Африканский казак - Лаптухин Виктор Владимирович - Страница 42

• Предыдущая
• 42/123
• Следующая

Так прошла ночь, и наступил серый рассвет. С низкого неба моросил дождь, дул сырой ветер. Вид голых деревьев и черных мокрых скал наводил тоску, а красно-бурые болота, в которые превратились окрестные равнины, не манили в дорогу. Поэтому путники жались у костра и ожидали улучшения погоды. Наконец оно наступило, и взошедшее солнце радостно засверкало в бесчисленных лужах и ручьях. О прошедшем ливне напоминали только поваленные деревья да песчаные наносы. Теперь можно было отправляться в путь. Саванна менялась с удивительной быстротой. Там, где вчера была серо-бурая жесткая трава, можно было видеть тонкие бледно-зеленые стебельки, взломавшие пласты слежавшейся земли и дружно поднимающиеся вверх. Голые ветки деревьев и кустов оделись молодой листвой. Весело щебетали птицы, а в лужах оглушительно квакали лягушки. К вечеру высоко в небо, словно струйки дыма, поднялись в брачном танце бесчисленные летучие муравьи. Разноцветные бабочки кружились над всеми водоемами. На свет костра летели какие-то жуки и мотыльки, назойливо лезли в рот и уши, падали в чашку с похлебкой, а порой и пребольно кусались.

Теперь все чаще в саванне можно было видеть стада антилоп, зебр, буйволов. У реки, широко расставив ноги и низко склонив длинные шеи, пили жирафы. Рядом на ветвях прибрежных кустов примостилась стайка обезьян. Опасаясь крокодилов, они подходили к воде по очереди. Каждая, уцепившись одной лапой за ветку, другой черпала воду и пила из ладошки. Широкоплечий вожак следил за поверхностью реки, время от времени что-то ворчал и те, что напились, спешили уступить место другим.

Перемена погоды благотворно повлияла на Дмитрия. С осла он слез и теперь бодро шагал вместе со всеми, чувствовал, как прибывают силы. На привалах читал грамматику хауса и донимал Хасана вопросами, а в пути с большим интересом наблюдал за тем, что происходит вокруг.

Видел, как на противоположном берегу разлившейся реки годовалые львята гоняли бегемота. Толстяк кормился в прибрежных зарослях и намеревался вернуться в реку, но озорники не пропускали. Все норовили зайти сзади и ухватить за ляжки. Издали сытая львица снисходительно наблюдала за тем, как резвится ее потомство. Она не стала вмешиваться даже тогда, когда обозленный бегемот громко фыркнул и сам перешел в наступление. Львята поспешно ретировались, и он оказался в реке. Лезть в воду и продолжать игру там они не захотели.

Но довелось увидеть и другие картины. В саванне шла постоянная борьба за жизнь. Пятнистые дикие собаки устраивали облавы на травоядных, искусно и неутомимо гоняли их к местам, где в засаде притаились матерые вожаки. Хитро экономили собственные силы и загоняли лишь слабых и больных, тех, кто оказывался последним в стаде. Засевшие в зарослях львы внимательно высматривали тех, кто ослабел после засухи. Гиены рыскали в поисках самок антилоп с новорожденными, которые еще не могли самостоятельно спастись бегством. На краю ближайшего болота крупная черная кобра безжалостно молотила о землю тонкую зеленую змейку, заползшую в чужие владения.

Последнюю сцену Дмитрий наблюдал вместе с Хасаном, который задумчиво произнес:

— У змей, как и у людей, самый непримиримый враг тот, кто ест ту же пищу, что и ты.

— Ну сейчас в саванне много пищи. Всем хватает.

— Много, но тот, кто слаб или болен, своей смертью здесь никогда не умирает. Даже слона грифы и гиены начинают рвать до того, как он испустит последнее дыхание.

— Тем не менее нельзя сравнивать людей с животными, — возразил Дмитрий. — Людям ведомо милосердие.

— Воистину это так, но порой человек становится хуже любого зверя. Самцы яростно бьются за самок и участки, на которых они пасутся или охотятся. Но ни одна тварь не убивает собственных самок и детенышей. Люди же так поступают.

— Да, некоторые люди совершают такие преступления.

— Одной молитвой и добрым словом тех, кто стал таким злодеем, не обуздать. Против них нужна сила. Поэтому я и перестал быть школьным учителем.

