На хвосте удачи - Колесова Наталья Валенидовна - Страница 46
- Предыдущая
- 46/70
- Следующая
Корсары слушали проклятия, обрушившиеся на их головы.
– Согласится? – тихонько спросил Реми.
Лис хмыкнул:
– Конечно! Мысленно он уже положил гинею в свой кошелек и побоится, что я попробую договориться с кем-нибудь другим.
Спустя час сапоги испанца остановились прямо на решетке люка.
– Эй, rojo!
Лис подошел и задрал голову. Солдат, наклонившись, делал вид, что поправляет сапог. Продолжил негромко:
– Давай-ка сюда свою гинею!
– Давай-ка сюда свою новость! – отозвался Лис с готовностью.
– Покажи ее, – настаивал часовой. – И побыстрее!
Корсары приподняли капитана, так что пальцы, в которых была зажата гинея, проникли сквозь решетку. Испанец выдохнул речитативом:
– Адмирал долго говорил с мальчишкой, а потом велел запереть в гостевой каюте! – и выхватил из пальцев Лиса монету.
– Что там, Педро? – услышал Фокс голос второго часового. – Las ladrones шумят?
– Да не особо… Сапог вон, похоже, прохудился, – и солдат с кряхтением выпрямился.
Лиса опустили вниз, и корсары переглянулись.
– И что это значит? – озвучил всеобщее недоумение Джонни. Взгляды устремились на капитана. Тот пожал плечами.
– Нэтти как-то не успел посвятить меня в свои планы!
Обсуждение пошло по новой. Берни втихомолку следил за мрачнеющим капитаном. Наконец все угомонились. Часть философски решила, что близкая смерть отдыха не отменяет, и завалилась поспать. Часть играла в сохранившиеся у кого-то карты, азартно проигрывая и выигрывая будущую добычу. Лис рассеянно следил за игроками. Счет уже пошел на миллионы, когда пробравшийся к капитану Берни тронул его за плечо. Лис тихо отозвался на немой вопрос в глазах первого помощника:
– Я ведь, грешным делом, подумал… У Нэтти в рукавах по ножу. Но раз так… Ты ведь понял, что он тогда кричал?
– Да. Думаешь?.. Кто-то ведь заманил Люссана и нас в эту ловушку…
Фокс вздохнул.
– Я слишком много думаю… Но по крайней мере одной головной болью меньше – за Нэтти можно не беспокоиться.
– Тебе сказано привести себя в порядок. – Слуга (слуга, не солдат!) отчетливо и медленно выговаривал слова – боялся, юный пират не поймет.
– Спасибо, – машинально отозвалась Нати. Испанец принес таз с подогретой водой. Наверное, она отвратительно выглядит – а как иначе, когда побываешь в самой гуще боя? Грязь, пороховая гарь; кровь своя и чужая – Нати оттаскивала раненого Себальда в укрытие. Хотя бедняге это все равно не помогло: его просто изрешетило картечью…
Она засучила рукав и поспешно опустила, пока слуга не увидел ножа. Ножны уже натерли кожу, но Нати решила пока их не снимать: может, не заметят и впредь? Шипя от жжения в ссадинах, вымыла лицо, шею и по мере возможности – руки. Промокнула кожу полотенцем, пальцами разодрала волосы.
– Все.
Слуга оглядел ее с отвращением. Нати вздохнула смиренно:
– Что, наверное, надо еще духами побрызгаться? Так давай, я не против.
Испанец молча посторонился, пропуская ее в дверь.
Кажется, ожидается семейный ужин.
Так решила Нати, войдя в капитанскую каюту. Накрытый стол, хрусталь и серебро, яркие свечи в тяжелых подсвечниках. И никого, кроме адмирала, вставшего при ее появлении. Алонсо учтиво указал на стул из черного дерева.
– Присаживайтесь, сеньорита!
Слуга с презрительно оттопыренной губой уложил на ее колени салфетку – видимо, чтобы ее изгвазданные штаны не замарались. Алонсо продолжал непринужденно:
– Обожаю ужины в семейном кругу – они так редко случаются! А раз вы, сеньорита…
– Зовите меня Нати, – перебила та, – как вы меня звали в детстве.
– Ах, ну с тех пор вы немного подросли! Каково же ваше полное имя?
– Наталия Росио Мария Мартель де Аламеда. Отец называл меня Чио. Скажите, он… жив?
– Дон де Аламеда скончался пять лет назад, – сказал Алонсо, протягивая руку к блюду с фруктами. – Мармелад из гуаявы превосходен, попробуйте.
