Дао Дэ Цзин. Книга пути и благодати (сборник) (перевод Померанцевой Л.Е., Хин-шун Ян) - Хин-шун Ян - Страница 29

• Предыдущая
• 29/41
• Следующая

Гибнущее государство – это не то, в котором нет правителя, а то, в котором нет закона. Изменение законов не означает беззакония. Когда же есть законы, а не используются, – это равно тому, что их нет. Поэтому правители, устанавливая законы, сначала производят проверку их по нормам, примеряют к образцам, а потом уже рассылают приказы по Поднебесной. Конфуций говорит: «Кто честен, тому и без приказов послушны; кто – нет, тому и с приказами не повинуются» [338]. Следовательно, тому, кто умеет налагать запрет на себя, и народ повинуется.

Правление мудрецов было подобно управлению конями Цзао Фу. Он выравнивал коней, следуя за стыком между вожжами и удилами, ослаблял и натягивал их в согласии с движением губ коней, держал нужную меру в груди и ощущал ее в ладонях. Внутри прислушивался к сердцу, вовне согласовывался с волей коней. Поэтому кони двигались вперед и назад, как по шнуру, // поворачивались и делали круг, как по циркулю. Овладевший дао достигает далекого, а энергия и силы его в избытке. Поистине это обретение искусства. Правящие суть колесница правителя, важные советники – упряжка властителя. С древности и до наших дней не бывало, чтобы при том, что тело не чувствовало покоя колесницы, а руки утратили ощущение воли коней, не создавалось бы опасности. Следовательно, если колесница и кони не приведены в согласие, то и сам Ван Лян[339] окажется не искусным; когда господин и слуга не в мире, то ни Яо, ни Шунь неспособны навести порядка. Когда же управляют, держась искусства, тогда Гуань [Чжун] и Янь [Ин] [340] отдадут свою мудрость; если разумом все расчленить и сделать для всех явным истину, то и [разбойник] Чжи и [Чжуан] Цяо[341] прекратят бесчинства. Держась за колодезные перила и заглядывая в колодезное дно, каким бы острым зрением ни обладал, не увидишь собственного зрачка. Зеркало же отражает так, что видны доли цуня. Глаза и уши разумного правителя не устают, дух не истощается. Вещь приближается, и он видит ее образ, дела происходят, и он откликается на все их изменения. При этом те, кто рядом, – не возмущены смутой, кто далеко, – придерживаются порядка. Так, он не пользуется искусством подходящего, а осуществляет дао необходимого. Берется за тысячи дел и не знает упущений.

Ныне этот возничий приводит тело коней в гармонию с колесницей, сердце свое в согласие с конями – и тогда преодолевает опасности, покрывает расстояния. Направляется вперед, назад, повсюду – куда подскажет воля. Пусть будут это скакуны Ци и Цзи или Луэр, но если ими правит Цзан Хо[342], то они становятся норовистыми, и человек не может уже с ними справиться. Поэтому в правящих ценится не столько собственная правдивость, сколько способность не допускать ошибок. Недаром говорится: «Не давайте воли желаниям», не нужно будет и говорить: «Умерьте требования». Не давайте воли стремлению захватывать, не надо будет и говорить: «Прекратите тяжбы». Когда так, то человеческие таланты не нужны, а общее благо находится в действии.

Прекрасное определяется мерой, недостаточное утверждает себя в использовании. Благодаря этому Поднебесная может быть едина.

Когда же служба и дела в небрежении, а прислушиваются к хуле и славословию, пренебрегают трудами на общее благо, а делают услуги землякам и друзьям, то редкие таланты присваивают себе старшинство, соперничают за место. Тогда исполняющие службу толпятся, но их не продвигают, а в стране среди народа начинается брожение, заслуженные чины соперничают друг с другом при дворе.