— К силе нужно и ум добавить, и знания.

Хасан согласно кивнул, хотел что-то сказать, но к ним уже спешил проводник.

— Вода в речке начала спадать! — радостно сообщил он. — Теперь дожди пойдут только по вечерам, и мы можем делать большие переходы. Владения вождя Назимба-Мбангу начинаются вон за тем перевалом!

— Слава Аллаху! — воскликнул Хасан. — Кончились эти дикие места.

За перевалом открылась просторная долина, на которой густые лесные массивы чередовались с пастбищами и небольшими участками обработанной земли. Стада белых и пестрых коров с высокими жировыми горбами и длинными острыми рогами отлично смотрелись на зеленой траве. На полях мужчины старательно рыхлили мотыгами красную землю, сеяли кукурузу и просо. Возле небольших деревушек, в каждой не более десятка соломенных хижин, на небольших грядках работали женщины. Еще издали проводник выкрикивал приветствия, в ответ звучали шутки и смех, и успокоенные люди продолжали работу.

— Они уже слышали о разгроме махдистов и верят, что набеги за рабами больше не повторятся, — сообщил проводник. — Скоро сами увидите, какие укрепления вождь Назимба-Мбангу возвел вокруг своей столицы. Когда становилось известно о приближении охотника за рабами, за ними находили убежище все роды его племени вместе со своим скотом.

Укрепление оказалось весьма солидным, сооруженным по всем правилам военного искусства. Оно состояло из глубокого рва, дно которого было завалено ветвями с длинными колючками, и частокола из толстых бревен высотой в два человеческих роста. Для удобства наблюдения и обстрела подступы к нему были расчищены от кустов и деревьев, а в некоторых местах, как поведал Хасан, устроены специальные ловушки — ямы, искусно прикрытые травой. Одни — с вкопанными на дне острыми кольями, другие — с ядовитыми змеями, которых специально подкармливали мышами и лягушками.

Ясно, что овладение такой крепостью для неприятеля, вооруженного даже мушкетами, является сложной задачей. Вот если против нее выставить пушки — тогда дело другое.

Путники проследовали мимо крепостных ворот, сооруженных из массивных балок, и оказались на главной улице селения. Мимо небольших хижин и загонов для скота они вышли на просторную круглую площадь, с трех сторон окруженную низким навесом. С четвертой стороны возвышалась огромная коническая крыша жилища самого вождя.

В селении Хасана помнили, старые знакомые пришли его поприветствовать. Оказал честь даже один из советников вождя, сгорбленный лысый старичок. Среди своих голых соплеменников он выделялся сплетенной из травы шапочкой с воткнутым в нее страусиным пером. Но еще более пышный головной убор оказался у начальника стражи — колпак из леопардовой шкуры, увенчанный пучками пестрых перьев. Еще имел он накидку из шкуры зебры, массивный кинжал в ножнах из крокодильей кожи и длинное копье. Его молодцеватой выправке мог бы позавидовать любой боевой генерал, но особенно сильное впечатление производили гладкие бедра и ягодицы воина, натертые жиром и украшенные особой татуировкой — причудливыми узорами из верениц крохотных бугорков.

Путников разместили в отдельной хижине, сказали, что вождь сейчас занят. Он общается с душами предков, пытается узнать у них, каков будет урожай в этом году. На резных деревянных блюдах выложили угощение — печеную рыбу, вареный ямс, вкусом и видом похожий на картофель, неизменные острые приправы. В пузатых тыквенных бутылях выставили пахучее банановое пиво. Советник вождя завел с Хасаном приличный разговор, а начальник стражи отогнал любопытных подальше от поклажи путников. Напомнил, что первым подарки получает вождь. Сам встал на часах, а чтобы не терять времени даром, велел позвать лекаря.

Появился немолодой мужчина с умным выразительным лицом, в отличие от своих односельчан одетый в длинную холщовую рубаху. Скинул на землю кожаную сумку и начал доставать из нее маленькие ножи с тонкими лезвиями, сосуды и мешочки, пучки сухих листьев. В миске развел какой-то состав и сделал знак начальнику стражи. Тот встал спиной к солнцу, опираясь на копье, выставил зад.

• Предыдущая
• 42/123
• Следующая