Одинокие боги - Ламур Луис - Страница 33

• Предыдущая
• 33/107
• Следующая

— Ты помнишь, Ханни, Томаса Фразера? — спросила однажды мисс Нессельрод.

— Да, мэм. Это человек, делавший записи в блокноте, когда мы ехали сюда, на запад.

— Совершенно верно! А теперь он в городе и продолжает работать над своей книгой. Собирается открыть небольшую школу, и я думаю отправить тебя в его школу. Хотя он и знает твое настоящее имя, мы должны пойти на этот риск, потому что он хороший учитель и многому может тебя научить.

— Да, мэм, — внезапно вспомнил я. — А что произошло с мистером Флетчером?

Улыбка на ее лице сменилась презрительным выражением.

— Он тоже здесь. Мы несколько раз встречались с ним на улице. Знаю, он часто наведывается в Сан-Франциско.

— Мне этот человек не понравился тогда, мэм.

— Представь, и мне тоже. Когда я узнала его получше, стал не нравиться еще больше. А в последнее время этот мистер превратился в обыкновенного афериста. Обходи его стороной, Ханни, и подальше!

Позже, когда мы с Джакобом остались одни, я и его спросил про Флетчера.

— Да, он здесь. Плохой человек, Ханни, опасный! Флетчер теперь что-то вроде вожака у небольшой кучки головорезов, но до сих пор властям его не удается схватить за руку.

Джакоб помолчал немного, продолжая чистить лошадь, потом, положив руки на круп животного и отдыхая, сказал:

— Твой дед не часто появляется в городе. Его можно встретить на улицах, только когда он подъезжает по ним к своему дому, и каждый раз в окружении пяти-шести всадников... своих бандитов. Всегда на огромном, великолепном черном жеребце. Знаешь, думаю, если старик до сих пор управляется с таким конем, значит, способен еще на многое, поверь! Поэтому старайся не попадаться ему на глаза. Ты очень похож на отца, тебе это не раз говорила мисс Нессельрод, а индейцы считают, что и на мать тоже. Конечно, маловероятно, что вы встретитесь, тем более что обычно он ни на кого вообще не обращает внимания... Но, кто знает, ведь всякое может случиться.

Мисс Нессельрод проявляла и весьма незаурядный интерес к пустыне. Она много расспрашивала меня о ней, ее обитателях, моей жизни там.

— И тем не менее ты должен научиться навсегда забыть ее, Ханни: тебе ничего не известно о ней, — предостерегала мисс. — Хотя шанс слишком мал, что тема пустыни возникнет во время каких-то общих разговоров. Калифорнийцам пустыня кажется очень далекой, они ничего о ней не знают, да, пожалуй, и знать не хотят.

— Это одна из их проблем, — добавила мисс Нессельрод. — Их мир здесь, в Лос-Анджелесе. Иногда кажется, они думают, что другого вообще не существует. К несчастью для них, этот мир есть, и в нем живут люди далеко не бескорыстные.

Если калифорнийцу понадобятся деньги, он всегда хочет их иметь сейчас, сию минуту, о расплате не думает, расплачиваться за это будет потом. Он гордится своими землями и стадами. Калифорнийцы хорошие люди, но им скорее всего не дано понять, что придут иные времена и все это исчезнет. В один прекрасный момент они всего этого могут лишиться.

— Вы даете им взаймы?

— Да, но всегда предупреждаю о том, что сказала только что тебе. Они улыбаются, вежливо так слушают, не желая обидеть, благодарят. Ведь говорит женщина, поэтому сказанное всерьез они не принимают.

Да, они берут в долг под ежемесячные проценты, которые неизбежно растут. Когда же векселя надлежит оплатить, обе стороны не делают попыток погасить задолженность: тот, кто дал деньги, заинтересован в продлении зависимости должников. Финал почти всегда одинаков: проценты растут, и за относительно небольшие, взятые в долг суммы, люди расплачиваются тысячами акров своей земли.

Мисс Нессельрод помолчала и заговорила о другом.

— Твоим учителем будет Томас Фразер. Ты хорошо пишешь, а читаешь лучше многих взрослых, которых я знаю. Теперь ты должен хорошенько научиться считать и изучить географию. До поры до времени наши связи с внешним миром очень ограничены. Но в недалеком будущем какое-нибудь далекое государство окажется вдруг очень значимым для твоей страны или для твоего собственного дела. Помимо всего этого, Ханни, ты должен стать истинным гражданином своей страны, помогать ей настоящими делами.

