От заката до рассвета - Кравцова Наталья Федоровна - Страница 37
- Предыдущая
- 37/39
- Следующая
Прицелившись, Руфа сбросила бомбы. Самолет обстреляли. Развернувшись, Леля взяла курс домой.
— Обстрел прекратился, — сказала Руфа.
Далеко впереди поблескивала лента реки Нарев. Линия фронта была уже близко, когда Руфа вдруг увидела, что горит правое крыло. Сначала она не поверила своим глазам.
— Леля! Ты видишь?
Леля молча кивнула. У Руфы неприятно засосало под ложечкой: внизу чужая земля, враг… Вспомнилась Кубань и тот полет, из которого они с Лелей не вернулись. Это было полтора года назад. Сейчас Руфа опять переживала тревожно-гнетущее чувство, как и в тот раз, когда остановился мотор и они летели в темноте, теряя высоту, и знали, что не долетят, не перетянут через линию фронта. Тогда все кончилось благополучно. А теперь? Что ждет их теперь?
Огонь быстро расползался в стороны, подбираясь все ближе к кабине. Леля тянула время: видно, надежда долететь до линии фронта не покидала ее. Но вот уже медлить нельзя. Руфа услышала голос командира:
— Руфа, быстрее вылезай! Прыгай!
Машинально ощупав парашют, Руфа начала выбираться из кабины. Все еще не верилось, что придется прыгать. Обеими ногами она стала на крыло — в лицо ударила горячая волна, всю ее обдало жаром. Она успела лишь заметить, что Леля тоже вылезает, и тут же ее сдуло струей воздуха…
Падая, она дернула за кольцо. Но парашют почему-то не раскрылся, и Руфа камнем понеслась в черную пропасть. Ее охватил ужас, и она, собрав все силы, рванула кольцо еще раз. Тут ее сильно тряхнуло, и над головой раскрылся белый купол.
Приземлилась Руфа благополучно. Отстегнув лямки, высвободилась из парашюта и отползла в сторону. Сначала в темноте трудно было что-нибудь разобрать. На земле стоял сильный грохот; казалось, стреляют сразу со всех сторон. Хотелось поскорее куда-нибудь спрятаться. Она нашла воронку от снаряда и залезла в нее.
Первое, что увидела Руфа, оглядевшись, был «ПО-2», пылавший на земле. Он показался ей живым существом, боевым товарищем, принявшим смерть без крика, без стонов, как и подобает настоящему воину.
Несмотря на холод, ей было жарко, лицо горело. В висках стучало, и почему-то назойливо лез в голову веселый мотив из «Севильского цирюльника».
Нужно было успокоиться, сосредоточиться. Вынув пистолет, Руфа положила руки на край воронки, опустила на них голову и прижалась лбом к холодному металлу. Мысли постепенно пришли в порядок. Прежде всего она должна определить, где восток, — там линия фронта. Но как? Звезды не просматривались: было облачно. Значит, по приводным прожекторам. Их было несколько, и все они работали по-разному. Сообразив наконец, где находится передовая, она поползла в ту сторону.
Где-то неподалеку изредка вспыхивали ракеты, и тогда Руфа замирала на месте. А в голове молотом стучала одна и та же мысль: «Леля! Где Леля? Что с ней? Удачно ли приземлилась? Может быть, она ушиблась, сломала ногу и лежит одна беспомощная? А может быть, ее схватили немцы?» И снова Руфа вспомнила Кубань, когда они вместе ползли, перебираясь через линию фронта. Вместе…
Вдруг рука ее наткнулась на что-то холодное, металлическое. Осторожно Руфа ощупала предмет. Он имел цилиндрическую форму. Мина! Что же делать? Здесь было минное поле. Она огляделась вокруг, но в черной тьме не увидела ничего. Только сзади, на небольшой горке, где она приземлилась, белел парашют.
Так ничего и не придумав, она снова двинулась вперед, шаря перед собой рукой, а потом палкой, как будто это могло спасти ее. Через некоторое время перед ней возникла стена из колючей проволоки. Руфа попыталась подлезть под проволоку, но у нее ничего не получилось. И тут при свете вспыхнувшей ракеты она увидела совсем близко небольшую группу людей — человека три-четыре, которые быстро шли, пригнувшись к земле, по направлению к белевшему в темноте парашюту. Руфа приникла к земле: свои или немцы?
Когда они прошли, она снова сделала попытку пробраться через проволоку. Долго возилась, исцарапала руки и лицо, порвала комбинезон. Наконец ей удалось преодолеть препятствие.
