Ничего невозможного - Астахова Людмила Викторовна - Страница 22

• Предыдущая
• 22/132
• Следующая

— Решение об отправке эскадры преждевременное и крайне необдуманное с точки зрения наших взаимоотношений с Шиэтрой. Как, вы думаете, отреагирует Его великокняжеское высочество на сей решительный демарш? Я полагаю, натравит Кордэйл на Виндру. И мы получим очередную войну, — вещал советник Киидла — самый большой зануда в Совете.

Его гнусавый голос ввинчивался Россу в уши, словно коловорот, но канцлер парировал выпад довольно удачно:

— А про плановые совместные маневры, которые мы регулярно проводим в это время года в виндрийском междуречье, вы уже забыли? При выборе сроков отправки был учтен и этот фактор. Виндра, по крайней мере, не должна никак пострадать.

— И все же шиэтранцы будут в ярости. И обязательно попытаются ответить аналогичным же образом. Хотите, чтобы они прислали свою эскадру в Малир?

«Скорее всего, так оно и будет. Самый простой и дешевый способ подтолкнуть Эльлор к небольшому парламентскому кризису. Представляю, какой в этом случае здесь поднимется вой».

— Насколько мне известно, Эрразский флот никуда не делся. Никто не собирается снимать пушки с броненосца «Неистового», никто не планирует списывать на берег моряков целыми командами. У вас какое-то превратное впечатление от боеготовности эльлорской армии и флота, — ядовито фыркнул Джевидж, передавая Гутторну возможность славно поругаться с советником.

А пока они перекидывались обвинениями в «трусости и пораженчестве» и «желании нагреть руки на заведомой авантюре», у Росса появилась минутка, чтобы перевести дыхание и собраться с мыслями.

Так или иначе, но не согласиться с основным доводом оппонента он не мог: «Но Шиэтре придется что-то сунуть в пасть. Что-нибудь такое… вкусное». Это основное правило, единое для всего мироздания — если где-то убыло, то в другом месте обязан быть прибыток. И неважно, где именно блюдется сей универсальный закон — в научном эксперименте, на металлургическом заводе, в паровом котле локомотива или в таких сложных эмпиреях, как внешняя политика. Ущипнув Шиэтру в области Ганагского пролива, надо дать ей утешиться в другом. Скажем, понизив пошлины на ввозимые из Великого Княжества товары. На эту тему Джевиджу предстояло думать, пока эскадра Гутторна будет готовиться к отплытию, то бишь еще три декады кряду. Времени должно хватить.

Скандал в зале заседаний поднял общий градус напряженной атмосферы, и когда советники перешли к чисто финансовым вопросам, она стала невыносимой. Тут уже никто не стеснялся с формулировками, и определение «расточительство» было самым мягким. Флотских огульно обвиняли в завышении смет, правительство — в непрофессионализме, а самого канцлера — в злом умысле.

— Это сговор с армейской верхушкой! — вопил Бриззлин. — Очередная попытка установить диктатуру! Приход к реальной власти военных!

«Великий Л'лэ! Хоть глоток воды!» — мысленно взмолился Росс, расстегивая верхнюю пуговицу воротника дрожащими пальцами.

— Да где это видано, чтобы великая страна отказывалась продемонстрировать остальному миру свое могущество?! — хрипло воскликнул он. — Эльлор должен укреплять свое влияние на всех трех континентах, расширять связи с самыми отдаленными государствами. Потому что если этого не будем делать мы, то туда придет Шиэтра, а со временем и маголийцы.

Не хотелось работать на одних лишь патриотических лозунгах, но иного выхода у Росса не осталось. Надо долбить в одну точку, пока здравую идею и правильное начинание не заболтали профессиональные горлопаны до полной утраты разумности доводов с обеих сторон. Этого в принципе допустить нельзя!

Вот чего Джевидж не любил — это толкать дешевки, предназначенные вовсе не для парламентской трибуны, а для митинга какого-нибудь оголтелого вождя радикальной партии, состоящей из него самого, двух его любовниц, нескольких собутыльников и парочки наивных дурачков, привлеченных откровенной демагогией. Но отступать было некуда. Росс собрал последние силы и продолжил свою обличительную речь, до тошноты стыдясь самого себя, не сумевшего убедить Совет разумными и прагматичными доводами. Пользоваться примитивной пропагандистской агиткой — разве это не омерзительно?

