Выбери любимый жанр

Атаман Платов - Корольченко Анатолий Филиппович - Страница 3


Изменить размер шрифта:

3

Захмелевшие казаки заснули крепким сном. А потом у погасших костров обнаружили хладные тела добрых удальцов, так и не доехавших до родных куреней…

Сидели мальчишки и, раскрыв рты, слушали рассказ. Неподалеку таинственно шумела роща, храпели кони да слышались глухие удары копыт. Ночь походила на ту самую, о которой вел рассказ старец…

Утром же с платовским Воронком произошло непоправимое. С путами на ногах он упал в глубокую яму. Что-то хрустнуло. Конь попытался подняться, но задние ноги не слушались, были как чужие… Воронка не стало.

— Ты что же не уследил? — грозно нахмурился отец, узнав печальную весть. — Такого коня потерять…

Конь был семейной гордостью. На скачках не раз выходил победителем. Многие казаки откровенно завидовали отцу, торговались.

Матвея грызла тревога. Не придет на скачках первым, не жди от атамана милости, не примет на службу в Войсковую канцелярию.

— Как же теперь, батяня? Неужто все пропало?

Отец только дернул ус.

Через месяц он привел в конюшню нового жеребца: серого, норовистого, с диким блеском в круглом глаз.

— Ну вот, Матюшка, привыкай к Серому. На нем придется скакать.

Сын едва удержался, чтоб не заплакать от счастья. Проглотив подступивший к горлу комок, сказал:

— Подожди, батяня. Вырасту, так не такого я коня взращу…

Думал ли двенадцатилетний мальчишка, что его слова станут вещими! Пройдут годы, и Матвей Платов — атаман Войска Донского — немало приложит сил, чтобы создать на Дону конезавод, где будет выращена особая порода коней, в которой соединятся точеная грация арабского скакуна и выносливость дикой скифской лошади. Эти кони станут верными товарищами лихих казаков в их нелегких ратных походах.

Как-то атаман вызвал старшину Платова.

— Пойди-ка, Иван Федоров, погутарим насчет чада твоего.

Они вошли в просторный кабинет атамана. Тот сел за стол, подвинул толстую книгу в кожаном переплете. Платов навытяжку стоял, предчувствуя недоброе.

— Так сколько лет твоему отроку?

— Да вроде бы пятнадцать, — ответил старшина.

— Пятнадцать, говоришь? А вот тут записано другое. — Атаман коснулся ладонью лежащего на столе фолианта. — По метрической книге нашей церкви святого апостола Петра и Павла сказано… — Он полистал, нашел нужную страницу и, водя по ней пальцем, прочитал: — Нумер двадцать второй означает, что у старшины Ивана Федорова Платова, стало быть у тебя, родился восьмого августа[1] одна тысяча семьсот пятьдесят третьего года сын Матвей… Понятно?

— Понятно, господин атаман.

— Стало быть, твоему отроку ноне исполнится только тринадцать лет, а не пятнадцать, как ты сказывал.

Старшина стоял со взмокшим от пота лицом. Он знал, что атаман терпеть не мог, когда кто из казаков пускался в ложь.

— Виноват, запамятовал… Да и дюже вымахал он. Пятнадцать дашь. И грамоте обучен: читать могет и пером владеет.

— Что вымахал, то да, — согласился атаман. — Но после того, что ты сбрехал мне на целых два года, нет тебе моего обещания. Было, а теперь нет.

— Да я уж и справу казачью ему приготовил, — сказал, будто в оправдание, старшина.

— Справу? Справу-то сделать не трудно. Вот вырастить настоящего казака нелегко.

Атаман Ефремов был строгим и самолюбивым. На Дону считал себя безграничным хозяином. Принял он власть от отца, Данилы Ефремова. Тот испросил сию должность для сына у самой императрицы Елизаветы. В Указе императрица отметила, что, вступив в атаманство, сын должен действовать по ордерам и наставлениям отца, которому присваивала чин генерал-майора. По тому времени это была величайшая для казака милость.

За Ефремовым числились многие тысячи десятин земли, хутора, мельницы, хлебные амбары, десять тысяч голов лошадей, сады. Все это перешло в наследство сыну, Степану Ефремову.

