Фантастика 1986 - Непомнящий Тихон Алексеевич - Страница 14

— Интересно, какая же завтра будет погода? — вздохнув, сказала Рената.

— Кажется, хорошая! — улыбнулся Алексей.

У калитки на асфальтированном пятачке, разрисованном разноцветными мелками, прыгала маленькая загорелая девочка.

Августовское солнце, заставлявшее деревья и столбы бросать недлинные тени, сонная сельская улица с выглядывающей из-за оград зеленью, ни одной души, кроме нее. Временами далеко за селом в клубах поднятой пыли погромыхивали проходившие грузовики да доносилось едва слышное тарахтенье трактора, и снова наступала тишина. Безлюдье только подчеркивало, что девочка здесь полная хозяйка, единственное живое существо на двух ногах с пестрыми бантиками в коротких косичках. Две смуглых ноги в белых гольфах выписывали а асфальте вензеля, понятные только их владелице. Девочка как девочка, обыкновенная августовская девочка, малышня на школьных каникулах. И настроение у нее было обычное — летнее, детское. Правда, немного хотелось есть; но она знала: папа скоро приедет на обед, поставит свой молоковоз перед домом, и они вместе с мамой сядут за стол на увитой виноградом веранде.

Кто-то позвал ее, пронзительно позвал, и она вздрогнула, остановилась, прислушалась. Ее давно звали. Большая серебристая стрекоза с радужными крыльями застыла прямо перед ней в воздухе.

Девочка, едва заметила ее, сразу поняла, что стрекоза необыкновенная, такой она никогда еще не видела, и она застыла там, где прыгала, среди расчерченных классов, с восхищением разглядывая кусочек чуда.

Стрекоза была и похожа и не похожа на живое существо. Она летала совсем не так, как другие, виденные девочкой. Сейчас она неподвижно зависла в одной точке, только полупрозрачные крылья бешено вращались, не издавая звука. Все цвета радуги переливались в них, и огненные искры вспыхивали, перебегая с края на край, образуя таинственные узоры, неведомые письмена.

— Девочка! Девочка! Это я тебя зову! — услышала маленькая прыгунья тонкий голосок и поняла, что именно чудесная стрекоза зовет ее, кто же еще?!

Стрекоза свободно уместилась бы на девочкиной ладони, протяни та руку. Но девочка внезапно оробела и не знала, что сказать.

— Отзовись, девочка, ты же слышишь меня! — верещала стрекоза, но ее писк не был назойлив, и девочка осмелела:

— Да, я слышу тебя.

Казалось, крылья стрекозы завертелись еще быстрее, а радуга на них засияла ярче прежнего, солнечные блики вспыхнули в больших выпуклых глазах.

— Здравствуй. Скажи, ты здесь живешь?

Девочка сосредоточенно помолчала и даже сунула палец в рот. Наконец ее губы разжались:

— Да, я здесь живу.

Стрекоза радостно взмыла вверх и тут же вернулась на прежнее место.

— Послушай, девочка, помоги мне. Я должен обеспечить посадку нашего корабля. Я всего лишь разведчик. Ведь это именно то место, где положено садиться? Подтверди, что я правильно понял ваши знаки, — девочка замерла, непроизвольно открыв рот, а вокруг нее точно в середине квадратов упали маленькие разноцветные шарики. Где была написана двойка, упало два красных, где старательно выведенная детской рукой белела пятерка — упало пять зеленых. И снова, и снова, желтые, синие, розовые, сколько написано, столько и упало. Падали, становились прозрачными и вскоре исчезали, будто таяли, не оставляя следов.

— Да, да! — закричала в восторге девочка. — Правильно! — И ее короткие косички с пестрыми бантами согласно взметнулись кверху.

— Тогда жди, скоро наш корабль опустится здесь, я вернусь вместе с ним! — Огненные искры забегали быстрее по радужным крыльям, слились в сверкающие дуги, и стрекоза ринулась прочь, теряясь в полуденной синеве.

Девочка запрокинула голову, но даже удалявшейся точки не различила в небе. Так она стояла и смотрела вверх, играть в классики больше не хотелось. Стрекоза не возвращалась, только в конце пыльной улицы заурчал мотор, и вот уже папин молоковоз въехал на асфальт у калитки. Девочка огорченно отступила, большой папа вылезал из голубой кабины, позади на большой желтой цистерне синели огромные буквы: «Молоко». Он вытер ветошью ладони, захлопнул дверцу и шагнул к дочери.

