Лососи, бобры, каланы - Кусто Жак-Ив - Страница 24

• Предыдущая
• 24/50
• Следующая

Новая хатка бобра может выглядеть не особенно прочной. Однако год за годом животное достраивает свою хатку, так что постепенно она превращается в настоящий укрепленный замок. Некоторые из них имеют диаметр основания около 4 метров и возвышаются над уровнем воды больше чем на 2 метра. Подобное зрелище не может не восхитить путешественников… В начале века была опубликована фотография бобровой хатки из Висконсина высотой 14 футов (4,2 м) и шириной 40 футов (12 м). Русский зоолог Огнев (1947) приводит сведения о хатке подобных же размеров, которая была обитаема, поддерживалась в порядке и все время укреплялась бобрами и течение 35 лет!

Внутренность жилища не представляет собой, как думали долгое время, лабиринта переходов и многочисленных независимых отсеков. Как правило, хатка состоит лишь из одной камеры, где животные устраивают себе гнездо. Высотой 0,6–0,9 метра, шириной от 1,2 до 1,5 метра, эта „комната на все случаи жизни“ имеет круглую или овальную форму. Так как обычно под одной крышей живет несколько бобров (пара родителей и малыши — то есть две семьи), бобры иногда устраивают вторую комнату. Наиболее населенная хатка насчитывала девять бобров — четверо взрослых и пятеро молодых.

Вопреки бытующему мнению, никакого „генерального плана“ бобровой хатки не существует: ее постройка происходит всегда примерно одним и тем же способом, и если иногда наблюдаются интересные индивидуальные вариации строительства, то, как считают специалисты, дело здесь идет о врожденном поведении, закрепленном в генетическом наследии вида.

Многие бобры устраивают подобие прихожей — расширение в проходе, ведущем в основную камеру, неподалеку от подводного выхода из своей хатки. Именно здесь они обсыхают, перед тем как войти в основную комнату. Другие из предосторожности добавляют к своей хатке один или два вспомогательных боковых выхода. Некоторые строят свои жилища вокруг дерева или куста, другие — на маленьких островках, третьи используют старый пень как центральный столб и т. д. Единственными элементами, остающимися неизменными (кроме способа возведения стен из веток и грязи), являются следующие: хатка обязательно должна быть окружена водой и предохранена от внешних опасностей системой глубоких каналов („рвов“ в укрепленном замке).

Чтобы устроить себе гнездо в основной камере, бобры собирают всевозможные растительные остатки: листья, веточки, сучки, — из которых они сооружают комфортабельное подобие чаши. Гнездо располагается на высоте от 5 до 10 сантиметров над уровнем воды. Животное переносит его ниже при спаде воды и выше — при паводке. Однако грызун не всегда может с точностью предвидеть максимальный уровень воды в бассейне, случается, что сильное наводнение застает его врасплох.

В этом случае он начинает лихорадочно поднимать свое гнездо, и только лишь при крайней необходимости, загнанный под самый потолок, бобр покидает свою хатку. Есть наблюдения над животными в подобной ситуации: они тут же начинают строить себе гнездо на крыше.

Когда появляются новорожденные, бобр делает гнездо очень мягким и удобным, постоянно добавляя свежие траву и листья, которые одновременно служат и пищей.

Температура в хатке остается все время постоянной. Бобр заботится об этом. Он добавляет ветвей к стенам, как только снаружи холодает. Наоборот, когда температура повышается, бобр приступает к выборочному „утончению“ стен хатки. Достигая более чем 30 сантиметров в толщину,

стены здесь и там имеют отверстия для вентиляции. Зимой, когда наружная температура очень низка и воздух прозрачен, хорошо видны над хижинами струйки пара, поднимающиеся вверх, — это конденсируется воздух, выдыхаемый бобрами. Весной благодаря этим вентиляционным отверстиям иногда можно услышать причмокивания новорожденных.