Законы, установления, меры и весы – это средство для правителя управлять низшими. Отказаться от них и не использовать – все равно что скакать на невзнузданном коне. Тогда толпа слуг и весь народ начинают дурачить высших. Итак, обладаешь этим искусством – управляешь людьми; не обладаешь – люди управляют тобой. Рыба, заглатывающая лодки, будучи выкинута на берег волнами, отдана во власть // муравьев, потому что покинула свое обиталище. Обезьяну, которая слезла с дерева, хватает лисица или хорек, потому что та не на своем месте. Когда правитель пренебрегает тем, за чем должен неослабно следить, и вступает в споры с подданными, тогда чины бездеятельны на своих местах; исполнители службы подобострастием добиваются благосклонности государя. Вот почему слуги тогда прячут свой ум, оставляя его без применения, а дела правления перекладывают на высших.

Сколько бы богатые и знатные ни трудились, искушенные в делах правления сколь ни были бы проницательны, гордецы сколь ни были бы исполнены суровости – их влияние меньше власти правителя. Правитель, который не использует способностей подданных, а старается все делать сам, приходит к тому, что разум его день ото дня встречает все новые затруднения, и он один несет весь груз ответственности. Растрачивает все искусство на низших и не достигает осуществления природного закона [внутреннего соответствия]; обратив всю деятельность на государство, не может единолично править. Когда же ума недостаточно для управления, а авторитета недостаточно, чтобы вершить казнь, то теряется связь с Поднебесной.

Когда радость и гнев, что рождаются в сердце, стремятся выразиться вовне, то исполняющие службу отказываются от прямоты и полагаются на высших. Чины извращают законы и потворствуют обычаям. Награждают не по заслугам, казнят не по тяжести преступления. Высшие и низшие отдаляются друг от друга, а господин и слуга ненавидят друг друга. Вот почему, когда правящие полагаются на правителя, то, если свершается ошибка, – не с кого спросить; когда виновных не наказывают, среди ста чинов рождается смута – и этого не разрешить умом.

Хула и славословие родятся, как бамбук, и свет разума бессилен. Когда не пытаются исправить корень [зла] и идут против естественного хода вещей, то чем более трудится правитель, тем более распускаются слуги. Это все равно, что вместо мясника браться за свежевание жертвы или вместо плотника обтесывать дерево. Если бежать наперегонки с конем, то сколько не усердствуй – не догонишь, а вступишь на колесницу, возьмешь в руки вожжи, и конь замрет под дугой, потому что Бо Лэ – в помощниках, Ван Лян – возница, а мудрый правитель – ездок. Кто не пользуется трудом помощника и возницы, а покрывает тысячу ли, те седлают человеческие способности, делая их крыльями. Правитель, пребывая в недеянии, все держит в должном бережении, действуя, не знает пристрастий: деяния рождают клевету, пристрастия рождают льстецов.

В древности И Я для циского гуна Хуаня, известного гурмана, сварил собственного сына[343]. Юйский правитель был падок на всякие редкости, и цзиньцы поймали его на крючок, поднеся ему нефрит и коней[344]. Хуский ван любил музыку, и циньский гун My соблазнил его танцовщицами[345]. Все это примеры того, как выгода подчиняет себе людей. Поэтому тот, кто предпочитает сажать, не вырывает. Огонь пылает жаром, но вода уничтожает его; металл известен твердостью, но огонь расплавляет его; // дерево славится крепостью, но топор разрубает его; вода течет, но земля может преградить ей течение. Только то, что творит изменения, не может быть побеждено вещами.

Когда внутренние желания не обнаруживаются вовне, это называется «держать на запоре»; когда внешнее зло не проникает внутрь, это называется «возводить преграду». Когда внутреннее на запоре, а внешнее закрыто, то справишься со всяким делом; когда внешнее закрыто, внутреннее заперто, всякое дело будет иметь успех. Бесполезное, а оборачивается пользой; бездеятельное, а обертывается деянием. Когда дух напрасно трудится, то переходит через край; когда уши и глаза устремляются к чрезмерному, то губят себя. Поэтому правитель, обладающий дао, прерывает раздумья, отбрасывает мысли, чистый и пустой идет навстречу безобидным речам, неагрессивным делам. Следует имени, доискивается до сущности. Не издавая эдиктов, обязывает исполняющих должности служить; не поучая, заставляет их выполнять обязанности. Поскольку он неосознанно осуществляет дао, постольку и почитать его за сокровище не может. Когда так, то дела сотен чинов блюдутся. Сжимающие рукоять власти легко свершают преобразования в народе.

• Предыдущая
• 29/41
• Следующая