Происшествие на тихой улице - Вежинов Павел - Страница 23

• Предыдущая
• 23/34
• Следующая

— Похитили ребенка? — изумился инженер. — Зачем?

— Я уже тысячу раз задавал себе этот вопрос!

— Могу ли я узнать какие-нибудь подробности?

Инспектор покачал головой.

— Только когда все кончится… Сейчас я не имею права рассказывать об этом.

Он пересек комнату и машинально взял какую-то книгу со стола инженера.

— У вас хорошая память? — спросил он его тихо.

— Даже отличная, — ответил молодой человек. — Среди моих однокурсников были студенты куда способнее меня, но материал никто не знал так, как я. Этим я обязан исключительно своей памяти.

Инспектор взглянул на него с какой-то смутной надеждой.

— Вспомните-ка хорошенько вашу предпоследнюю встречу. Сколько примерно времени вы пробыли на улице в то утро?

— Минут двадцать…

— Не мало… И за это время не произошло ничего такого, что бы привлекло ваше внимание? Ничего особенного вы не заметили?

— Нет! — ответил инженер после небольшой паузы.

Инспектор вздохнул.

— Не видели ли вы мальчика лет пяти — шести с белой фарфоровой миской в руках?

— Да, очень хорошо помню это, — кивнул инженер.

— Значит, вы его видели? — встрепенулся инспектор.

— Мальчик в коротких штанишках. Да, да. Помню, он поставил на тротуар миску, положил в нее что-то, наверное, деньги, и запрыгал на одной ноге.

— Что же, он один играл?

— Нет, просто у него отстегнулся ремешок сандалии.

— Ах, вот что… Ну, а потом?

Инженер глубоко задумался.

— Право, не помню… Я перестал на него смотреть.

— Улица-то, как вы знаете, товарищ Христов, очень тихая… Если бы по ней, скажем, проехала машина, вы бы ее обязательно заметили.

— По ней действительно проехала машина! — поспешно отозвался молодой человек. — Я уже уходил, когда она показалась. Навстречу мне шла…

Инспектор в волнении приблизился к нему.

— Не помните, что это была за машина? Какой марки?

От напряжения на лбу у инженера обозначились глубокие морщины.

— Это был «Москвич» — очень хорошо помню. Голубовато-синего цвета.

— Вы уверены?

— Я — химик. Цвет был на редкость красив и привлек мое внимание. Поэтому я и запомнил машину.

— А не вспомните, висела ли за передним стеклом какая-нибудь игрушка?

— Что-то не припомню, — произнес в раздумье инженер.

— А водителя вы не разглядели?

— Так, смутно его помню… Во всяком случае, он не был похож на шофера-профессионала.

— Молодой, старый?

— Пожилой человек. Худощавый, кажется, в пиджаке кирпичного цвета.

Инженер усиленно рылся в памяти.

— Как будто бы с проседью, но я не уверен… А пиджак кирпичного цвета — это, кажется, точно… — продолжал он. — Вообще, человек очень приличного вида.

— В какую сторону шла машина? В ту же, что и мальчик, или навстречу ему?

— За ним. Но водитель не смотрел вперед, а в сторону, направо, как будто высматривал кого-то или что-то.

— Быстро она шла или медленно?

— Скорее медленно.

— Медленно?

— Кто едет быстро, тот не смотрит по сторонам.

— Потом вы что-нибудь видели?

— Нет, я ушел.

— А могли бы вы узнать этого человека?

— Может быть… Но не уверен…

— Это все, что вы можете мне сказать?

Молодой человек задумался.

— Если я еще что-нибудь вспомню, то сейчас же вам сообщу. Но это, кажется, все… Улица была совсем безлюдна. Она всегда безлюдна.

Инспектор пробыл у инженера еще минут десять, но ничего другого не узнал. Он оставил ему номер своего телефона, извинился за беспокойство и сердечно попрощался. В коридоре, однако, Табаков внезапно остановился и, немного помявшись, сказал:

— Вы уж меня простите, но и я бы хотел быть вам чем-нибудь полезен… По-моему, эта девушка не подходит вам…

— Знаю… — тихо сказал инженер и покраснел.

