Некроскоп - Ламли Брайан - Страница 8
- Предыдущая
- 8/113
- Следующая
Нет! — каким-то лягушачьим голосом прокричал Боровиц, его полный ужаса вопль показался особенно громким в небольшом, ограниченном пространстве комнаты. — Нет, Борис, ты ошибаешься. Ты вовсе не отравлен!
— Лжец! Я прочитал это в его мозгу. Я чувствовал боль, которую он испытывал, когда умирал. А теперь эта отрава внутри меня!
Драгошани рванулся к Боровицу, безуспешно пытавшемуся встать на ноги, повалил его и высоко над головой поднял руку с зажатым в ней серповидным предметом.
Тот, кого звали Михаилом, до этого момента стоял в глубине комнаты, словно растерзанное ветром огородное пугало, но теперь он выступил вперед, и рука его потянулась под пальто. Он настиг руку Драгошани, как раз когда она рванулась вниз. Прекрасно владея дубинкой, он сильно ударил ею точно в нужное место. Блестящая сталь выпала из безжизненных пальцев Драгошани, и, оглушенный, он упал вниз лицом на Боровица, успевшего несколько откатиться в сторону. Михаил помог старшему подняться на ноги. Боровиц в неистовстве выкрикивал проклятия и пару раз лягнул ногой обнаженного человека, стонавшего на полу. Встав на ноги, Боровиц оттолкнул подчиненного и принялся стряхивать с себя пыль. Но тут он увидел в руках у Михаила дубинку и понял, что произошло. Глаза его широко распахнулись, выражая беспокойство и потрясение.
— Что такое? — Его рот широко раскрылся. — Ты ударил его? Ты использовал против него дубинку? Идиот!
— Но товарищ Боровиц, генерал, он... Боровиц оборвал его рычанием и обеими руками толкнул в грудь так, что тот пошатнулся.
— Болван! Идиот! Моли Бога, чтобы он остался невредимым. Если ты веришь хоть в какого-нибудь бога, молись, чтобы ты не причинил серьезного вреда этому человеку. Я же говорил тебе, что он уникален.
Он опустился на колени и, ворча что-то себе под нос, перевернул на спину оглушенного человека. Лицо Драгошани постепенно приобретало нормальный человеческий цвет, но на затылке у него вырастала огромная опухоль. Веки его задрожали. Боровиц продолжал с беспокойством вглядываться в его лицо.
— Свет, — резко бросил генерал, — включите все лампы! Андрей, что ты стоишь там, как...
В это время Михаил включил свет, и генерал замолчал, оглядывая комнату. Дверь в комнату была нараспашку, Андрея нигде не было.
— Трусливый пес! — прорычал генерал.
— Может быть, он пошел за помощью, — выдавил из себя Михаил. — Товарищ генерал, если бы я не ударил Драгошани, он мог бы...
— Знаю, знаю, — нетерпеливо рявкнул Боровиц. — Не об этом сейчас речь. Помоги мне посадить его в кресло.
Как только они подняли Драгошани и усадили в кресло, он тряхнул головой, громко застонал и открыл глаза, которые при виде Боровица сузились, и в них ясно читалось обвинение.
— Ты!.. — прошептал он, безуспешно стараясь выпрямиться.
— Выброси это из головы, — сказал Боровиц. — Не будь дураком. Ты не отравлен. Неужели ты думаешь, что я так легко расстанусь со своим самым ценным кадром?
— Но он-то был отравлен! — резко бросил Драгошани. — Всего лишь четыре дня назад. Яд сжег его мозг, и он умер в страшных мучениях, ощущая, как мозг его плавится. А теперь тот же яд во мне! Мне срочно необходимо очистить желудок! Мне нужно, чтобы меня вырвало.
Он прилагал неимоверные усилия, пытаясь подняться на ноги.
Боровиц кивнул и тяжелой рукой прижал его к креслу. На лице его появилась волчья ухмылка. Он откинул назад центральную прядь черных волос и произнес:
— Да, он и в самом деле умер именно так, но к тебе это не относится, Борис, тебя это не касается. Это был особый яд, болгарский препарат. Он действует быстро и так же быстро исчезает из организма. Он нейтрализуется через несколько часов, не оставляя следов, его невозможно обнаружить. Он как град — ударит и тут же тает.
Михаил изумленно смотрел, отказываясь верить тому, что слышит.
— О чем он говорит? — спросил он. — Откуда ему может быть известно, что мы отравили второго человека в руководстве...
