Пропавший легион - Тертлдав Гарри Норман - Страница 51

Он с сожалением, но твердо покачал головой.

— Нас послали сюда, чтобы мы улучшили, а не ухудшили положение. Мы должны встать между вами и видессианами и таким образом погасить вспышку бунта. Так уж получилось, — сказал он, используя тот аргумент, который однажды убедил Сотэрика. — Если имперская армия бросится на нас, вы погибли. Неужели ты хочешь, чтобы и мы подогревали мятеж?

Аптранд смерил его взглядом.

— Не хотел бы я ненавидеть человека с ясной головой. Черт бы тебя побрал за то, что ты прав. У меня желудок сводит, как от незрелых яблок, когда я об этом думаю, но ты прав.

Он отдал приказ, и его солдаты подняли погибшего товарища, прихватив и кинжал, которым тот защищался. Марк подумал о мече убитого — куда он исчез?

Трое намдалени пошли к своему лагерю: Четвертый, Гразульф, сын Гизульфа, остался с римлянами, чтобы показать им места, где можно было поставить заслон и преградить доступ из города в Контоскалион. Трибун послал туда два взвода.

В основном позиции эти были расположены вдоль главных улиц, ведущих на север и юг. У Скауруса не было причин жаловаться на выбор, сделанный намдалени, — Гразульф, как видно, отличался хорошим глазом. Как и предполагал трибун, отряд пришлось разделить на две части, так они могли защищать большее пространство.

— Не разбивайтесь на группы меньше десяти человек, — предупредил он легионеров. — И если вам все же придется разделиться, старайтесь быть на расстоянии пятнадцати — двадцати шагов друг от друга, чтобы собраться вместе в случае необходимости.

Римляне быстрым шагом шли к порту. Они миновали квартал мелких лавочек, таверн, старых, запущенных зданий и вышли в район, населенный торговцами, нажившими состояние в портах Видессоса. Их великолепные дома были со всех сторон укрыты густыми садами, и, помимо ограды с воротами, их окружал густой колючий терновник. Но это не всегда спасало хозяев от ярости толпы. Некоторые из особняков уже превратились в дымящиеся руины, другие, хоть и держались, но зато не имели в окнах ни одного целого стекла. Почти все они были оставлены своими хозяевами, это сразу бросалось в глаза. Торговцы, зная, как легко ярость мятежников может переметнуться с чужеземцев на богачей, решили не испытывать судьбу и укрыться в пригородах или на западном берегу Бычьего Брода.

Когда этот район города остался позади, с Марком осталось лишь несколько взводов. Он разместил их между храмом Фоса и зданием, построенным из толстых каменных блоков, похожим на форт. Оно было окружено высоким забором. Вместе с Гразульфом и своими двадцатью солдатами он принялся разыскивать удобную позицию. Подходящее место для обороны нашлось само. Прошлой ночью бунтовщики обрушили стену богатого дома, чтобы ограбить его. Колючий терновник, окружавший развалины с восточной и южной сторон, все еще стоял нетронутый.

— Здесь мы можем построить баррикаду, — сказал трибун, — и удержать за собой все улицы, идущие к порту.

Солдаты взялись за работу с обычным для римлян упорством и аккуратностью. Вскоре дорогу пересекла насыпь, сделанная из битого стекла, кирпича и камня. Марк осмотрел ее с нескрываемой гордостью. «За такой стеной, — подумал он, — будет легко отбить атаку толпы, превосходящей легионеров во много раз».

Эта мысль породила другую. Позиция, которую занимали теперь римляне, была настолько сильной, что им не требовалось и взвода, чтобы защищать ее. Теперь он мог оставить половину солдат у баррикады и отправиться с остальными в сторону моря. Марк решил, что опасности в этом не будет. В этой части города, в отличие от бурлящего мятежом центра, который они прошли раньше, было относительно спокойно, и казалось, что они находятся на ничейной земле. Большинство домовладельцев уже сбежало, и, после того как грабеж закончился, на улицах не было видно ни намдалени, ни видессиан. Взвесив все «за» и «против», Марк разделил отряд на две части.

— Я покажу дорогу, — сказал Гразульф.