Из-под густых бровей метнул пронзительный взгляд в Нати.
– Что-то не вижу скорби на вашем лице!
Нати задумчиво смотрела на мармелад.
– Не поймите меня неправильно, я и сама не знаю, что чувствую. Всю жизнь я считала, что отец и вы, дон Алонсо, давно погибли. Всего несколько часов назад назвали ваше имя, и я… Ну что ж, я рада, что живы хотя бы вы.
Спохватившись, она оглянулась на слугу, молчаливой тенью застывшего за ее спиной. Алонсо понял ее взгляд.
– Не стоит смущаться! Хуан всю жизнь служит нашему дому. Его, без сомнения, можно назвать одним из столпов, на которых держится род де Аламеда. Кстати, может, вы и его помните?
Нати серьезно нахмурилась. Дон Алонсо наблюдал за ней с интересом.
– К сожалению, я плохо помню слуг. Дора, моя нянька, она и до сих пор со мной… то есть живет на Омори. Еще я помню повариху, она всегда угощала меня печеньем и давала лизнуть крема, когда я проникала на кухню. Кажется, ее звали… Тереза! Да, так ее звали!
– Отличная деталь! – похвалил Алонсо.
Нати поглядела на него внимательно. Кузен был безупречно вежлив, и в то же время в его взгляде, интонации, фразах проскальзывала ирония, почти издевка. Вкусно приготовленная еда неожиданно встала в горле сухим комом. Пришлось запить ее вином, прежде чем Нати сумела произнести, как она сама полагала – с достоинством:
– Мне кажется, кузен Алонсо, вы мне не верите!
Получилось с жалобным вызовом. Алонсо растянул губы в улыбке.
– Что вы… кузина! Мне просто не терпится услышать рассказ о ваших злоключениях!
– Злоключениях?
– О том, как вы оказались на Омори. И как вы оказались среди пиратов – тоже.
Нати принялась очищать апельсин. Нахмурилась.
– О том, что предшествовало нашему отъезду на Омори, я знаю только со слов матери… Начать с этого?
– Как вам будет угодно, – любезно отозвался Алонсо.
Адмирал слушал молча, сложив у губ пальцы; лишь пару раз задал уточняющие вопросы. В целом же у Нати сложилось впечатление, что рассказ об отплытии из Испании и дальнейшей жизни на Омори его нисколько не заинтересовал. Зато вторая часть… Он даже подался вперед, внимая.
– По вашему повествованию, сеньорита, вас можно счесть жертвой несчастливых обстоятельств!
От долгого рассказа у нее пересохло в горле, Нати допила бокал. Видимо, вино ударило ей в голову, иначе с чего бы она вдруг стала такой откровенной?
– Поначалу – да. Но позже… я уже не могу ссылаться на непреодолимые препятствия, кузен. Я осталась с ними добровольно.
Адмирал откинулся на высокую спинку стула. С его губ сорвалось что-то вроде «ах» или длинного вздоха. Алонсо спросил мягко:
– Понимаете ли вы, что этим признанием вы сами подписываете себе смертный приговор?
Нати метнула на него горячий взгляд, на мгновение Алонсо показалось, что он узнает его – упрямый пылкий взгляд маленькой девочки. Но он тут же одернул себя: в темноте все кошки черны…
– Хотя если вы согласны свидетельствовать в суде о преступных деяниях, которым вы были свидетельницей… думаю, судьи будут смягчены вашим чистосердечным признанием, вашим юным возрастом и вашим полом.
Нати уставилась на него. Вот уж чего не ожидала! Чтобы она собственными руками, то есть показаниями, топила свою команду?! Понятно, что суд будет чисто номинальным: все корсары, охотящиеся за испанскими кораблями, заочно признаны пиратами и приговорены к смертной казни, но… Шевели-шевели мозгами, Чио, иначе этот адмирал-инквизитор с бархатным голосом заставит тебя плясать под свою дудку!
– И вы допустите, чтобы ваша кузина свидетельствовала на суде как пиратка?
– В отношении кузины я бы такого не допустил.
Нати нахмурилась.
– То есть вы все-таки мне не верите?
– Почему я должен вам верить? Рассудите сами: пленная француженка, плавающая на пиратском корабле, заявляет о том, что она моя давно пропавшая без вести сестра… Вам еще придется доказать наше родство.
– Но как? Я же рассказала чистую правду!
- Предыдущая
- 46/70
- Следующая
