Механическое сердце - Фролов Андрей - Страница 43
- Предыдущая
- 43/52
- Следующая
– Но когда мальчику исполнилось шесть лет, случилось страшное… – он сделал паузу, борясь с подступавшими эмоциями. – Один из Лифтов поляны дал сбой… И когда двери открылись, кабины там не было. Родик заходил первым, и родители на какую-то долю секунды не уследили за ним – не успели поймать…
Теперь были потрясены и путешественники. Горе, обуревавшее Мглистого годы странствий по окраинам города, становилось понятным, реальным и обретало черты, словно проступая из густого дыма. Боль, с которой Механик не смог совладать, он взялся причинять другим. Причем, ломая технику, тот не просто наслаждался злостью – он мстил Лифтам, отнявшим самое дорогое…
От волнения Настя ухватила Димкину ладонь, сжимая до хруста в костяшках.
– Ни Александр, ни Марго так и не смогли оправиться после потери сына, – печально вздохнул Валерий Пантелеевич. – Но если она загнала боль утраты глубоко в себя, замкнувшись и отстранившись от всего мира, то он… ушел. Конечно, все мы не раз слышали истории про Мглистого Механика. Но я до сих пор не могу представить, что, даже обезумев, наш лучший артист начал причинять зло, а впоследствии – и вовсе работать на Смотрителей. Умом я принимаю этот факт, но душа моя отказывается верить…
Витька встрепенулся и собрался пылко доказывать, что Мглистый и силач Дрейфус на самом деле один и тот же человек (если Механика теперь вообще можно было так называть), но его опередил Эрнест:
– Говорят, отныне он выполняет личные приказы этих денежных мешков! Этих ожиревших негодяев, установивших свои царские троны на самой вершине! Иногда кажется, что весь город только и делает, что пашет, чтобы горстка узурпаторов могла сытно кушать и сладко спать!
Степан, Ленуська и Жужу вздрогнули, будто наездник уронил перед ними открытую банку с кислотой. Георгий успокаивающе положил руку на серебристое плечо акробата.
– Тише, друг, тише… – силач затравленно оглянулся на входы в шатер. – Не так громко, вдруг кто-то услышит?
– А что они нам сделают? – вдруг вмешалась Мария, вскакивая с бортика и сцепляя руки на груди. – Мы имеем право говорить правду – о зажравшихся Смотрителях, продажных Стражниках и нашем Дрейфусе, от горя ставшим их цепным слугой!
– Спокойнее, Мария, – теперь попросил сам имаджировщик, и супруги в серебристых комбинезонах обиженно поджали губы. – Правду говорить можем, это факт. Но не факт, и об этом я предупреждал сто раз, что после этого не отправимся давать представления на Свалку. Или куда похуже…
– Ага, мы были на Свалке, – вдруг брякнул Димка, забывшись и с интересом наблюдая за беседой циркачей. – Отвратительное место…
И тут же сжался в комок, мечтая стать невидимкой – с таким вниманием посмотрела на мальчика вся труппа. Настя стиснула его ладонь еще сильнее, а Витька пихнул в спину, больно угодив костяшкой пальца под ребро.
– Вот так детишки! – усмехнулся имаджировщик. – Сюрприз на сюрпризе. Неясно только, что вы теперь со всей этой историей делать станете…
Но сейчас девочку, как выяснилось, интересовало несколько иное.
– И вы обо всем этом знали? Все эти годы, пока ваш коллега превращался в бессердечное чудовище? – она выступила вперед, махнув рукой на Витьку, попытавшегося остановить сестру. – Вы знали, что в городе гибнут Лифты? Знали, что к этому может быть причастен ваш бывший друг, и ничего не делали?! Хранили тайну, да?
– Спокойнее, – в выражении лица Валерия Пантелеевича промелькнуло что-то от сценического Мистициона – пугающее, властное. – В твоих словах есть доля истины, но не смей повышать голос… Мы – семья! – рукой с дымящейся папиросой он обвел труппу, замкнув круг на себе. – И нас не касается происходящее за пределами этого цирка: ни политика, ни экономические реформы. Даже неуемное стремление Гильдии к власти над Спасгородом. Ни на что из перечисленного мы повлиять не способны, а значит – нечего и нервы трепать… Тебе ясно?
Он выразительно покосился на Эрнеста и Марию, приказывая им молчать.
