Проклятие - "BNL" - Страница 38

В башню.

Все самое интересное всегда происходит в башнях, это даже ребенок знает. Особенно ребенок.

Лестница загнулась винтом. Ряд узеньких окошек в стенах освещал ступеньки, даря гостям робкую надежду все же не свернуть шеи.

Раз кто-то здесь творит иллюзии, нужно разобраться, кто, где и зачем. Потому что все эти мороки никогда до добра не доводят. С ними можно запросто забыть себя – а это ценнейшее из всего, что ты можешь забыть.

Желательно покончить с этим до прибытия остальных троих. Больно уж они легковерны. Даже Том – верит всему, что видит. Обычно такой подход оправдывает себя, но всегда бывают форс-мажоры.

Впрочем, одного из них, пожалуй, от чар уже не уберечь, ибо он сам – а вернее, она сама – с радостью поддавалась им ранее. Для нее разоблачение будет… неожиданным. Что уж тут еще скажешь.

Винтовой подъем почти незаметно перетек в полутемный коридор, рассекаемый на части вечерним светом из все таких же крошечных окошек, а в конце коридора нашлась дверь. Рядом с ней на вбитой в стену металлической скобе висел ключ. Большой ключ с узорным кольцом, отлитый из меди или чего-то похожего, и висел он весьма призывно, прямо-таки приглашал зайти.

Трогать его Фемто не стал. Во-первых, общеизвестно, что лежащее на виду не может быть безопасным. Демон его знает, какие чары опутывают этот самый ключ и что они делают с незваными гостями, поддавшимися на провокацию. Во-вторых, снаружи банально не было замочной скважины.

Тогда Фемто секунду неподвижно простоял, размышляя, после чего постучал в дверь, громче, чем того требовала вежливость, и окликнул:

- Эй, есть кто живой?

И отклика, естественно, не получил.

Тогда он кивнул сам себе, прислонился спиной к стене и, сложив руки на груди, стал ждать.

После того, как мимо проплыл первый обломок замковой стены, Генриетта думала, что с минуты на минуту выпрыгнет из собственных сапог.

Время замедлилось. Оно было резиновее расплавленной карамели в кастрюльке и все никак не хотело из настоящего превращаться в прошлое. Замок, казалось, не приближался вовсе.

А потом она и сама услышала музыку.

Дом был совсем рядом.

Генриетта стучала не так. О нет, совсем не так. Да и голос у нее все же был несколько более женский.

Лйорр отвлекся от созерцания стены. Он увидел бы, если бы принцесса переступила порог. Он без труда отслеживал прибытие гостей.

Но этого – этого почему-то пропустил. Впрочем, какая разница. В комнату наверху черной башни ему все равно не войти, равно как и ничего не поделать насчет того, что скоро должно случиться, ибо это случится вне зависимости от внешних обстоятельств.

И все же, этот голос… Он такой, такой…

Такой, что невозможно не ответить… или не подойти.

Медленно, словно он сам не был уверен в том, движется ли он по своей воле, Лйорр поднялся и сделал шаг к двери. Потом еще один и еще.

Остановился, закрыл глаза и, склонив голову, коснулся двери ладонью.

Он там. Кто-то. Стоит и ждет. И, похоже, готов ждать еще, ровно столько, сколько понадобится.

Да что же это такое?! Лйорр никогда раньше не испытывал ничего подобного. Но он чувствовал, что не может не открыть дверь.

Он повернул ручку, потянул на себя и наткнулся на ленивый взгляд, способный вышибить дух.

Фемто оторвался от стенки и оказался прямо перед жрецом или священником – или как там он себя называет.

Ему пришлось задрать голову, чтобы смотреть ему в глаза, но это не имело никакого значения. Какое-то время темно-каряя чернота и бледная прозрачная голубизна пытались друг друга переспорить, и Фемто победил.

Лйорр отвел взгляд.

Фемто едва заметно удовлетворенно кивнул, прикрыл глаза и велел:

- Выходи.

И Лйорру, в общем, ничего другого не оставалось.

Он не был уверен, что солнечный свет его не убьет, и сомневался, что помнит, как выглядит мир вокруг. Тем не менее, страшно ему не было. Ему никогда не бывало ни страшно, ни грустно.

