Радиган - Ламур Луис - Страница 30
- Предыдущая
- 30/38
- Следующая
У источника техасец напоил коня и двинулся дальше. Приехав к ручью Койота, обнаружил, что тот частично покрылся льдом. Это очень усложнило переправу — ведь лед еще был слишком хрупкий, чтобы выдержать всадника. По каньону гулял пронизывающий северный ветер, лицо и руки Радигана совершенно окоченели.
Лишь поздно вечером он выехал из каньона, пересек неширокое плато и оказался у цели.
На узкой улочке было тихо и безлюдно, как в первый день творения. Солнце уже садилось. В «Доме Рамбля» и салуне «Юта», расположенных напротив друг друга, горели огни. В остальных же домах было темно, за исключением маленькой харчевни, сквозь засиженные мухами окна которой пробивалась слабая полоска света.
Лома-Койота был всего лишь временным городишкой и как все временные поселения в один прекрасный день мог исчезнуть. Там останавливались отдохнуть переселенцы, находили приют объявленные вне закона или просто горячие головы, подыскивающие местечко, где бы можно было немножко остыть. Словом, там не было решительно ничего, заслуживающего особого упоминания. Один-два старателя, владеющие приисками в ближайших горах (впрочем, прииски эти были не из процветающих) предпочитали коротать время в салуне «Юта» возле вырезанной из орехового дерева стойки бара, а не возиться в грязи.
Жило тут человек тридцать, из них всего четыре женщины. В истории Лома-Койота была одна умопомрачительная ночь. Тогда численность городка подскочила аж до пятидесяти шести человек. Но это произошло во время войны с ютами, когда все окрестные старатели и трапперы хлынули с холмов в более безопасное место.
Большинство новичков привыкли к одиночеству. Неумеренное употребление виски местного изготовления привело к тому, что на рассвете второго дня жителей стало уже пятьдесят три человека, а в заброшенном сарае три окоченевших трупа остались лежать до погребения весной.
А на шестое утро в городе было почти столько же жителей, сколько обычно. Новоприбывшие один за другим покидали городок, решив, вероятно, что юты менее опасны, чем виски и горожане Лома-Койота.
В дальнем конце улицы виднелось большое ветхое строение, которое могло быть только конюшней. И впрямь, висевший над входом фонарь освещал едва различимую вывеску, гласившую, что постройка является платной конюшней.
Дверь конюшни открывалась в темную комнатушку, где багряными отблесками мерцала печка, но больше никакого освещения не было.
Из мрака раздался чей-то голос:
— Сена вдосталь, сам возьми. Кукуруза тоже есть, коли желаешь, но плата особо, по четвертаку.
— Дороговато будет.
— Хочешь — плати, хочешь нет, дело твое. Но попробуй только без спроса набить кормушки моей кукурузой, ты у меня помрешь от холода. Потому что я прошью тебе пулей брюхо.
Из захламленного «офиса», ковыляя, появился старик, державший в одной руке револьвер, а в другой лампу. Он подслеповато вглядывался в лицо Радигана.
— Осторожность не может быть чрезмерной, я всегда это говорил. Тебе сказали, что можешь накормить свою клячу. Ну а те, кому надобна кукуруза, смогут за нее заплатить. Они ведь, скорее всего, драпают от кого-то.
— Я ни от кого не бегу, старик. Я ищу одного своего друга. Его зовут Лорен Пайк.
— Не слыхал о таком. Я никогда не запоминаю имена. Скажу тебе, в наших краях имена — что прошлогодний снег. Люди меняют их так же часто, как адреса. А переезжают здесь частенько.
— У меня ранчо к югу отсюда. Меня зовут Радиган.
Старик уставился на Тома.
— Может, у тебя и есть ранчо, а может, и нету. А ежели даже и есть, может, не долго тебе еще им владеть. Люди всякое болтают.
— У меня есть ранчо, и через год, через десять лет я все еще буду владеть им, — Радиган снял с серого седло. — А если ты устроишь мне какую-нибудь пакость, я прискачу обратно и сожгу эту паршивую конуру вместе с твоими грязными ушами.
Старик попятился.
— Это еще что за разговор? Разве я не разрешил тебе поставить сюда твою клячу? Разве я не сказал, можешь брать кукурузу? — Старик плутовато взглянул на Радигана. — Это, стало быть, на тебя работает Джон Чайлд?
— На меня.