Мы не владеем архитектурными способностями бобров. Экипаж „Калипсо“ сделал все, что мог, следуя указаниям доктора Кейта Хея, чтобы поработать, как эти животные, и создать искусственную хатку, которая пришлась бы по вкусу нашим спасенным бобрам.

Перекрестить толстые ветки для фундамента, заложить стенки по кругу, воздвигать их, уменьшая все время диаметр, чтобы получился купол, — и при этом еще сделать внутри хатки комфортабельное гнездо: вот новое дело, в которое мы окунулись с головой.

Смышленность наших ныряльщиков не нуждается в доказательствах. Из них вышли не такие уж плохие „бобры“! Построив дом для людей, они завершают хатку для бобров.

Для того чтобы побудить двух наших затерявшихся бобров использовать это сооружение, мы толстым слоем раскладываем внутри хатки, на сухой подстилке, нарезанные яблоки.

Являются ли бобры „автоматическими“ животными, полностью запрограммированными при рождении и всегда целиком зависящими от наследственности? Или же наоборот — несомненный признак разума — способны адаптироваться к исключительным обстоятельствам, извлечь пользу из такой интересной ситуации, как эта, предложенная нами?

Воспримут ли они наше искусственное сооружение?

Чтобы узнать это, надо подождать несколько часов, а может и дней. За это время животные, ознакомившись с местом, поселятся здесь, оставят свои метки, проложат свои обычные маршруты и т. д.

В нашей собственной хижине, на твердой земле, посреди грандиозной снежной декорации, продолжается жизнь. Бернар Делемотт приносит Фостеру обед — куски яблока стали его ежедневным угощением.

„Это не то, что наш кофе,“ — говорит Бернар Делемотт, который каждое утро заглатывает нашу бурду с гримасой отвращения.

Фостер больше не удовлетворяется одним ломтиком; ему нужно яблоко целиком. Он быстро разыскал ящики, где мы храним это лакомство: и он его пожирает, наглец! Вот почему наши запасы тают буквально на глазах.

Некоторое время спустя мы решаем спуститься под воду, чтобы посмотреть, используют ли наши затерявшиеся бобры с каскада дом, который мы для них выстроили. Единственный путь под лед озера — это наша прорубь.

Филипп, Бернар и Иван в своих желто-черных комбинезонах похожи на комичных лягушек на снегу в этом затерянном уголке Великого Севера… Филипп первым проскальзывает в неширокое отверстие. Бернар подает ему камеру. Затем спускается Иван с осветительными приборами. Отныне только электрический кабель связывает троих людей с внешним миром. Это единственный способ сориентироваться по отношению к отверстию, которое ведет на вольный воздух, единственный выход на многие километры вокруг…

На поверхности Ги Жуас разматывает кабель. Иван и он „переговариваются“ друг с другом при помощи рывков: им одним понятный код. Ныряльщики погрузились уже с полчаса тому назад, как вдруг кабель странным образом натягивается. Ги ничем не дает нам понять, что случилось непредвиденное: Иван потерял контакт.

Авария с электричеством может обернуться драмой в условиях враждебного пространства, да еще без солнца. По счастью, Жаколетто быстро обнаруживает место, где кабель зацепился за скалу. Он высвобождает его. Филипп и Бернар ничего не заметили…

Погружение под лед всегда очень впечатляет. Внутренняя поверхность ледяного покрывала озера в свете прожекторов расцвечивается сверхъестественными оттенками золота и серебра. В смутной фантасмагории света и теней черные пузыри прилипают к поверхности льда.

Но наша троица видала и почище этого. Они продвигаются под водой в направлении искусственной хатки бобров. И когда они доходят до нее, о удивление, ни одного из двух ожидаемых хозяев они там не находят. Зато молодой годовалый бобр занял эти места! Он очень быстро скрывается, ослепленный светом. Этот „захватчик“, должно быть, совсем недавно покинул свою колонию, как это часто делают бобры-„подростки“; и если наши двое заблудившихся отклонили предложение поселиться в доме, который мы для них построили, то этот даже не затруднил себя получением на то разрешения!

• Предыдущая
• 24/50
• Следующая