Не будите Гаурдака - Багдерина Светлана Анатольевна - Страница 54

— Врешь!

— Ха! Эка невидаль! Подумаешь, елки-палки…

— Это не елка, это рябина! — обиженно выпятил нижнюю губу сын конунга.

— С дуба падали листья ясеня…

На это других слов не нашлось даже у Серафимы.

Тем временем Иванушка громко и прочувствовано вещал, дипломатично стараясь заглушить Сенькин скептицизм в отношении национальной гордости отрягов и, на всякий случай, отвлечь от нее внимание отчего-то помрачневшего бога:

— Замечательный экземпляр, превосходный, поразительный, восхити… — он ткнул супругу в бок, украдкой показал ей условный тайный знак, не рекомендующий настраивать против себя союзников[63], и с азартом продолжил: — …восхитительнейший! Как любезно с твоей стороны, Мьёлнир, что ты решил показать нам ваше чудесное дерево Иггдрасил со всех сторон…

Восхваление его, тем не менее, возымело на громовержца, что-то напряженно рассматривающего на проносящейся под брюхом Масдая земле, самое непредсказуемое действие.

— Ты издеваешься?! — вскинулся он, и над головой его сверкнули и метнулись к Ивану две синие молнии.

Но, бросив один-единственный взгляд на честную физиономию заморского гостя, даже кипящий от гнева бог грома понял всю смехотворность своего предположения.

Молнии дрогнули и рассыпались над головой лукоморца на безвредные искры, как бенгальские огни.

— Кхм… Прости, — буркнул бог, и снова хмуро вперился в проносящийся под ними подлесок. — Я не…

— Мы что-то ищем? — сделал смелое[64] предположение Адалет.

— Угадай с трех раз, — огрызнулся Мьёлнир.

— Если ты имеешь в виду вход в Хел, то он, кажется, вон там, слева и немного впереди, — скучным голосом проговорила царевна. — Угадала?

— Откуда ты знаешь?!

— Только что я видела, как какая-то тень скользнула под те деревья и пропала.

— Тень? — переспросил Адалет.

— Тень, душа, призрак — какая разница? — отмахнулась от надвигающегося оккультистского диспута она. — Ну, так нам туда, или мы еще вокруг покатаемся?

Не дожидаясь, пока пассажиры решат, вход там или не вход, а если и вход, то куда и зачем, Масдай заложил вираж и устремился к указанному Серафимой участку разнокалиберного редколесья.

Уже метрах в сорока от цели стало видно, что это — именно то, что им надо.

Раздвигая чахлые елки и квелые палки — под сенью многокилометровой кроны особо не зажируешь — из земли выходил на поверхность огромный бурый корявый корень. Выгибаясь, он образовывал невысокую арку шириной всего в пару метров и метра три высотой, и снова нырял в свою привычную стихию — землю.

Предусмотрительный ковер облетел обнаруженный объект со всех сторон трижды: вход в Хел — это не то место, которое можно было безнаказанно перепутывать с чем-нибудь другим.

Пассажиры в тревожном молчании разглядывали обнаруженной царевной портал.

Со стороны, противоположной путникам, ни корня, ни арки видно не было — просто лес, да и только: редкие ощипанные деревья, муравейник, поваленная сухостоина. Но с другой стороны вход в Хел был именно таким, каким его представляли себе искатели кольца: мрачным, зловещим, холодящим кровь, залитым изнутри непроницаемой для дневного света, почти осязаемой и живой тьмой.

— Таблички не хватает, — первым нарушил тягостное молчание лукоморец.

— Чего?.. — заморгал от неожиданности Мьёлнир.

— Какой еще таблички? — сердито встопорщилась борода Адалета.

— «Оставь надежду всяк сюда входящий», — загробным голосом процитировал пришедшие на ум строки из поэмы Диадента Иванушка.

И заработал сразу четыре одинаково убийственных взгляда.

— Если надо кого приободрить, развеселить или успокоить — теперь вы знаете, к кому обратиться, — ядовито прокомментировала стих классика Сенька.

— Ну, что, может, передумаем? — вопреки совету Диадента не желающий оставлять надежду — хотя бы на благоразумие пассажиров — задал вопрос Масдай.

