На старой мельнице - Козлов Вильям Федорович - Страница 9

• Предыдущая
• 9/27
• Следующая

Проходя мимо учительской, Митька заметил, что дверь неплотно затворена, из щели на пол падала узкая жёлтая полоса, потянул за ручку, – дверь заскрипела, и он переступил порог. Знакомый строгий вид учительской: на длинном столе высокие стопки тетрадей, свёрнутые в трубки карты, на высоких шкафах поблёскивали приборы по физике. У окна сидела учительница географии – Вера Павловна. Тёмные, гладкие волосы были зачёсаны за уши и блестели. Она что-то быстро записывала в журнал.

С учительницей Митьке не о чем разговаривать. Он хотел тихонько выскользнуть за дверь, но тут Вера Павловна обернулась. Лицо хмурое, озабоченное.

– Это ты? — спросила она.

«А то кто же? – подумал Митька. – Будто не видит». А вслух сказал:

– Понятно. Я.

– Гуляешь? – Вера Павловна заглянула в журнал. – Две двойки по географии… Двойка по дисциплине. И один прогул. Не много ли?

– Много, – сказал Митька.

– Почему мать в школу не пришла?

– Есть ей время по школам бегать, – ответил Митька, дерзко глядя на учительницу. – У неё свои дела…

– Каким ты тоном со мной разговариваешь?

– Обыкновенным.

– А ну, вынь руки из карманов! – приказала учительница.

Митька нехотя повиновался. Учительница стала долго и сердито отчитывать, но он не слушал её. Подпирая пле­чом стену, смотрел на большой глобус, что стоял на подоконнике. Тихий океан на глобусе блестел, будто его салом смазали. «А что сказал бог про воду? – вдруг подумал Митька и вспомнил: «Да будет вода, и стала вода…» Вот что сказал бог».

Когда учительница снова повернулась к нему спиной, Митька попятился к двери.

– Да… А что ты у меня спросить хотел? – Вера Павловна захлопнула журнал и поднялась со стула.

– Я так… Шёл мимо, – сказал Митька и пулей выскочил за дверь…

Стёпка сидел на крыльце своего дома и запыживал в гильзы газетную бумагу. Вихры мотались перед глазами, к носу пристали чёрные порошинки. Три готовых патрона лежали рядом. На Митьку Тритон-Харитон даже не посмотрел.

– Полегче колоти, – сказал Митька, – а то жахнет – без пальцев останешься.

Стёпка ничего не ответил, но колотить ладошкой по палке стал потише.

На жердине палисадника сидел скворец и уныло косил круглым глазом на Митьку. Скучно скворцу. Осень на дворе. Пора в путь-дорогу собираться… Из амбара выскочила белая курица и суматошно закудахтала, извещая мир о том, что благополучно снесла яйцо.

– Бате патроны готовишь? – спросил Митька. – На глухарей?

Стёпка положил готовый патрон с другими, взял пустую гильзу, меркой поддел из коробки чёрного пороху, запыжил войлочным пыжом, потом этой же меркой насыпал крупной дроби.

– Я тоже умею… – сказал Митька. – Когда батя пойдёт на охоту?

– Для себя готовлю, – ответил Тритон-Харитон. – Я и без бати могу за милую душу охотиться… Не впервой.

Стёпка наконец соизволил взглянуть на Митьку.

– На камне кверху пузом лежал?

– А тебе что, завидно?

Тритон-Харитон бросил палку в коробку с охотничьим хозяйством, сдул с ладоней порох.

– Сан Саныч спрашивал, где ты… Вот увидишь, домой придёт.

Митьке не хотелось на эту тему распространяться. Он присел рядом на ступеньку и сказал:

– Жди, так и даст тебе батя ружьё!

– Даст, – уверенно сказал Стёпка. – Знаешь, как я здорово стреляю? Могу с лёту крякушу срезать.

Митька ухмыльнулся: мол, ври-ври…

– Мне батя раз дал выстрелить на озере: шпок – и утка!

– Шпок – и мимо! – сказал Митька. – Ты даже в небо-то не попадёшь… А то: шпок – и утка!

Стёпка заёрзал на ступеньке, засопел. Светлые глаза его сузились, как у кошки. Митька знал, что Тритон-Харитон не врёт, но такое уж у него сегодня скверное настроение было. Хотелось, позлить приятеля.

– Вру? – спросил Стёпка.

– Врёшь, – сказал Митька и на всякий случай отодвинулся.

Стёпка поднялся и направился в сени. Через минуту вышел с охотничьим ружьём. Разломил его пополам, вложил патрон и стал озираться: во что бы пальнуть.

– А батя? – спросил Митька.

– В поселковом.