— успокойся, — снова оборвал его Боровиц. — Твой длинный язык когда-нибудь сыграет с тобой плохую шутку, Михаил Герхов!
— Но...
— Ты что, слепой? Ты ничего не понял? Михаил пожал плечами и замолчал. Это было выше его понимания. С тех пор как три года назад его перевели в этот отдел, он успел увидеть множество непонятных вещей — видел и слышал много такого, во что ни в жизнь не поверил бы, возможность существования чего никогда не допустил бы. Но это настолько отличалось от всего остального, виденного им раньше, что не поддавалось никакому разумному объяснению.
Боровиц снова повернулся к Драгошани и схватил его за плечо у самой шеи. Обнаженный человек теперь был просто бледным — не свинцово-серым и не розовато-телесным, а именно бледным. Он вздрогнул, когда Боровиц обратился к нему:
— Борис, ты узнал его имя? Соберись с мыслями, это очень важно.
— Его имя? — Борис поднял глаза, и было видно, что ему очень плохо.
— Ты сказал, что человек, который вместе с этим выпотрошенным, псом собирался уничтожить меня, находится очень близко. Кто он, Борис, кто?
Драгошани кивнул, прикрыл глаза и подтвердил:
— Да, очень близко, да. Его фамилия... Устинов!
— Что?! — Боровиц выпрямился — до него наконец дошло.
— Устинов? — сдавленно прошептал Герхов. — Андрей Устинов? Разве это возможно?
— Очень даже возможно, — произнес знакомый голос от двери. С искаженным лицом, сжимая в руках автомат, в комнату вошел Устинов. Направив дуло автомата вперед, он держал под прицелом всех троих. — Вполне возможно.
— Но почему? — спросил Боровиц.
— А что, разве не ясно, “товарищ генерал”? Да разве любой, кто проработал рядом с вами столько, сколько я, не мечтал бы увидеть вас мертвым? Слишком долго, Григорий, я терпел ваши вспышки раздражения и бешенства, ваши мелкие интриги и идиотское запугивание. Да, до сих пор я верно служил вам. Но вы никогда не любили меня и ни к чему не допускали. Кем я был? Даже сейчас я всего лишь ничего не значащий довесок при вас, нуль. Вам, вероятно, все же приятно будет узнать, что я в конце концов оказался очень способным учеником. Но вашим помощником? Нет, я им никогда не был. И что, по-вашему, я должен был уступить этому? — он с усмешкой кивнул в сторону Герхова.
На лице Боровица ясно читалось разочарование.
— Надо же, именно на тебе я должен был остановить свой выбор! — негодующе фыркнул он. — Да... Седина в бороду — бес в ребро...
Драгошани застонал и поднес руку к голове. Он попытался встать и рухнул на колени рядом с креслом, уткнувшись лицом в усеянный осколками стекла пол. Боровиц опустился на колени рядом с ним.
— Не двигаться! — рявкнул Устинов. — Теперь вы ему ничем не поможете. Он покойник. Вы все покойники.
— Ты никогда не сделаешь этого, — сказал Боровиц, но при этом кровь отлила от его лица, а голос напоминал, скорее, шорох сухих листьев.
— Конечно, сделаю, — усмехнулся Устинов. — Среди всего этого бардака и сумасшествия? О, будьте уверены, я сочиню прекрасную сказочку — и о том, что вы сошли с ума и бредили, как душевнобольной, и о том, что вы нанимали на работу, мягко говоря, ненормальных людей. И кто сможет опровергнуть мои слова?
Он шагнул вперед, и страшное оружие в его руках резко лязгнуло.
Борис Драгошани, лежавший у его ног, вовсе не был без сознания. Его обморок был лишь трюком — ему необходимо было оказаться вне досягаемости огня автомата. Его пальцы сомкнулись вокруг костяной рукоятки серповидного хирургического ножа, лежавшего на полу, там, куда он упал. Устинов, ухмыляясь, подошел ближе и неожиданно, развернув автомат, ударил Боровица прикладом в лицо. Руководитель отдела экстрасенсорики откинулся назад, из его разбитого рта потекла кровь. И в этот момент Устинов нажал на спуск.
Первая очередь ударила в правое плечо Боровица, закрутила его волчком и швырнула вниз. Она также сбила с ног Герхова и отбросила его в другой конец комнаты, распластав о стену. На какую-то секунду он застыл там, как распятый, затем сделал шаг вперед, выплюнул целый водопад крови и упал лицом вниз. В том месте, где он прижимался спиной, на стене осталось алое пятно.
- Предыдущая
- 8/113
- Следующая