– Уверен, – прошептал имаджировщик, – у вашей семьи тоже есть секреты. Не так ли? Почему же вы не спешите делиться ими со всем миром? Потому что нельзя подвергать опасности, а тем более предавать друзей и близких. Даже тех, кто ушел из отчего дома.
Настя замолчала, подавленная его убежденностью и напором, и отступила за братьев. Витя, чтобы как-то разрядить обстановку, снова подал голос.
– А что, уважаемый Валерий Пантелеевич, Мгли… то есть Дрейфус сделал со своим сердцем? – спросил он, не особенно надеясь на ответ.
Директор цирка посмотрел на него сверху вниз, сверкнув очами.
– Всесильные процессоры! – пыхнул дымом он. – Вы и об этом пронюхали! Мой совет, ребятки, – забудьте. Возвращайтесь домой, к своей привычной спокойной жизни, и навсегда выбросьте из головы все, что когда-то раскопали об Александре Дрейфусе и его горе…
– Но вы же понимаете, что мы не отступим… – не спросил, а припечатал Димка, упрямо наклоняя голову и посматривая на имаджировщика исподлобья.
– Ах, какие упорные! – всплеснул руками руководитель цирка, отставляя в воздухе дымный след.
– Милые, ну зачем вам это? – жалобно прошептала грустная Жужу.
– Пантелеич, может их Страже сдать? – запанибратски поинтересовался старый клоун. – От них одни хлопоты… Прикажи, пусть Жорик их за шкирку, и к урядникам?
– Что Александр Дрейфус сделал со своим сердцем? – упрямо переспросил Дима, пошире расставляя ноги, словно готовился к драке.
– Нет, ну право слово!
Степа, с виду превосходивший по возрасту самого директора, тяжело спрыгнул с бортика.
– Вы угомонитесь или мне самому?..
– Сядь, Степа, – приказ приковал клоуна к месту.
Кончики его губ раздраженно поползли вниз, от чего красочная маска, нарисованная на лице клоуна, жутко скривилась. Имаджировщик повернулся к упертой малышне, задумчиво покручивая кончик уса.
– Он отдал его супруге, – наконец нарушил молчание Мистицион, заставив детей облегченно вздохнуть. – В прямом смысле слова, – мужчина задумался, подбирая слова. – Поймите же, наконец – хранить эту тайну никогда не было нашей самоцелью. Но подчас ворошить прошлое опасней, чем хранить его на чердаке… И вот еще что – не советую вам даже приближаться к Марго! Как я уже сказал, после трагедии с Родиком она… немного не в себе, даже после лечебницы…
Ребята сгрудились поплотнее, обменявшись заговорщицкими взглядами. Информация, бесспорно, была ценнейшей, и сам факт ее получения уже казался маленькой победой.
Но на этом Валерий Пантелеевич потерял к беседе всякий интерес. Вынув из жилета старинный хронометр на цепочке, он нахмурился, что-то подсчитывая в уме.
– Так, друзья, – строго обратился он к труппе, – новое представление через час, а вы тут расселись! Ленуська, марш на кассу, я уверен, там уже очередь! Степа, Жора, помогите смазать лошадок! Жужу, ты…
– Уважаемый Валерий Пантелеевич…
– Что еще?! – гневно выпалил имаджировщик. Выдернул из пальцев Виктора рукав фрака, за который тот аккуратно тянул, подступив вплотную. – Вы еще здесь? Уходите, если не…
– Но как нам найти жену Александра? – спросил мальчик, не обращая внимания на строгий тон и недружелюбный прищур директора. – Как нам найти Марго?
Лицо Мистициона исказилось, словно он хотел сильно обругать или даже ударить назойливого мальчишку. Но вдруг шапитмейстер обернулся к выходу с арены и осекся – на скулах мужчины заиграли желваки, губы вытянулись в узкую полоску, спрятавшуюся под усами. В сердце Валерия Пантелеевича цирковым животным запрыгнул страх.
– Кто это тут меня разыскивает?
Над манежем разлетелся холодный безжизненный голос, с равным успехом способный принадлежать женщине или бездушному автомату.
Труппу сдуло с мягкого, обитого алым бархатом бортика так, словно кто-то включил воздушную пушку. Нацепив на лица самые нейтральные маски, демонстрирующие исключительную занятость, артисты торопливо разбрелись кто куда. И даже Степан, так и не закончивший собирать мусор на трибунах, исчез в подсобке, боязливо озираясь.
- Предыдущая
- 43/52
- Следующая
