Черные пески - Живетьева Инна - Страница 13

Княжич перевязал повыше воротник плаща. Тропа поднималась в гору, становилось холоднее. Едущий рядом барон Водим Сегор прятал покалеченную руку под меховой отворот, придерживая повод левой. Правая у него все время мерзнет после ранения, трудно будет, когда поднимутся выше. Мартин Селл недаром велел Митьке ехать рядом с бароном. Со старым Дробеком делит дорогу князь Юдвин Раль. С Юдвином Митька мог бы приятельствовать – тот всего на пару лет старше княжича Дина. Но молодой князь зол и говорит лишь на одну тему. Не навоевался Юдвин. Наверное, есть у него свой счет к мятежникам, слишком уж звонкий гнев, точно закаленный ненавистью. А еще Юдвину обидно, что король счел его настолько бесполезным.

Это слово – «бесполезные» – было их проклятием. Митька догадывался, почему Эдвин выбрал именно этих людей, но понимание делало стыд лишь еще горче: откупился Иллар чем подешевле. Конечно, королевство в трудном положении. Конечно, правильно не ослаблять его, отправляя сильных князей, опытных полководцев. Конечно, в число пленников не попал никто из родов, влиятельных при дворе, значимых для Иллара. Но стыдно и горько. Всем, кроме Митьки, который стал заложником по долгу и праву. Это отделяет его от земляков, и уж тем более не нравится Юдвину.

Меховой воротник обындевел и неприятно морозил щеку. Княжич очистил намерзшие капельки, сунул нос поглубже в тепло и продолжил:

«Знаешь, у нас до сих пор не отобрали оружие. Я неточен, прости. У нас нет пистолетов, но на шпаги никто не покушается. Зря я готовил речь, дабы позволили оставить твой нож. У роддарцев все-таки действительно другое отношение, даже на мирных землях Миллреда, просыпаясь, первым делом они тянутся к оружию. Право слово, им смешно опасаться нашего бунта. Да и понимают, конечно, что никто из нас не пойдет против слова короля, а потому шпаги наши не покинут ножны. А может, им просто странно лишать нас оружия, как странно было бы лишить, например, сапог.

Все-таки, получается, пишу больше о роддарцах. Ты удивишься, но у меня с крегом Тольским установилось нечто вроде приятельских отношений. Пожалуй, он единственный, кто проявляет к нам, как к чужеземцам, интерес. Думается, это оправданно – их воины не сидят всю жизнь дома, и где только не встретишь роддарских наемников. Брат же владетеля обречен быть привязанным к стране. Я так понял, что крег Тольский по значимости своей и по роду деятельности похож на наш Совет золотых князей».

…Впервые крег заговорил с Митькой у границы с Миллредом, еще на илларских землях. Ночевали в деревне, когда-то, до мятежа, богатой.

Княжич, осоловевший после ужина, привалился к теплому печному боку, вытянул ноги и лениво наблюдал, как хозяйская дочка убирает со стола. У нее из подола торчала ниточка, и полосатый котенок устроил охоту.

– Уйди, Мыська! – Девочка оттолкнула безобразника, тот сердито выгнул спину.

Тощий чумазый котенок мало походил на пушистого красавца, любившего играть с клубками королевы. Но Митька опустил руку, шевельнул пальцами:

– Кыс, иди сюда. Кыс-кыс.

Зеленые глаза уставились, ловя движение. Напружинились лапки, дернулся полосатый задик – прыжок! Митькина ладонь оказалась в пушистом кусаче-царапучем плену. Княжич поднял котенка, увлеченно грызущего слабыми еще зубками пальцы. Разбойник никак не хотел успокаиваться, как ни гладил его Митька, ни чесал за ухом. Пришлось спустить на пол, и котенок тут же умчался за занавеску, где гремела посудой хозяйка.

– Что поделать, не каждого можно приручить, – раздался рядом голос.

Митька повернулся: из спальни вышел крег, уже без камзола. За его спиной было видно, как молодая невестка-вдова со старшей хозяйской дочкой стелют гостям.

Князь Альбер сел рядом, согнувшись и поставив локти на колени. Митьке показалось, что лопатки вот-вот прорвут рубаху и вывернутся жесткими крыльями.

– Я вспомнил, что слышал о тебе. Но думал, ты из рода Нашей.

– Мой дядя просил, чтобы я не называл себя, – холодно отозвался Митька.