Впервые за семь лет – почти семь, если пытаться быть точнее – он покидал свою башню. Он сделал шаг.

И, стоило ему переступить порог, глубокая темная трещина с опасным хрустом пробежала по гладкому боку прозрачной сферы. Она ветвилась, пока не оплела ее целиком, а когда оплела…

Сфера тихо звякнула.

И разбилась.

Упала на пол горой блестящих осколков, а голубой свет, заключенный в ней, метнулся в сторону, словно птица, выпущенная из клетки, и, разделившись на сотню струек-лучиков, вылетел наружу через тонкие щели между камнями.

Лйорру, давным-давно отвыкшему от темноты как таковой, сразу стало очень темно.

- Вот и чудно, - услышал он молодой голос Фемто, расцвеченный странными, отнюдь не детскими интонациями.

Вместе со сферой развалилась и иллюзия. Смолкли голоса и смех, погасли огни, снова осыпались бойницы. Черный замок умер. Впрочем, он и так давным-давно уже был мертв.

Генриетта решительно не могла ничего понять.

Нет, конечно, многое в жизни было выше ее понимания. В частности, почему мужчины смотрят на нее квадратными глазами, когда она надевает брюки – как будто не понимают, что кататься на лошади в юбке есть удовольствие, мягко говоря, сомнительное. Или, например, как происходит наследование в сложной феодальной системе одного из соседних крошечных королевств, которых в горах понатыкано гораздо больше, чем склонны думать жители равнин.

Но именно сейчас и именно здесь Генриетта отчаянно не понимала, куда делась жизнь.

Подъезжая, они слышали звуки, они видели свет, потихоньку зажигающийся в окнах, и тени, мелькающие на фоне этого света. Но вот она соскочила с лошади, и только подошвы ее сапог коснулись земли, почти сплошь состоящей из камня – и все просто… исчезло.

Как будто умерло, перестало дышать.

Ле-Таир услышал это первым. Генриетта же сначала увидела его нахмуренные брови и то, как он поднял голову, прислушиваясь. И только потом услышала сама.

- Что… - пробормотала она, затравленно озираясь по сторонам, - я… я не понимаю…

- Тише, - сказал Ле. – Не паникуй. Пойдем внутрь.

Она чувствовала себя замороженной и отреагировала лишь тогда, когда он прикоснулся к ее плечу.

Шла, как во сне. Как во сне, открыла незапертую изнутри дверь, и разруха и заброшенность, представшие перед ней за дверью, тоже казались всего лишь дурным, бессмысленным сном.

Ле отстал, настороженно оглядывая стены, Том замер в дверях, но Генриетта о них не думала. Ни о чем не думала.

Услышав шаги на лестнице, она судорожно дернула голову на единственный живой звук в страшной, густой тишине. Такая обитает только в старых, огромных домах, если их нечем наполнить.

Фемто спускался по ступенькам, ведя по пыльным перилам тонкой темной рукой, а за ним следовал Лйорр.

Лйорр…

Если он покинул башню, значит, значит…

Значит, все катится к демонам.

Больше всего сейчас ей хотелось закрыть глаза, а потом открыть – и чтобы все было как надо, хотелось заорать: «Да что здесь происходит? Что уже произошло?» Хотелось понять.

Но свербящая горящая точка на обратной стороне ее переносицы вдруг превратилась в раскаленный гвоздь, всаженный ей в череп, и не давала сосредоточиться, не давала думать.

Генриетта никогда-никогда не смогла бы объяснить, почему сделала то, что сделала дальше, потому что это делала не она.

Она спала. Или была не в себе, демон разберет.

Случайно поглядев на Генриетту, Ле встретился глазами с ее замороженным, неподвижным взглядом.

А потом – потом она шагнула вперед и коснулась его щеки, коснулась его кожи голой рукой.

Он не успел ее оттолкнуть, отшатнуться, потому что в следующий миг она поцеловала его.

Это было похоже на картинку, изображающую старую даму. Если посмотреть на нее под определенным углом, еще можно увидеть молодую хорошенькую девушку, но никогда не обеих сразу. И никогда не удается поймать момент, в который одно лицо становится другим…