— Величие Эльлора! Вот о чем должно думать! А вовсе не о несчастных тысячах.

«Тьфу! Проклятье! Гадость какая!» Даже вкус во рту был дерьмовый. Как там говорят в Маголи? Хотел соблазнить юную девственницу, а пришлось довольствоваться портовой шлюхой?

В такие моменты Джевидж ненавидел себя — пунцового, выкрикивающего всякую ура-патриотическую чушь с выпученными глазами. На поле боя он никогда не опускался до такого. Там слова одобрения приходили сами и зачастую становились единственным утешением и поддержкой для тысяч солдат. А тут Росс даже отчета не отдавал себе в том, что молол язык.

«Слава ВсеТворцу, не видит меня Фэйм сейчас», — думалось ему. Она бы точно не одобрила, хотя и судить не стала бы. Повезло лорду канцлеру с женой, просто повезло, и все. Когда с женщиной можно обсуждать политику на равных — это дорогого стоит, честное слово. Нет, Росс не уподоблялся тем лордам, которые в постели с супругой выбалтывают государственные секреты, но к суждениям Фэймрил он всегда прислушивался. В последний месяц беременности, когда профессор полностью запретил всякие интимные отношения, они обнаружили, что занимательнее искусных ласк могут быть только политические дискуссии. Охранников, по всей видимости, страшно забавлял лорд Джевидж, бегающий в одной ночной сорочке посреди ночи из спальни в библиотеку и обратно с книгами по истории. А что делать, если срочно требуется процитировать какого-то малоизвестного классика в качестве решающего аргумента?

Но светить голой задницей перед охраной не так постыдно, как распинаться для двух сотен упрямых ослов в мантиях.

Поистине неимоверными усилиями канцлер довел дело до решающего голосования и, к видимому невооруженным взглядом облегчению, получил необходимые две трети голосов. К этому моменту рубашка Росса насквозь пропиталась потом, язык покрылся сухой коркой, а перед глазами мельтешили огненные мушки…

…Когда в раскрытый в крике рот влетела муха, Росс просто раскусил негодяйку пополам и выплюнул на землю. Какая брезгливость, когда мухи разной масти и размера тут везде — роятся целыми тучами над головами людей и животных, ползают по лицам мертвецов, залезают под одежду? Какое-то мушиное царство.

— Огонь! — скомандовал полковник Унрейн.

Дьявол! Как он умудрился сохранить перчатки белыми? Неужели берег с самого начала? Вот ведь франт!

Воды едва хватает, чтобы не сдохнуть от жажды. Ни о какой стирке и речи быть не может, не говоря уже о регулярном бритье. Все насквозь провоняли потом и обросли бородами.

Три десятка пушек разом выплюнули пламя, через несколько мгновений стена кехтанского форта окуталась красно-бурым облаком, и в разные стороны полетели куски кирпичей. Гром канонады поглотил восторженные вопли пехоты. Проклятый форт держался до последнего, и каждый день осады только увеличивал количество жертв с обеих сторон…

— Там женщины и дети, милорд.

— Там солдаты и пушки, дьявол раздери!

Накануне маршал Джевидж предложил генералу Барссу выпустить из крепости штатских, под свое честное слово и письменные гарантии их неприкосновенности. Тот отказался наотрез. Сказал что-то в высшей степени высокопарное. Вроде «Бесстрашные не сдаются!».

— Огонь!.. Огонь!

Снова оглушительный грохот и дым, заволокший половину ослепительного неба, смешавшийся с полчищами мух.

— Вперед! В пролом!

— А-а-а-а!

— Залп!

Солдаты бросились в атаку, пользуясь замешательством защитников. Артиллеристы, как всегда, не подвели, разрушив крепостную стену до основания. Теперь осталось не дать кехтанцам опомниться, и тогда пехота завершит разгром уже внутри форта.

Джевидж успел вытереть шейным платком грязное и липкое лицо, прежде чем вражеский снаряд из чудом уцелевшей пушки взорвался почти рядом с ним, единым махом лишив и сознания и будущего…

— Пить хочу, — только и смог вымолвить Джевидж, когда обрадованный Айриз Гутторн полез к нему поздравлять и крепко жать руку в знак признательности.

• Предыдущая
• 22/132
• Следующая