– Может, в лес?

– И здесь хорошо…

– Услышат! – всполошился Митька. – Попадёт.

– Тебе-то что? Мне ведь попадёт… – усмехнулся Стёпка. – Полезем на чердак. Там никто не увидит.

По лестнице забрались на чердак. Тут было темно и пыльно. Пахло кошками и прелой кожей. Единственное круглое окошко было высоко. Пододвинули ящик с каким- то хламом. Сначала в окошко посмотрел Стёпка, но никакой цели не обнаружил. Митька тоже долго вертел головой: ничего подходящего. Одни крыши. Ага, есть цель! Метрах в двадцати на кирпичной трубе стояло закоптевшее ведро.

– Ишь кто-то додумался! – сказал Митька. – Ведро взгромоздили.

– Это чтобы тяга лучше была.

– Весь вид портит, – сказал Митька. – Пали в ведро!

Стёпка просунул в окошко двустволку и, прижавшись щекой к прикладу, стал целиться. Митька весь напрягся, ожидая выстрела, даже глаза закрыл. Наконец оглушительно бабахнуло. Что-то затрещало, загрохотало. С потолка посыпались на голову щепки, едко запахло порохом. Митька открыл глаза: Стёпки на ящиках не было. Он с двустволкой в руках стоял на коленях возле опрокинутого ящика.

– Чего это ты свалился? – удивился Митька.

– Пороху, видно, переложил… – сказал Стёпка, морщась и потирая плечо. – Ну и двинуло!

– Попал?

Стёпка ничего не ответил. Митька перевернул ящик, осторожно взобрался на него и выглянул из окошка. На кирпичной трубе ведра не было.

– Ну как? – спросил Тритон-Харитон.

– Ведра нету… – сказал Митька. – Думаешь, я бы не попал?

Стёпка вытащил из кармана патрон и зарядил.

– На, стреляй!

Митька взял ружьё и просунул ствол в окошко. «Может, он и в этот патрон пороху переложил… – подумал Митька. – Саданёт прикладом – костей не соберёшь!»

– Куда стрелять-то? – спросил он.

– Куда хочешь.

Митька две долгие минуты смотрел на крошечную мушку, но нажать на курок так и не решился. Спрыгнул с ящика и протянул Стёпке ружьё:

– Чего попусту палить-то? Вот если бы…

– Ладно, – сказал Тритон-Харитон. – Если бы да кабы… Полезли долой!

– Стёп, – спускаясь вслед за приятелем по шаткой лестнице, сказал Митька, – я нашел силок… Тот, который ты в огород бросил.

Стёпка что-то промычал в ответ.

– Хороший силок, – сказал Митька,

– А филин?

– Что филин? – не понял Митька.

– Улетел… – сказал Стёпка. – Думаешь, он тоже вместе с ними богу молится? Улетел.

Митька нахмурился и замолчал.

– На Козий Луг пойдём? – спросил Тритон-Харитон. Он полил себе на взъерошенную голову из умывальника, причесался гребнем.

Захватив мяч, мальчики вышли на улицу.

– Гляди, кто стоит! – толкнул в бок приятеля Митька.

Возле ворот соседнего дома стояла тётка Лиза-Головастик и подозрительно смотрела на ребят. В руках она держала изрешечённое дробью ведро. 

 Всю ночь по крыше, по листьям деревьев барабанил дождь. Из окна было видно, как меж берегов колыхался плотный белый туман. Будто облака спустились с неба в Калинку.

Мать поднялась рано. Полежав немного, встал и Митька.

– Небось после такого дождя грибов прорва, – сказала мать. – Сходил бы после школы в лес… Не надоело вам этот футбол гонять?

– Не пойду, – отмахнулся Митька. – Мокро. Темно.

Мать затопила печку, в огонь поставила большой чугун. Когда вода нагрелась, ножом отогнула ржавый гвоздь и отворила дверь в другую комнату, в которую со смерти отца никто не заглядывал. Митька, удивлённо подняв брови, смотрел на мать. Она взяла тряпку, ведро с тёплой водой и всё это отнесла в комнату.

– Ты чего это вздумала? – удивился Митька. – Нам и тут не тесно.

Мать молча тёрла мокрой тряпкой крашеные половицы. Митька переступил порог отцовской комнаты, в первый раз после его смерти. Здесь всё так же, как было при отце. Большой незастланный дубовый стол, резная крашеная этажерка с книгами и газетами, сундук, в котором хранились охотничьи припасы. На стене двустволка, а под ней переломленные пополам высокие болотные сапоги. Толстый слой серой пыли покрывал все вещи. И запах в комнате был спёртый, нежилой.

• Предыдущая
• 9/27
• Следующая