– Князь Наш путешествует давно. Наш Хранитель говорит, что был бы не прочь, сведи его судьба с ладдарским летописцем.

– Наверное, тур мог бы сказать то же самое, но в наших землях мало знают о хранителях.

– О Хранителе, – поправил крег.

Митька чувствовал: не стоит спрашивать – если захочет, князь Тольский расскажет сам.

– Эмитрий, завтра рано вставать, – сухо сказал князь Селл с другого конца комнаты.

Княжич глянул недовольно: ему не нравилось подчеркнуто-враждебное отношение к роддарцам. Но все-таки встал, учтиво извинился перед крегом.

Илларцам постелили в соседней комнате. Юдвин, стоявший у порога, пропустил Митьку, но преградил ему дорогу дальше.

– О чем вы с ним говорили? – Князь впился взглядом, готовясь не упустить малейшего признака лжи.

– Это мое дело, – Митька попытался уйти, но Юдвин не выпускал.

– Нет уж, не хватало еще, чтобы Динов щенок у нас за спиной с этими сговаривался.

Митька вырвался, сказал через плечо:

– Я не собираюсь драться. Не время и не место. Чешутся кулаки – поищи другого.

Солдат кутался в два одеяла. Его уже растерли самогоном и дали принять внутрь, а он все не мог согреться. Тут, ближе к Дарру, теплее и горные реки не сковывает льдом, но вода в них обжигающе-студеная. Глядя на трясущегося солдата, княжич сам был готов закутаться в плащ по уши.

Темка сидел на мешке, привалившись к колесу лафета. Рядом суетился Шурка, обтирая взмыленного Каря. Сегодня коню и порученцу досталось, немало отмахали по каменистым тропам. Еще и за королем приходилось гоняться – армия наступала, и если пару часов назад штаб был в одном месте, то по исполнении поручения вполне мог оказаться в другом, ищи-свищи. Но тут если не сам Эдвин, то кто-нибудь из его свиты появится непременно, рано или поздно. Княжич повел носом в сторону походной кухни. Хорошо бы – попозже, успеть перекусить горячего. А что хоть кто-нибудь да явится – можно не сомневаться. Разведка еще утром ушла через мост, по единственной в этих местах дороге. Уже за полдень, но известий пока не было никаких. Солдат, что трясся под одеялами, единственный добрался с той стороны, вплавь через реку. Войска, втягивающиеся в предгорье, готовы двигаться дальше, а значит, вернувшегося поторопятся выслушать.

Каша, видно, еще не готова. Повар заглянул в котел, понюхал и даже пробовать не стал – опустил крышку. Темка шмыгнул с досады. От сухарей уже в глотке першит, так хочется горяченького!

– Шурка! Марка не видел?

Мальчишка помотал головой.

Темка снова уставился на повара. Подумалось: Марка бы сейчас не каша занимала, он бы как пень сидеть не стал, а отправился искать короля. Кажется, князь Лесс воюет каждую минуту и вообще не признает привалов. Темка так не умеет. Он поудобнее привалился к колесу и натянул шапку пониже: не поест, так хоть поспит.

– Ваше величество!

Темку выдернул из полудремы возглас. Он разлепил глаза и увидел, как вскочил солдат, теряя наброшенные на плечи одеяла. Кружку, однако, не выпустил. Порученец поднялся, отряхнул штаны.

– Докладывай! – велел солдату Эдвин и сел на бревно, лежащее у костра.

Адъютант уже суетился, расставляя охрану. Темка шагнул за пушку, надеясь, что ему дадут послушать.

– Атаковали нас сразу.

Капитан Георгий выругался шепотом, солдат испуганно втянул голову в плечи, и адъютант процедил сквозь зубы:

– Продолжай.

– Князь Ренс успел закрепиться на горке, как раз на повороте дороги, – поторопился оправдаться посланец. – Прут к мосту, шакальи дети. Князь пока сдерживает, но один отряд успел обойти, с тыла поджимают, – он показывал широкой ладонью, как проползли мимо высотки, как наступали, и капитан все больше мрачнел. Солдат косил испуганно на адъютанта. – Там с одной стороны речка, но до нее дотянуть надо, с боем только прорываться.

– Покажи на карте, – перебил король.

Капитан Георгий развернул бумагу. Солдат тупо глянул на испещренный пометками лист, ткнулся к карте с кружкой, сконфузился. Наконец с помощью королевского адъютанта разобрался, отчеркнул ногтем небольшую горку.