Заметив грусть в его глазах, инспектор тотчас же искренне пожалел о своих словах. Хороша благодарность — так опечалить человека! Но, может быть, мука, что гложет сейчас молодого человека, — ничто в сравнении с тем, что его ожидало бы впереди? Всегда лучше знать правду, даже если ты не в силах расстаться в ложью…

С такими мыслями в голове подходил Табаков к районному отделению милиции, где у него была встреча с участковым уполномоченным. Вид у лейтенанта, как и во все эти дни, был удрученный и даже какой-то виноватый. Инспектор видел, что его помощник доведен до отчаяния бесплодными поисками и просто мечтает о той минуте, когда, наконец, сможет доложить ему о чем-нибудь более или менее приятном.

— Есть какие-нибудь новости? — спросил Табаков, сдерживая улыбку.

— Совсем свежие! — с горечью ответил лейтенант. — Мы установили, чья машина останавливалась перед мастерской армянина…

— Серьезно? — поднял брови инспектор. — Это очень интересно!

— И еще как, — криво усмехнулся лейтенант. — Это была служебная машина Министерства внутренних дел…

Табаков на мгновение опешил, затем вдруг разразился громким хохотом. Не в силах остановиться, он бросился на один из старых расшатанных стульев и продолжал трястись всем телом, покуда на глазах у него не выступили слезы. Когда он снова взглянул на помощника, сидевшего с унылым лицом, его охватил новый приступ неудержимого смеха, и, чтобы успокоиться, он встал и прошелся по комнате.

— Да, это действительно смешно! — проговорил с глубоким вздохом лейтенант. — Стоит, стоит посмеяться, товарищ майор…

— Видишь, куда нас занесло? — заговорил наконец инспектор. — Видишь теперь, что значит произвольно оперировать фактами?

— Без гипотезы, товарищ майор, вообще ничего не сделаешь! Это все равно, что вслепую… По мне, уж лучше с плохой гипотезой, чем вообще без ничего…

— Так оно, так, не сердись! — принял наконец серьезный вид инспектор. — Только не следует забывать, что гипотеза это всего-навсего гипотеза… Никогда не следует стремиться доказать ее во что бы то ни стало, любой ценой. Пусть сама действительность докажет ее. Действительность, к которой мы подходим без предубеждения.

— Однако исключение одного факта еще не значит, что должна рухнуть вся гипотеза!

— Разумеется! Но если отпадет не один факт, а много?

Инспектор подробно рассказал лейтенанту о своей встрече с молодым инженером. Лейтенант слушал с напряженным вниманием, лицо его пылало от возбуждения.

— Вот находка! — воскликнул он, когда инспектор умолк. — Теперь мы знаем куда больше, чем вчера!

— А как же быть с гипотезой?

— А что? Гипотеза-то и привела нас к инженеру. Если бы не она, мы бы не стали разыскивать человека в желтых ботинках! А следовательно, не узнали бы этих важных для нас фактов…

— Сумел-таки вывернуться! — проворчал инспектор.

Он глубоко задумался, потом потер лоб рукой.

— Нам надо пораскинуть умом! Следует искать более простое, но более реальное объяснение. Я уже убежден, что в этой загадочной истории большую роль играет случайность… Но какова эта случайность? Вот что я хотел бы знать!

— Все узнаем, товарищ майор! — бодро отозвался лейтенант. — Мы и так уже немало знаем! И будем самыми никудышными людьми, если не откроем в ближайшие два-три дня эту проклятую машину!

Инспектор Табаков вышел из отделения милиции с таким чувством, будто он должен был сделать еще какое-то дело, но забыл какое именно. Что же это могло быть? Он остановился, достал записную книжку и заглянул в нее. Ах, да! Дети!.. Хотя теперь он и не ждал от них ничего, но все же чувствовал себя обязанным проведать их, сказать им что-нибудь хорошее, ласковое в награду за долгое бдение у дощатого забора… Да, это будет его последним делом на сегодня. Последним и, быть может, самым приятным! Положа руку на сердце инспектор не мог не признать, что никто ему так не помог в этой запутанной истории, как его маленькие друзья. Только благодаря им добрался он до ряда неоспоримых фактов. Да, он должен их обязательно повидать, хотя бы уж для того, чтобы выразить им свою сердечную благодарность!

Вскоре он уже разговаривал с матерью Зарко, которая, увидев его, радостно всплеснула руками:

• Предыдущая
• 23/34
• Следующая