Блюз «100 рентген» - Молокин Алексей Валентинович - Страница 20

• Предыдущая
• 20/70
• Следующая

— Дядя Ведьмак, — мальчишка подбежал к старому сталкеру, — посмотрите, что у меня получилось.

Ведьмак серьезно и очень осторожно, Звонарю даже показалось, что с некоторой опаской, взял в руки постоянно меняющий цвет и форму предмет, подержал его перед глазами и отдал ребенку.

— Красиво, — сказал Ведьмак. — А для чего это нужно?

— Это маме, — серьезно ответил мальчишка, — это вернет ее домой. Она здесь чужая, ей больно, она боится и хочет домой. Ты возьми это и передай ей, а сработает эта штука сама, тут и уметь-то ничего не надо, просто взять в руки и захотеть. И передай ей, что я скоро вырасту и отыщу ее там, снаружи… Жаль только, что она меня не вспомнит. А сейчас мне надо уходить. Потому что здесь я еще долго не вырасту.

И тут мальчишка увидел Лешку-Звонаря.

Он сначала замер, потом отступил на шаг, осторожно положил непонятную штуковину на редкую, вытоптанную снорками траву и, склонив голову к плечу, словно удивленный воробей, принялся внимательно рассматривать сталкера. Потом очень тихо и серьезно сказал:

— Здравствуй… отец.

Звонарь растерянно стоял перед ребенком, понимая, что это и в самом деле его сын, но ведь не только его, а еще и Катерины, и вообще что-то здесь неправильно, у сталкера было ощущение, что им воспользовались, чтобы этот ребенок родился похожим на человека, и Катериной тоже воспользовались. Только кто это сделал и кому это было нужно, так и оставалось непонятным.

— Здравствуй… сынок, — севшим голосом сказал он.

— Ты меня боишься? — озадаченно спросил мальчишка. — Почему?

Звонарь промолчал. Страха на самом деле не было, разве что чуть-чуть, на донышке души, но ощущение собственной ничтожности перед силами Зоны саднило и ныло. Все оказалось не так, и поделать с этим было ничего нельзя.

Потом он посмотрел на сына, и у него почему-то перехватило горло. А мальчишка словно почувствовал это и подбежал, и напрыгнул, обхватывая его руками и ногами, и прильнул, как делают дети, долго не видевшие отца, а Звонарь стоял как дурак и не мог ничего сказать, только чувствовал родное и живое, и в конце концов бережно отцепил пацана и уж совсем сипло повторил:

— Здравствуй, сынок.

Потом опустился на землю и дрожащими руками потянул ко рту флягу, потому что иначе, наверное, просто бы умер.

Он подумал, что так и не успел назвать сына, да, впрочем, у него, наверное, уже есть имя, а мальчишка, словно угадав его мысли, важно сказал:

— Меня мама назвала, как ты хотел, Валентином, Валеком. Она рассказывала, что вы долго думали, как меня назвать, и наконец придумали и назвали в честь дедушки. Отец, а кто такой дедушка? Вон Ведьмак, он же не дедушка, он дядя Ведьмак.

— Сынок, — сказал Звонарь, — а когда ты разговаривал с мамой в последний раз? И как она там?

— Я могу разговаривать с мамой отовсюду и когда захочу, — солидно ответил мальчишка. — Пока она находится здесь, внутри. А когда она вернется домой, тогда уже, наверное, не смогу.

Он погрустнел, но ненадолго. Потом присел на корточки напротив Звонаря и сообщил:

— Я совсем скоро вырасту. Только схожу в одно место, где я расту, и стану совсем большой. А знаешь, кем я стану, когда вырасту?

— Кем? — спросил Лешка, заметив, что мальчишка с нетерпением ждет, чтобы его спросили, кем он станет.

— Сталкером, — гордо ответил Валек. — Как ты, только наоборот.

— Как это наоборот? — удивился Звонарь. — Сталкеров наоборот не бывает.

— А вот и бывает, — торжествующе сказал Валентин. — Ты родился не здесь, а снаружи, а живешь и охотишься здесь, внутри. А я буду наоборот, я родился здесь, внутри, а жить и охотиться буду там, снаружи. Вот и получается, что я — сталкер наоборот. А ты говоришь, не бывает. Еще как бывает!

Потом мальчишка словно прислушался к чему-то, вздохнул, взъерошил пятерней русые лохмы и грустно сказал:

— Мне пора. Я пошел расти и взрослеть. До свидания, отец, до свидания, дядя Ведьмак. Я вас отыщу, а вы идите и отнесите маме это, — и он босой ногой указал на лежащую на траве непонятную штуковину.

Потом повернулся и неохотно направился прямо в аномалию. Словно огромное полупрозрачное веко открылось на миг меж скрюченных опаленных стволов, явив черный бездонный зрачок, моргнуло — и мальчишка пропал.

— Ну, — сказал Ведьмак, поднимаясь с ящика. — И как тебе сынишка, а, Звонарь? Не ожидал такого?