Не сочти меня педантом, но мы должны всегда помнить: ничто в этой жизни не стоит на месте, все меняется. И ты либо понимаешь неизбежность этой диалектики и меняешься вместе с жизнью, согласно требованиям времени, либо пасуешь перед обстоятельствами, сдаешься на их милость.

Поэтому, Ханни, ты обязан войти в этот сложный мир с крепким здоровьем и трезвым рассудком.

Проснувшись на следующее утро, я не вскочил с кровати, как обычно, а лежа решил немного поразмышлять над событиями последних дней. Мой враг находился рядом, совсем недалеко отсюда. Что за человек наблюдал за нашим домом? С какой целью? Связано ли это со мной? Или с мисс Нессельрод? Кем была мисс до того, как приехала в Калифорнию? Почему пригласила меня к себе, посылает учиться в школу? По своей доброте? А может быть, из уважения к моему отцу? Или жалея и его и меня? Или причиной всему ее одиночество? Может быть, существуют и еще какие-то иные обстоятельства, вовсе мне неизвестные?..

В прочитанных романах, поглощаемых мною без меры, всегда существовал мотив, которым руководствовались в своих поступках герои. В жизни же я никак не мог понять, какая польза может быть от маленького мальчика незнакомой мисс. Скорее, наоборот, он может доставить ей немало лишних хлопот и проблем.

Одеваясь, я думал о школе. Сказать, что мне не хотелось идти туда, было бы неправдой. За свою недолгую жизнь я был знаком с несколькими ребятами моего возраста, но такие знакомства быстро кончались, поскольку мы с семьей часто переезжали с места на место. Поэтому Франческо, пожалуй, был единственным, кого я мог бы назвать своим другом. Несколько дней, проведенных когда-то в школе, еще при отце, не оставили в памяти приятных воспоминаний. Мои одногодки откровенно смеялись надо мной, удивлялись, что я разговариваю как старичок. Учителя, словно сговорившись, льстили, часто выражая раздражительность и подозрительность. Родители научили меня многим вещам, читали со мной «взрослые» книги. Поэтому в чем-то я разбирался даже лучше своих учителей, а в чем-то был сведущ меньше любого ребенка. Педагогов моя начитанность откровенно более нервировала, нежели радовала. Приходилось трудно, но мне все же больше всего хотелось учиться и дружить.

— Сегодня, — сказала однажды утром мисс Нессельрод, — мы пойдем покупать тебе новую одежду.

— У меня есть свои деньги, — гордо заявил я.

— Сколько же?

— Сто семь долларов. Их оставил мне отец.

— Спрячь эти доллары, Ханни, и никому не говори о них. В этом городе есть немало любителей, способных отнять и последний, единственный доллар. — Мисс Нессельрод о чем-то секунду подумала, потом сказала: — Возможно, мы вложим твои деньги вместе с моими в какое-нибудь дело. Никогда не бывает слишком рано учиться делать деньги, — улыбнулась она. — Многие знают, как добыть их, но не ведают, как приумножить то, что имеют. Крупные инвестиции, Ханни, всегда базируются на информации: чем больше тебе известно, тем лучше. Женщины, как правило, осведомлены о таких вещах подробнее, нежели иные мужчины могут себе представить. Просто их это не интересует, и они не умеют этим пользоваться. Иногда, находясь в женском обществе, они непринужденно болтают об этом, а я сижу и внимательно слушаю: кто что купил, что продал, чем в настоящий момент заняты городские власти...

Часто мужчины, желая поразить мое воображение, рассказывают, чего и каким путем они добились. Все это я тоже слушаю, Иоханнес, и запоминаю.

Запомни и ты одну вещь: когда вырастешь, никогда не говори женщинам, чем ты занимаешься, если, конечно, не хочешь, чтобы об этом узнали все. Та, которой ты в порыве откровенности что-то поведал, всегда может ненароком выболтать это другому человеку...

Внезапно мисс взглянула на меня, спросив:

— Иоханнес! А кем бы ты хотел стать? Какое дело тебе по душе?

Я еще не знал этого, в чем и признался честно, но ее вопрос поселил во мне беспокойство.

• Предыдущая
• 33/107
• Следующая