Походный барабан - Ламур Луис - Страница 45

• Предыдущая
• 45/110
• Следующая

— Кербушар! Помоги мне!..

Это была Сафия. Она, пошатываясь, приподнялась и чуть не упала, споткнувшись о порог. Я подхватил её свободной рукой, осторожно уложил на пол и, сунув меч в ножны, опустился на колени рядом с ней. Она прошептала:

— Беги! Они идут! Они заставили меня говорить, и они убьют тебя… они…

Несмотря на риск, я зажег свечу. Ее платье насквозь пропиталось кровью, она была жестоко избита — местами тело было рассечено до кости; а ноги превратились в кровавое месиво после жестоких ударов по пяткам.

— Они посчитали меня мертвой… Я не могла оставить тебя… Но беги же! Я освобождаю тебя от твоего обещания… Я не имею права…

Повесив на плечо мешок с картами и несколькими ценными книгами, я завернул её в чистый халат и поднял на руки.

Движение могло убить её, но, если её найдут здесь, то убьют наверняка.

Выбравшись через окно, я поднял Сафию на стену и положил рядом с собой, потом затворил окно. Рискуя свалиться, понес её по верху стены в полной темноте; листья скользили по моему лицу и одежде.

Лошадей в конюшне никто не трогал. Оседлав двух и взяв на повод остальных, я привязал Сафию к седлу, вывел коней и закрыл за собой дверь.

Ночь была прохладной, почти холодной. Высокие арки акведука бросали густую тень на мостовую. Сегодня ночью я покину Кордову. Вернусь ли когда-нибудь? Я любил этот город, и, хотя он многое у меня отнял, но дал гораздо больше.

Скачка будет отчаянная. Она может убить Сафию, но другого выхода у нас нет.

Держась в тени, мы подъехали к потайным воротам. Как я и надеялся, стражи при них не оказалось.

Не обращая внимания на стоны пришедшей в себя Сафии, я скакал к горам, не останавливаясь. Что сотворила Сафия, чтобы заслужить такие пытки, я не знал и знать не хотел. Что бы она ни делала, кончилось все катастрофой.

Перед рассветом я отыскал лощинку у ручья. Снял Сафию с лошади и принялся за дело. Не зря читал я «Канон» Авиценны и труды других великих учителей медицины. Промыл раны, пользуясь лекарствами, которые давно заготовил в дорогу. Осторожно протер истерзанную спину и перевязал.

Она потеряла много крови и, когда я обрабатывал раны, лежала без сознания. Взглянув на её ноги, я ужаснулся. На таких ногах добраться ко мне, чтобы предупредить об опасности, — для такого потребовалось больше мужества, чем судьба вправе требовать от человека.

Солнце уже высоко стояло на небе, когда я закончил работу, но о том, насколько она будет успешной, никак нельзя было судить. Теперь все в руках Аллаха.

Сафия была измождена и бледна, и, открыв глаза, смогла лишь бессмысленно оглядеться кругом и попросить воды. Здесь была трава для лошадей и вода, но долго на этом месте нельзя оставаться.

К вечеру она пришла в сознание и смола съесть немного супа.

Снова я привязал её к седлу и окольной дорогой повез к пещере, где давным-давно дрался с вестготом.

Это пустынное место, пещера хорошо укрыта от посторонних глаз, и рядом есть вода. Там мы сможем скрываться, пока Сафия не выздоровеет… или умрет.

На рассвете, спрятав лошадей среди ивовых зарослей, там, где росла трава, я, пока Сафия спала, взял меч и лук и пошел поискать еду. В небольшой рощице я обнаружил несколько сбившихся в кучку овец из стада Акима; их охранял крупный старый баран. Я убил стрелой ягненка, отбившегося от стада, и, освежевав, отнес мясо в пещеру.

Позднее мне повезло: ниже по течению ручья я наткнулся на другую пещеру — больше, просторнее и ещё лучше укрытую, так что мы перебрались туда.

Лечение Сафии стало первой пробой моих книжных познаний в медицине — оно оказалось бы нелегким испытанием даже для более опытного человека. Тем не менее, постепенно Сафия начала выздоравливать. Она боролась вначале за свою жизнь, потом — за здоровье, ну, а на мою долю выпала борьба за самое наше существование.

Съестные припасы, которые мы привезли с собой, вскоре кончились; однако овцам, по-видимому, было приятно, что я нахожусь где-то поблизости. Если они и замечали мои посягательства на их численность, то, очевидно, ни на что другое они и не рассчитывали.