Лешка промолчал. Он все еще никак не мог прийти в себя после встречи с сыном. Оставалось непривычное ощущение теплого и родного, а еще — потери. Потому что Валентин был одним из существ Зоны, странным образом оставаясь при этом именно его сыном. Валентин — возлюбленный, кажется, в переводе с какого-то там языка.

Мальчишка, любимый богами Чернобыля, хозяевами Зоны. Хотя в Зоне нет ни богов, ни хозяев, если верить ученым с «Янтаря», сама Зона является разумным образованием, как там сказал «долговец» Конан? Разумная ноосфера? И вот эта самая ноосфера растит, учит и оберегает его, Лешкиного, сына. Это не он, Лешка-Звонарь, учит своего сына драться, играть на гитаре и стрелять, не он мажет зеленкой ссадины и царапины на детских коленках, не он идет с ним на первую в мальчишечьей жизни рыбалку или охоту, не он вытирает кровавые сопли после первой драки и дает заслуженные подзатыльники. И во внешний мир выведет мальчишку не он, а та же ноосфера, будь она трижды неладна. И не затем, чтобы Валентин там жил, как живут нормальные люди, а из каких-то своих, непонятных людям соображений, выведет… нет, не выведет, а забросит, как шпиона, как разведчика или, что еще хуже, — как диверсанта.

— Эй, ты чего раскис? — Ведьмак, оказывается, подошел и стоял рядом. — Радоваться надо, а не киснуть. У тебя замечательный сын, соображает он не по возрасту, да и с Зоной, что называется, «на ты». Вырастет — классным сталкером станет, покруче нас с тобой. Артефакты сам мастерит. Сколько живу — ни разу не видел, чтобы кто-нибудь артефакт умудрился смастерить, думал, что такого и быть не может, а вот оказывается — может. Как думаешь, эта штука сработает?

— Думаю, что сработает, — сказал Звонарь. — Только он ее не сам смастерил, точнее, не совсем сам. Ему помогли.

— Кто? — удивился Ведьмак. — Кроме нас и него, в Чертовом Круге никого не было. Разве что парочка снорков где-нибудь поблизости ошивалась, но снорки при нем не нападают.

— Ноосфера. — Звонарь поднял с травы странный артефакт, покрутил его в руках и бережно спрятал в мешок.

— Кто-кто? — переспросил Ведьмак, меняя обойму в своем «винторезе». — Какая еще сфера?

— Зона, — коротко пояснил Звонарь. — Зона помогала. Вот так-то, Ведьмачина, нас Зона убивает, а ему помогает, чувствуешь разницу?

Ведьмак озадаченно замолчал, потом сказал:

— Ну что же, я думаю, когда-нибудь что-то такое должно было случиться. Убивать ведь скучно, рано или поздно становится интересно, кто они такие — те, кого ты убиваешь, и чего им надо. Хотя, как правило, такое случается слишком поздно. Ну, двинулись, что ли? Нам до Доктора еще топать и топать. Как пойдем, через Свалку и «100 рентген»? Бармен, кстати, мне кое-что должен, так что давай-ка заглянем в сталкерский поселок.

Звонарь кивнул. Ему было все равно, как идти. Он знал, что дойдет, потому что Зона была к нему милостива.

И они пошли через Красный лес по направлению к Свалке, мимо неведомо как очутившегося среди вековых, изломанных мутациями деревьев почти новенького танка Т-72Б, на конце пушки которого радужно пузырилась линза нуль-перехода, обходя пятна радиации и гравитационные аномалии. Ведомые сталкерским инстинктом, они шли осторожно, стараясь не вляпаться в «жарку», не взлететь на «трамплине», не попасть в «карусель» и не увязнуть в «битуме» или «зыби».

И Зона была к ним милостива.

За несколько дней они пересекли пол-Зоны с севера на юг, прошли Свалку, пару раз ввязавшись в перестрелку с бандюками, но без серьезных последствий, потому что всем группировкам Зоны бандюки осточертели и хорошо вооруженные отряды сталкеров отстреливали блатную публику по всему обжитому пространству. Бандиты остервенело огрызались, но в конце концов выдохлись, сломались и стали отходить мелкими группами в сторону Сухого лога. Сухим логом или Затоном называли пересохшую старицу Припяти, где когда-то вставали на зимнюю стоянку речные суда, буксиры, речные трамваи, баржи и плавучие дебаркадеры. Вода оттуда ушла, оставив на растрескавшемся дне ржавые туши кораблей. Там, в Затоне, бандюки зацепились за старый сухогруз и принялись зализывать раны. Добивать их пока не стали. Во-первых, лезть в это унылое место никому особенно-то и не хотелось, а во-вторых — ушли, и ладно, может, сами сгинут, а у сталкеров имеются дела поважнее. Например — выжить. Чем не важное дело? Так что переход от Красного леса до Кордона прошел практически без приключений.

• Предыдущая
• 20/70
• Следующая