет он был более чем скромно — на голове тюрбан из дешевой материи, на плечах простая голубая рубашка с узкой серебряной вышивкой по воротнику. А вот четки в его руках были дорогими — из алых кораллов с берегов Красного моря. За его спиной возвышался могучий мужчина в расшитой кожаной куртке и широких малиновых шароварах. На боку кривая сабля с усыпанной алмазами рукояткой, мускулистые руки сложены на груди, взгляд грозен.
Именно этого великана по имени Суруру, первого из всех придворных, описал Хасан. Предупредил, что ему надлежит молча кланяться и в разговор с ним не вступать никогда. Еще добавил, что это хранитель личных покоев эмира, быстро и безжалостно исполняющий все приказы повелителя.
Когда посольство приблизилось к помосту, в последний раз бабахнули пушки и взвыли медные трубы. Наступила тишина, и после подобающей паузы вперед выступил глашатай. Вещал он громко и красиво, но не старался прояснить смысл сказанного. Тем не менее из его слов можно было понять, что верноподданный эмира Альхаджи Хасан Инува в качестве посла был направлен в Эфиопию и вернулся с посланием негуса и подарками. На обратном пути его сопровождал военный отряд. Дружба между правителями двух могучих государств процветает и крепнет.
Затем последовало и вручение самого послания. Пышно разодетый Хасан бережно достал из сияющего бронзового ларца завернутый в золотую парчу свиток. Громко и внятно передал от имени эфиопского владыки привет правителю Борну и протянул послание Раббеху. Тот с важным видом принял свиток, подержал его у всех на виду и передал одному из придворных.
Глашатай прокричал, что сейчас состоится вручение эфиопских подарков. Об этой части торжества Дмитрий не был осведомлен и сейчас с большим интересом смотрел на происходящее. Незнакомые ему слуги в тюрбанах из синей серебристой ткани вывели на площадь десять статных коней в богатой сбруе. Впереди всех вели Султана, а чтобы все увидели и оценили его породу и стать, оставили на нем одну лишь уздечку, украшенную золотом и изумрудами. Следом вывели десять верблюдов с ковровыми вьюками, в которых обычно перевозятся ружья. Но все зрители терялись в догадках о том, что содержится в громадных сундуках и корзинах, навьюченных на десять крупных ездовых быков. Они же со знанием дела оценили и девять мускулистых молодых мужчин, чья натертая маслом черная кожа засияла на солнце, когда они пали ниц перед помостом у ног эмира.
- Предыдущая
- 60/123
- Следующая