— Ну, ладно. Я почищу твоего конягу и дам ему кукурузы. А ежели ты имеешь в виду новеньких, попробуй сунуться в «Юту» или «Рамбль». Большинство околачивается или там, или тут. Только я бы тебе присоветовал поскорей убраться из города. Если хочешь, переночуй на сеновале, но держись подальше от тех мест. Нынче от Швейцарца Джека жди одних неприятностей.
Том решительно вышел на улицу и, опустив голову, чтобы немного защититься от ветра, зашагал к харчевне. Снежный вихрь ворвался в дверь вслед за ним. Высокая, сурового вида женщина, стоявшая за стойкой, дала техасцу чашку кофе.
— Можешь поужинать, — сказала она. — Но ничего другого не получишь. Во всяком случае, нынче вечером.
— Я хочу есть.
Она смерила Тома взглядом.
— Ну, это уж само собой. Но через часок-другой, ручаюсь, ты запоешь иначе. Холод из тебя повыветрится и тебе захочется еще чего-нибудь. Подожди, пока согреешься. Я держу трех девушек — одной шестнадцать, а двум по девятнадцати, а сама я могу больше, чем все три вместе взятые, да и получше их.
— Я бы остановился на толстой отбивной.
— Радуйся, что получишь хотя бы медвежье мясо. После метели мы тут говядины в глаза не видывали. Парни привозили ее с юга, но сейчас дорогу занесло.
Радиган молча поужинал. Женщина продолжала трещать без умолку, по-видимому, совершенно не прислушиваясь к его редким репликам и не заботясь, слушает ли он ее болтовню.
Поев, Том швырнул хозяйке доллар. Она отсчитала ему три четвертака сдачи. Допив последний глоток горячего кофе, он поднялся с места и снова вышел на холодную улицу.
— Возвращайся! — крикнула ему вслед хозяйка.
Перейдя неровную мостовую, Радиган очутился в салуне «Юта».
Бар в салуне в глубину был футов десяти, за стойкой стоял человек очень высокого роста. Два посетителя облокотились на стойку, еще несколько сидели за столами. Все уставились на Тома и, поняв, что перед ними чужак, принялись рассматривать его еще внимательней.
— Виски, — попросил Том, — или то, что вы тут подаете под этим названием.
Верзила перегнулся через стойку.
— Тебе не нравится наше питье? Тогда обойдешься без него.
— Дай Попробую. Я еще не знаю, понравится оно мне или нет.
— Сначала реши, а то ничего не получишь.
— Ну хорошо! Оно мне нравится! — Радиган глянул на остальных посетителей. Они с важностью ответили ему тем же. — Если эти джентльмены любят виски, я заплачу.
Долговязый бармен снова обернулся.
— Слушай, чужак. Ты опять подвергаешь сомнению достоинства моего виски. Мне это не по вкусу.
— Видали? — усмехнулся Том. — Предлагает другим то, что самому не по вкусу.
— Я вовсе не это сказал. Я имел в виду… — запротестовал верзила.
— Пытается выкрутиться, — пояснил Радиган остальным. — Ну, налей-ка стаканчик, а я погляжу, понравится ли мне.
Несколько мгновений верзила злобно смотрел на него, а потом повернулся и наполнил стакан. Никто из посетителей не шелохнулся.
— Предложение остается в силе, — пригласил их техасец. Но никто не двинулся с места.
— Видишь? Никому не нравится твое виски, — с этими словами Том глотнул из стакана. В первое мгновение ему показалось, что горло ему обожгло огнем. С трудом отдышавшись, он внимательно посмотрел на пойло.
— Баррель речной воды, две плитки жевательного табака, кусок мыла, чтобы пенилось, пара унций стрихнина и около трех галлонов спирта. Подлить для цвета топленого сала, вот и весь состав. Неудивительно, что никто не пьет эту гадость. — Он снова пригубил питье. — Ручаюсь, это пойло вы только ютам и продаете. Понятно, отчего они так часто выходят на тропу войны.
— Ты нарываешься на неприятности, — заявил верзила.
— И не думаю, мне не нужны никакие неприятности. Так что вытащи из-под стойки вон тот кувшин и плесни мне более приличный напиток.
Злобно бормоча себе под нос, бармен полез под стойку. Остальные посетители немедленно встрепенулись и сгрудились вокруг Радигана.
- Предыдущая
- 30/38
- Следующая