— Нет, нет! — замахала руками девочка. — Сюда нельзя, убери скорее машину. Сейчас сюда прилетят гости с неба.

— Что это ты сегодня придумала, чудачка? — засмеялся отец, подхватывая на руки брыкающуюся дочь.

Девочка пыталась что-то объяснить, рассказать, большие банты отчаянно мотались над ее головкой, все ближе к калитке, уже за ней, возле крыльца. Вот и мама вышла навстречу. Улыбаясь, встала на цыпочки, поцеловала отца и немного обеспокоенно попросила:

— Отпусти ее, отпусти же!

Девочка, едва коснулась ногами земли, хотела бежать назад, но ее рука оказалась зажата в огромной шершавой ладони отца. Вот они уже на веранде, и мама разливает дымящийся борщ по тарелкам.

Шшшш… бум! Шшшш… — незнакомый тревожный звук донесся с улицы от молоковоза.

— Я же говорила! — закричала девочка и заплакала, выбегая из-за стола.

Одна, две, пять ступенек, она бежит по дорожке, калитка, улица. Огромный неуклюжий молоковоз стоял как стоял, передними колесами наехав на разрисованные классики, а по желтой цистерне плясало радужное пламя. Цвета менялись в нем с головокружительной быстротой: красный, оранжевый, желтый, зеленый, голубой, синий, фиолетовый. Непонятные звуки больше не повторялись, язычки небывалого огня в полной тишине отчаянно цеплялись за крашеное железо.

— Что это? — вскрикнул выбежавший вслед за девочкой отец, не переставая жевать на ходу.

Он бросился к машине, ожидая бьющего в лицо жара, но коснулся рукой не больше обычного нагретого солнцем металла.

Язычки пламени прощально вспыхнули и погасли без следа. Девочка подбежала ближе и успела заметить, как налетевший ветерок подхватил и унес вдоль улицы щепотку серебристой пыльцы или пепла.

— Чудеса! — ошеломленно развел руками отец.

— Я же говорила, я говорила тебе, — подавляя рыдания, с упреком вымолвила девочка, но отец опять не понял, даже не послушал.

— Пойдем, — сказал он, пропуская мимо ушей слова дочери. — Будешь учить физику, все узнаешь. В природе черт-те что бывает. Пойдем-ка пообедаем.

И он увлек не сопротивлявшуюся на этот раз девочку домой.

Потом он уехал, снова стало возможно играть в «классики» на освободившемся пятачке, но девочке расхотелось. Она долго смотрела в вышину, ожидая увидеть нечто необыкновенное, но видела только белое облачко, которое при всем желании нельзя было принять за стрекозу. Она ждала весь следующий день и еще два дня, сама не зная толком чего. На четвертый ее смуглые ноги в белых гольфах снова запрыгали по расчерченным квадратам. Но нет-нет она останавливалась и подолгу смотрела в бездонную синеву, не вернется ли оттуда серебристая стрекоза с радужными крыльями?

Кончилось лето, девочка пошла в школу, а начавшиеся дожди смыли все, что начертили на асфальте разноцветные мелки.

Резкий звон будильника вызвал его из небытия, темного, болезненного, насыщенного призрачными, набегающими друг на друга словно волны кошмарами. Он захлопал, не открывая глаз, ладонью по столу, стоящему рядом с диваном, но будильник был далеко, на серванте, и, чтобы его придушить, нужно было подняться и пройти несколько шагов по холодному полу. Одна мысль об этом привела его в ужас, и он с головой закрылся толстым ватным одеялом, свернувшись в клубок, так в детстве он спасался от многих неприятностей. Еще минутку, сказал он сам себе, пряча голову под подушку, еще хотя бы минутку…

Но будильник продолжал надсадно звонить, противно дребезжа разболтанным молоточком, словно в жестяной банке жужжали сотни мух. Он попытался плотно закрыть глаза и ровно дышать, словно этот звон не имел к нему никакого отношения, но он уже не спал. И тогда он понял, что надо вставать, хотя еще никак не мог вспомнить — зачем.