На некоторых полях Акима что-то выросло за счет самосева, и мне удалось собрать немного ячменя; находил я и фрукты, которые не успели склевать птицы, а как-то раз убил дикого кабана.

Иногда появлялись поблизости конные шайки, а одна добралась даже до разрушенного жилища Акима, но я уничтожил все следы моего присутствия, и они не нашли ничего.

Когда Сафия смогла садиться и сама ухаживать за собой, стало полегче, потому что теперь я мог уходить подальше на поиски еды и трав, необходимых для её лечения.

Беда пришла без предупреждения.

Однажды, когда я садился на лошадь, чтобы отправиться на охоту, к пещере подъехали трое солдат-наемников . Я увидел их мгновением раньше, чем они заметили меня, и обнажил меч, держа лошадь левым боком к ним; меч я положил на колено, острием вперед.

Они, без сомнения, приняли меня за какого-нибудь крестьянина, которого легко припугнуть, и один из них прикрикнул с ленивой угрозой в голосе:

— А ну, слезай с коня, а не то башку раскрою!

Третий солдат, который держался немного позади, сказал:

— Риг, ты только глянь, что там в пещере. Похоже, мы нашли себе бабу…

Я сидел на коне неподвижно, словно застыл в испуге, и тот, что заговорил первым, двинулся ко мне, а Риг тем временем начал слезать с седла. Дав шпоры своему арабу, я бросил лошадь вперед и сбил его наземь. И в тот же миг поднял меч, до этого скрытый корпусом лошади.

Мой внезапный бросок переместил меня так, что я оказался слева от первого наемника. Он вскинул руку; щита у него не было, и мой клинок глубоко врезался ему в плечо.

Наши кони прижались друг к другу, и, послав свою лошадь вперед шенкелями, я всадил меч ему в бок.

Третий бросился наутек, но я, кинув меч в ножны, пустил араба вдогонку за ним, поднимая на скаку лук с наложенной стрелой. Его более тяжелый и менее резвый конь не мог тягаться с моим, я быстро настиг его и выпустил стрелу, пронзившую всадника насквозь. Поймал его лошадь, снял с убитого доспехи и оружие и вернулся к пещере.

Солдата, которого я сбил с ног, больше не было видно, но мне не надо было гадать, куда он делся. Соскочив с коня, я с мечом в руке ворвался в пещеру.

Сафия стояла, прижавшись к стене, с кинжалом в руке.

— Ты дурак, — говорила она. — Он тебя убьет!

— Может, и так, только сначала я с тобой позабавлюсь…

Он бросился к ней, и Сафия хлестнула его по лицу головней из костра. Он-то все внимание обратил на кинжал, а тлеющего сука, который она держала, опустив к полу, не заметил. От быстрого взмаха головня вспыхнула, и он отскочил.

Не моя вина, что он наткнулся прямо на острие моего меча, хотя, правда, я выставил его вперед — самую малость. Если уж человек решился умереть, то кто я такой, чтобы идти против судьбы?

— Удача была на нашей стороне, — заметил я.

— Да, — согласилась она. — Но и твое искусство тоже.

За это утреннее приключение мы были вознаграждены. У нас теперь появилось ещё три лошади, три шлема, две кольчуги с нагрудником, кинжалы, мечи и некоторая другая амуниция. Денег у них оказалось всего четыре динара, но у нас хватало своих. Однако пора было отправляться в путь.

В течение долгих дней, проведенных в пещере, Сафия обучала меня персидскому языку — в дополнение к тому немногому, что я уже знал, — а также начаткам хинди.

Стало мне кое-что известно и о её прошлом. Родилась она в Басре от эмира и рабыни, получила прекрасное образование и была просватана за бенгальского принца. Его ранняя смерть оставила её одинокой, но позднее в Багдаде Сафия вышла замуж за потомка старинной династии Аббасидов и участвовала в заговоре, который должен был возвести её мужа на престол Кордовского халифата. Не преуспев в этом, она стала шпионкой и продавала сведения любому, кто мог заплатить.

Прошло уже четыре месяца после нашего бегства из Кордовы, и хотя тело её было изнурено долгой болезнью, она теперь могла ездить верхом. Но подошвы ног оставались настолько чувствительными, что пройти пешком ей удавалось всего несколько шагов.

• Предыдущая
• 45/110
• Следующая