Тринадцать женщин, которые изменили мир - Ландрам Джин - Страница 42
- Предыдущая
- 42/71
- Следующая
27 декабря 1917 года Меир вышла замуж за Морриса Мейерсона, классического музыканта-интроверта. Ей было 19, она уже была страстной сионисткой и взяла с Морриса обещание, что их будущее будет связано с Палестиной. Он обещал, но еще не знал настойчивости, с которой эта женщина шла к намеченной цели. Всего через две недели после замужества партия дала ей задание – собирать деньги на дело сионизма на Западном побережье, и она отправилась в поездку, сказав: «Если партия сказала, что надо ехать, значит, я поеду». Вскоре после этого путешествия Меир решила, что для молодоженов Елисейские поля – это Палестина, и она поехала туда. Моррис не хотел ехать, но капитулировал перед более сильной Голдой. Моррис вел жалкую жизнь в палестинском киббуце и уговорил жену переехать в Тель-Авив, чтобы иметь детей. По такому сценарию они и жили, так как Меир была готова пожертвовать всем для реализации своих мечтаний. Она и Моррис стали жить отдельно вскоре после того, как она встретила в 1928 году Залмана Шазара, хотя они никогда официально не были разведены. Она всегда была готова жертвовать собой, своей семьей и своим мужем ради Израиля.
Меир находилась в близких отношениях с некоторыми величайшими умами в истории Израиля. Она была связана с блестящим Залманом Шазаром, «дикарем с энциклопедическим умом», который стал ее наставником и любовником. По иронии судьбы, этот магнетический и гипнотический оратор должен был стать в будущем именно тем президентом Израиля, который привел ее к присяге в качестве премьер-министра в 1968 году. Наверное, это единственный пример в истории, когда президент приводит к присяге премьер-министра, с которым в прошлом находился в любовной связи (Мартин, 1988). Они путешествовали по всему миру в тридцатые годы. Шазар обещал развестись и жениться на Меир, но так и не сдержал своего обещания. И все же этот динамичный лидер, без сомнения, был тем мужчиной, который оказал на нее наибольшее влияние. Их отношения были началом большого количества подобных связей, что дало повод ее завистникам навесить на нее ярлык «Меир-матрац».
Интимные отношения связывали Меир со многими великими мужчинами в сионистском движении. Давид Бен-Гурион, Давид Ремез, Берт Кацнельсон, Залман Аранн и Генри Ментор были самыми выдающими личностями, с которыми она работала и развлекалась на разных ступеньках своей карьеры. Все они помогли ей в продвижении на вершину. Любовь Ремеза длилась всю жизнь, и он добился для нее многих должностей в партии. По словам Меир, он был ее «компасом» и наставником долгое время. Она часто признавалась: «Я любила его очень сильно». Кацнельсон, известный как Сократ Израиля, назначил ее на первую ответственную должность – главы департамента взаимопомощи в тридцатые годы. Меир отмечала, что Аранн внес в ее жизнь фантазию. Ментор был энергичным человеком, руководителем американского фонда. Он стал ее наперсником и любовником, когда она собирала деньги в Америке в тридцатые годы.
В ее действиях не было злого умысла. Она просто была страстной женщиной, которая жила естественно, так, как она видела и чувствовала. В ней было столько неудержимой энергии, что некогда было останавливаться, чтобы побеспокоиться о тех, кто уходил. Постоянным ее любовником был Ремез, и даже его жена была очарована харизмой Меир. Ремез описывает Меир как обладательницу «огромной личной магии». Меир признавала для себя первенство карьеры перед семьей: «Я знаю, что мои дети, когда были маленькими, много страдали по моей вине». Она, посвятив всю себя работе, должна была пожертвовать чем-то очень значительным ради идей сионизма, который для нее был синонимом карьеры; этим значительным была ее семья.