— Нет, — решительно мотнул лохматой головой Мьёлнир. — Полетели. Прорвемся.

— Прорвемся, порвемся… — кисло вздохнул ковер, пожал кистями и, словно не летел по воздуху, а спускался по лестнице в полной темноте, осторожно, сантиметр за сантиметром, стал погружаться в черный жирный мрак рябиновой арки.

Едва последние его кисти скрылись из царства солнечного света, в воздух, затхлый и безжизненный[65], взвился светящийся белый шар и целое облако шустрых зеленых искр.

— К-кабуча… — прошипел чародей, отгоняя пухлой рукой от лица и волос свое игривое, но назойливое творение. — Еще хуже, чем в Хейердале… Не-ет… Приличному магу ни тут, ни там делать нечего, это я сразу понял, еще когда опозорился с ночным зрением во дворце той сладкой парочки, как же их там звали…

— Убери свою мелкоту. Моего огня хватит, — как мог, утешил его бог.

— И моего кольца, — удовлетворенно погладила серебряную кошку на своем пальце Серафима.

— Сзади света уже не видно… — оглянулся и грустно проговорил Олаф.

— Ничего, прорвемся… — пробурчал Мьёлнир и стал посылать сверкающую сферу то направо, то налево, то вверх, то вниз, не исключено, что в поисках полосатого столбика со стрелкой с надписью «Дорога в Хел. Внимание: одностороннее движение».

— Куда теперь? — нервно поеживаясь и подрагивая всеми ворсинками, сухо поинтересовался Масдай.

Громовержец помолчал, словно надеясь, что кто-то другой ответит на провокационный вопрос их транспортного средства, но, не дождавшись, нервно откашлялся, покрутил головой и неуверенно ткнул пальцем вперед.

— Там должна быть река. Река Забвения, — медленно проговорил он, словно школьник, вспоминающий выученный когда-то давно урок. — Каждая душа, прибывающая в Хел, пересекает ее, чтобы потерять воспоминания о себе, своей семье, соседях — короче, обо всем, что волновало ее при жизни.

— Кошмар… — передернула плечами Сенька.

— А если в нее погрузить живое человеческое существо? — научный интерес заставил волшебника забыть про приставучих светляков и потянуться за записной книжкой.

Бог нахмурился.

— Не знаю. Но, лучше, по-моему, не погружать. И не погружаться.

— Не слишком информативно, — разочаровано поджал губы чародей, но тут же ученую голову посетила иная светлая мысль. — Конечно, можно было немного зачерпнуть и прихватить с собой с целью научных изысканий…

— Нет.

Запрет Мьёлнира был коротким, категоричным, и обжалованию не подлежал.

Как стук захлопнувшейся двери склепа.

Спорить с ним не стал даже Адалет.

Сияющий мяч висел теперь прямо по курсу, озаряя всё в радиусе двадцати метров слепящим белым светом.

Неспешно, но, всё же, быстрее, чем ранее, Масдай продвигался над территорией предполагаемого противника, ощупывая или оглядывая всё вокруг себя неведомыми ни богам, ни смертным чувствами.

Прошло часа полтора, прежде чем волшебник надумал задать громовержцу вопрос, тихо занимавший к тому времени уже всех, включая верного кумиру Олафа:

— А ты уверен, бог, что мы летим в том направлении? Ты упоминал какую-то реку… Склероза, кажется? Где она? Не может быть, чтобы мы ее так незаметно проскочили.

— И не думаешь ли ты, что в холодном Хеле должно быть несколько… э-э-э… похолоднее? — расстегивая ворот рубахи до середины груди, обмахнулся давно снятой шапкой Иванушка.

И, не успел Мьёлнир сообразить, стоит ли ему что-нибудь соврать, или просто нагрубить, к хору сомневающихся присоединился сын конунга.

— Глядите!.. Вон там, на горизонте, что-то красным отблескивает!

Конечно, где тут был горизонт, а где нет, в кромешной тьме подземного царства было разобрать сложно, но в стороне, указанной рыжим воином, мрак и в самом деле окрасился оранжевыми всполохами.

— П-по-моему… — поморщился как от целого литра прокисшего лимонного сока с искусственными подкислителями Мьёлнир. — По-моему, это Мусспельсхайм. Горячий Хел.