Он повел римлян к перекрестку, где стояли четыре больших особняка. У каждого из них были мощные стены, выходящие на улицу. Море было совсем близко. Трибун различал вечный плеск волн о стены, скрип снастей, хлопанье парусов. Город был все еще неспокоен. Новые клубы дыма поднимались в голубое небо, а издалека был слышен шум битвы. Скаурус не знал, с кем дрались неугомонные видессиане на этот раз — с намдалени, имперской армией или друг с другом? Он думал и о том, сколько времени потребуется на то, чтобы Нефон Комнос (или, вернее, сам Император) решился дать взбунтовавшейся черни урок, который она запомнила бы надолго. Плеск волн успокаивал раздраженные нервы, и было бы так хорошо забыть обо всем, что происходит…

Римляне стояли здесь вот уже два часа, но ничего особенного не случилось. Лишь бродячая собака перебежала дорогу да оборванный нищий с котомкой за спиной исчез в переулке. Трибун позволил себе слегка расслабиться. Оставив троих солдат на часах, он вместе с остальными уселся в тени развалин. Они поделились едой и вином с Гразульфом. Намдалени сморщился от вина, хотя на вкус Марка оно было слишком сладкое.

Тени начали удлиняться, когда отдаленный шум в городе внезапно приблизился. По звуку Марк понял, что бунт движется с востока на запад. Солдаты поднялись, ворча. Никому не хотелось выходить из тени на палящее солнце. Как любые хорошие солдаты, они быстро проверили свои доспехи, копья, посмотрели, легко ли выходят их короткие мечи из ножен, крепки ли ремни у щитов.

Узкие кривые улицы Видессоса отражали странное эхо. Рев толпы был слышен совсем рядом, но, пока они не столкнулись лицом к лицу, Скаурус не был уверен, что видессиане идут именно по этой улице. Он был уже готов отправить гонца к группе римлян, оставшейся позади, когда появились первые мятежники из-за угла, в двадцати шагах от них. Увидев маленький отряд, преградивший им путь, они остановились в замешательстве. В отличие от монаха, с которым Скаурус столкнулся несколько дней назад, эти люди знали, что перед ними не намдалени, и теперь им предстояло решить, враги ли это. На стороне римлян было преимущество неожиданности. Марк решил им воспользоваться.

— Идите по домам! — крикнул он. — Мы не причиним вам вреда, если вы уйдете с миром.

Он знал, что страшно блефует, но другого выхода не было. На секунду показалось, что ему удалось обмануть их. Несколько человек в колонне, пухлые лица и потертая одежда которых выглядели так, будто они попали сюда по ошибке (похожи на купцов или булочников, подумал Марк), робко оглянулись в поисках отступления. Но затем грязный, покрытый сальными пятнами человечек увидел намдалени. Он ткнул пальцем в Гразульфа и яростно крикнул:

— Островитянин! Они хотят украсть его у нас!

Толпа бросилась вперед, грозно размахивая самым разнообразным оружием — длинными ножами, копьями; у некоторых были и мечи.

— О, дьявол, — пробормотал один из легионеров за спиной Марка и выхватил из ножен свой меч. Трибун почувствовал холодок под ребрами. Все больше и больше видессиан огибали этот проклятый угол. Римляне были профессионалами, что верно, то верно, но даже такой опытный солдат, как Скаурус, не решился бы по своей воле вступить в бой с семикратно превосходящим его противником.

— Сюда! Ко мне! — закричал он, хотя был уверен, что римский патруль не услышит его, а если и услышит, то вряд ли успеет прийти на помощь.

Гразульф коснулся его локтя.

— Принеси мой меч домой, если сможешь, — сказал он и с диким боевым кличем бросился на толпу. Его меч описал в воздухе два сверкнувших полукруга; две головы соскочили с плеч и запрыгали по мостовой. Если бы он продолжал биться, то, возможно, один обратил бы в бегство своих врагов Но тот самый воришка с крысиным лицом, что заметил намдалени в самом начале, ударил его ножом в спину, исподтишка. Клинок вошел прямо под лопатку, и Гразульф упал. Дикий торжествующий вой пронесся над толпой. Бандиты сомкнулись над телом погибшего и бросились на римлян.

Легионеры были хорошо обучены и тяжело вооружены. На каждом была кольчуга и панцирь, и каждый держал высокий полуцилиндрический щит. Но противник обладал таким численным перевесом, что римский строй, который обычно идет как минимум на три человека в глубину, сломался почти сразу же. И тогда битва распалась на множество жестоких поединков, в каждом из которых один или двое римлян были окружены толпой врагов.