Жизнь Голды Меир была одним непрерывным кризисом от ее рождения в пораженной нищетой деревенской России до тех дней в двадцатые годы в Иерусалиме, когда она была близка к голодной смерти. Меир родилась среди русских погромов в крестьянской среде, и она так никогда и не оправилась от травмы, нанесенной ей в эти ранние годы. «Я помню себя четырехлетней, как испугана я была и как сердита… Если есть какое-либо логическое объяснение.., направлению, которое приняла моя жизнь.., то это желание и решимость спасти еврейских детей от подобных испытаний». Она добавляет: «У меня есть комплекс – комплекс погрома». Расправа над евреями – это то, что Меир запомнила с детства. Когда ее наставница и жизненный идеал – сестра Шана – стала пылким революционером, Голда решила посвятить свою жизнь защите идей сионизма.
Было достаточно плохого и кроме погромов. Меир появилась на свет после того, как пятеро детей умерли из-за ужасных условий жизни в сельской России. Она и ее сестры жили с бабушкой и дедушкой в течение того времени, пока их отец обживался в Америке. Это был несчастливый период для Меир. Она никогда не забывала те ужасные, годы, и в семьдесят лет вспоминала о трагедии детей, сталкиваясь с чем-либо похожим на ее детство: «Все мужчины, женщины и дети повсеместно.., имеют право на продуктивное и свободное от унижения существование». Сионизм и свободный Израиль были ее выбором, основанным на ее собственном раннем опыте. Меир посвятила всю свою жизнь искоренению тех элементов, которые причиняли ей боль в детстве. Такие ужасы, как ярлык «христоубийцы», брошенный в лицо, были бы невозможны в независимом еврейском государстве.
Перемены стимулируют развитие независимости и творческой энергии в людях, в которых заложена гениальность. Встреча с новыми культурами усиливает самодостаточность и способность справиться с неизвестностью. У Меир такого опыта было больше нормы, что, вероятно, способствовало развитию ее творческого видения. В возрасте пяти лет она переехала из Киева в Пинск, в восемь лет ее нелегально вывезли из России; до прибытия в Милуоки она никогда не посещала школу (ее сестра Шана научила ее читать и писать). Она бежала в Денвер в четырнадцать, вернулась в Милуоки в шестнадцать и высадилась на берег Палестины, когда ей было двадцать три. Меир объездила Америку, проповедуя сионизм. Следующие тридцать лет она скиталась по всему миру, переезжая с континента на континент, в то время как фактически жила в Израиле, США и России. Ни у одной из женщин, о которых рассказывает эта книга, за исключением, возможно, Джейн Фонды, не было стольких перемен в течение жизни. И никто из них так часто не сталкивался со смертью, как Меир. В ответ на душевные травмы и жизненные кризисы в ней выработалась твердость и неутомимость.
Оптимизм Голды Меир привел ее к успеху. Она была так уверена в себе, что никогда ничем нельзя было остановить ее на пути к достижению своих целей. Было бы удивительно, если бы кто-нибудь сохранил позитивное восприятие жизни в постоянной атмосфере смерти, голода, катастрофы. Жизнь Голды Меир была непрерывным кризисом, и только оптимизм и неистребимая самоуверенность позволили Меир добиться успеха и стать настоящим провидцем.
Голда Меир была оптимисткой, и даже ошибки не уменьшали ее уверенности в себе. Своей железной волей она напоминала Маргарет Тэтчер, которая стала главой Британского кабинета через десять лет после того, как Меир добилась высшего поста в Израиле. Меир не теряла уверенности под градом насмешек. Она бесстрашно смотрела в лицо смерти, скрывающейся за каждым углом. Она упорно стояла на своем, даже когда не было никаких причин для такой убежденности. Другими словами, уверенность Меир была выражением ее внутреннего самоуважения и имиджа. Кроме того, она сохраняла замечательную скромность в течение всей своей жизни. Она говорила: «Я никогда не забывала, что я вышла из бедной семьи, или всегда обманывала себя, думая, что в любом случае я прославилась своей красотой, мудростью и эрудицией». Сила ее характера особенно ярко проявилась во время конфликта Йом Киппур, когда она заявила: «Непреклонность стала моим вторым именем; я решила, что не должно быть повторения ужасов гитлеризма». Меир приняла решение оставаться в Израиле до конца жизни и убеждала своих соотечественников сделать то же самое. Она боролась за создание Израильской нации и не собиралась отступать от этой цели без величайшей борьбы, которую когда-либо видел мир.
- Предыдущая
- 42/71
- Следующая