Спустя некоторое время ей показалось, что впереди разговаривают. Она подползла поближе, прислушалась и вдруг совершенно отчетливо услышала отборную русскую ругань, которая в эту минуту прозвучала для нее как чудесная музыка. Свои! Она встала во весь рост и крикнула:
— Послушайте, товарищи!..
В ответ закричали:
— Давай сюда, родная!
И сразу же другой голос:
— Стой! Осторожно: тут мины!
Но Руфа уже была в траншее. Только тут она почувствовала, как устала. Ноги заледенели: унты были потеряны. На одной ноге остался меховой носок, другого не было. Его потом нашли и передали Руфе солдаты, ходившие к парашюту искать ее.
В траншее Руфу окружили бойцы, дали горячего чаю, кто-то снял с себя сапоги и предложил ей. Потом ее повели на командный пункт.
Долго шли по извилистой траншее, пока не уткнулись в блиндаж. Руфа двигалась как в тумане. В насквозь прокуренном помещении было много народу. Здесь ее расспрашивали, она отвечала. Качали головой: чуть бы раньше прыгнуть — и снесло бы прямо к немцам. Ширина нейтральной полосы, на которую она приземлилась, была не больше трехсот метров. Отсюда, с земли, все видели: как загорелся самолет, как падал.
Ей хотелось спросить о Леле, но она не могла решиться. «Почему они не говорят о ней ни слова? Почему?» — думала Руфа. И, словно угадав ее мысли, кто-то произнес:
— А подружке вашей не повезло — подорвалась на минах.
Это было сказано таким спокойным, ко всему привыкшим голосом, что Руфа не сразу поняла. А когда смысл этих слов дошел до ее сознания, внутри у нее будто что-то оборвалось…
Она автоматически продолжала отвечать на вопросы, но все окружающее перестало для нее существовать. Все, кроме Лели.
«Подорвалась… Леля подорвалась…»
— Она тоже шла через минное поле. Но там были мины противопехотные. А вы наткнулись на противотанковые, потому и прошли.
«Да-да… Я прошла. А вот Леля…»
Потом Руфу куда-то повезли на машине. Машина подъехала к землянке. Руфа оказалась перед генералом, который задал ей несколько вопросов. Она односложно отвечала, ничего не понимая, не чувствуя, как каменная. Генерал протянул ей стакан:
— Пей!
Это был спирт. Покачав головой, Руфа отказалась.
Тогда он решительно приказал:
— Пей, тебе говорят!
Она выпила спирт, как воду. Потом пришла медсестра, дала ей снотворное, но Руфа не уснула. Она знала: на рассвете Лелю должны вынести с минного поля. Уставившись стеклянными глазами куда-то в угол, она сидела и ждала рассвета. И опять в ушах звучал все тот же веселый мотив…
Часто приходила медсестра, что-то говорила. В памяти у Руфы оставалось только то, что касалось Лели. Утром Лелю должны были принести. За ней пойдут саперы… А может быть, она жива? Наступило утро, Лелю нашли, принесли. Руфа вышла из землянки посмотреть на нее. Леля лежала на повозке, и казалось, что она спит, склонив голову на плечо. Видно было только лицо, все остальное было прикрыто брезентом.
Перед Руфой на повозке лежала Леля. Она была мертва. Ей оторвало ногу и вырвало правый бок. Все это Руфа уже знала. Но ничто не шевельнулось в ней. Она равнодушно смотрела на подругу, как будто это была не она, а груда камней.
Вскоре приехали летчицы из полка. Обнимали, утешали Руфу, старались отвлечь от мыслей о Леле. Когда сели в машину, Руфа сняла сапоги — передать солдату. Ей укутали ноги, и в течение всего пути она сидела молча, не проронив ни слова.
Спустя час показался аэродром, и на нем — замаскированные самолеты «ПО-2». Машина въехала в большой тенистый парк и остановилась у дома, где жили летчицы. Руфа сразу же встрепенулась, заспешила и, выпрыгнув из машины, босиком побежала в свою комнату. Ей казалось, что настоящая Леля там, живая…
Два дня она лежала с открытыми глазами на койке и никак не могла уснуть. Возле нее дежурили, давали ей порошки. Она послушно принимала их, но сон не приходил.
Лелю решили похоронить в Гродно, на советской территории. Когда Руфа узнала, что Лелю увезут, то ночью пошла проститься с ней. Девушки-часовые пропустили Руфу в клуб, где лежала Леля. Медленно подошла она к гробу и упала…
- Предыдущая
- 37/39
- Следующая