О нем, несмотря на высокое положение, ходила дурная слава. Избалованный властью, атаман был непреклонным в своих желаниях. Женатому ему вдруг приглянулась дородная и разбитная казачка Меланья, лотошница с черкасского базара. Чувства атамана взыграли столь рьяно, что он пожелал на ней жениться. Но мешала законная жена. И она исчезла. Ходили разные слухи: одни утверждали, что убежала от жестокого мужа тайком с заезжим купцом, другие говорили, что сам атаман отправил ее в отдаленный монастырь, а третьи недвусмысленно кивали на Дон: у Черкасска он глубокий. Все это говорилось промеж себя, потому что боялись навлечь гнев Ефремова.

О проделках атамана дошло до столицы, прислали комиссию, чтобы выяснить что и как. Чиновники много и долго разъезжали по казачьим станицам, расспрашивали, писали. Собрали пухлый том бумаг. Только уберечь его не смогли: перед самым выездом в Москву в доме, где хранились документы, случился пожар. И все сгорело…

А свадьба с Меланьей Карповной состоялась. Праздновали не один день, и гостей было множество. От угощений ломились столы. Такой свадьбы на Дону еще не видывали. С той поры и пошла в народе поговорка: наготовлено, как на Меланьину свадьбу.

Обстоятельства в дальнейшем сложились так, что в момент дворцового переворота в июне 1762 года донской атаман находился в Петербурге. С ним были его ближайшие помощники, в том числе и Иван Платов — отец Матвея. Узнав о свержении непопулярного Петра III, казаки помчались в Петергоф.

Представ пред очи новой государыни, Степан Ефремов пал ниц.

— Дон, матушка, тебе верен до конца. — Знал атаман чем завоевать доверие.

В дальнейшем он был наказан судьбой. Уличенного в крупных взятках и злоупотреблениях, а также в стремлении к чрезмерной самостоятельности донских казаков, его арестовали. Государственная военная коллегия приговорила его к смертной казни. Екатерина II смилостивилась, заменив казнь вечным поселением в городе Пернов, у Рижского залива…

Таким был атаман Степан Ефремов.

Недели через три после этого разговора отец попытался замолвить за сына, но атаман глянул недобрым взглядом:

— Ты с этим, Иван Федоров, боле не обращайся. Не девка я красная, чтоб меня уговаривать.

Вся надежда осталась на осень: возможно, атаман сделает уступку, если сын покажет себя на скачках.

А Матвей и сам готовился к осени. Он будто бы догадывался, что его судьба зависит от того, как удачно пробежит Серый. Матюшка очень старался приручить коня: кормил его, поил, чистил. В жаркие летние дни выезжал к Дону и купал любимца в прохладной воде.

После удачной пробежки, похлопывал животное по шее, говорил: «Хорошая ты лошадь, умная! Ты всегда так скачи, как ветер…» И конь, удивительное дело, в ответ помахивал головой и крутил хвостом: не иначе как понимал, о чем его просят.

И вот наступил долгожданный день. С утра в городке чувствовался праздник. Накануне был бойкий базар, теперь же, одетые в лучшее, казаки да казачки неторопливо шли к широкому, лежащему за городком полю, где обычно происходили воинские построения и смотры.

Поле на виду у крепости, построенной еще во времена Анны Иоанновны. Не так давно у крепости маршировали солдаты в зеленых мундирах с красными отворотами на рукавах, в треуголках и белых чулках. Они вышагивали под грохот барабанов, напоминая казакам о силе Московского государства. Но три года назад гарнизон перевели в крепость Дмитрия Ростовского, выстроенную в полутора десятках верст вниз по реке. А крепость Святой Анны опустела.

На площади уже толпятся казаки.

— Строиться повзводно! На правом фланге — первая сотня! За ней — вторая! — слышится зычный голос командира полка, обращенный к казакам, которым предстоит смотр.

Сам атаман будет смотреть справы казака, его оружие, коня, снаряжение. А уж после того начнутся соревнования в умении владеть саблей да пикой, в ловкой езде верхом, в скачках. В последней, самой длинной и трудной, поскачут казачата, и взрослые будут судить о достоинстве коней, о том, какая смена казакам подрастает.

3
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело