Тривейн - Ладлэм Роберт - Страница 25
- Предыдущая
- 25/113
- Следующая
– Уэбстер, наверное, согласился бы с тобой, не исключено, что и президент тоже... И все-таки, Филис, я хочу, чтобы они все знали...
И в самом деле, мнение президента Соединенных Штатов совпало с мнением Филис. Он попросил через Уэбстера никому не сообщать о беседе с Джиллетом, пока сведения о ней не поступят из других источников. Но даже в этом случае президент просил Тривейна не вдаваться в подробности их разговора до специального разрешения из Белого дома.
Уэбстер также познакомил Тривейна с мнением Хилла, посла по особым поручениям. Тот вообще считал, что старик Джиллет хотел испытать Тривейна на стойкость. Большой Билли много лет знал этого придирчивого вояку, знал его особую тактику, которую тот обычно применял в подобных случаях. Вряд ли Джиллет созвал бы повторные слушания. Скорее всего, старик хотел как следует «прощупать» кандидата и, если бы Тривейн выдержал его натиск, утвердить кандидатуру с чистым сердцем.
На взгляд Тривейна, все это было слишком сложно. Его ни на миг не успокоили умозаключения Большого Билли.
С утра Филис ушла из номера: сказала, что посмотрит выставку НАСА в Смитсоновском центре. Эта выставка была всего лишь предлогом: Филис хорошо понимала, что Эндрю будет отвечать на бесконечные телефонные звонки. А в такие минуты он предпочитал одиночество.
Приняв душ и одевшись, Тривейн выпил четвертую за это утро чашку кофе. Часы показывали половину одиннадцатого, он обещал Мэдисону позвонить до полудня. Правда, он пока не знал, что сказать адвокату. Вообще-то он хотел сообщить адвокату о разговоре с Джиллетом и об их кружении вокруг квартала; в случае, если повторные слушания состоятся, тот должен об этой встрече знать. У Тривейна мелькнула эта мысль одиннадцать часов назад, во время их последнего разговора. Но сложность обстановки и странное возбуждение Мэдисона остановили его. Зачем усложнять и без того запутанную ситуацию? Состояние адвоката можно понять: накаленная обстановка на слушаниях, возвращение к постоянно пьяной жене и, наконец, эта в высшей степени странная трагедия. Тут даже блестящие адвокаты из Манхэттена не выдержат... Хорошо, что он обещал позвонить Мэдисону только к полудню: у обоих к этому времени будут ясные головы.
В дверь постучали. Тривейн взглянул на часы: наверное, кто-нибудь из прислуги.
Он отворил и увидел на пороге незнакомого майора в помятой форме, на которой поблескивали какие-то медные нашивки. Майор вежливо улыбнулся.
– Мистер Тривейн?
– Да, это я...
– Майор Пол Боннер, из министерства обороны... Вас должны были предупредить о моем визите. Рад познакомиться, мистер Тривейн!
Майор протянул руку, Тривейн машинально пожал ее.
– К сожалению, меня никто не предупреждал о вашем приходе, – сказал он.
– Не очень удачное начало! И тем не менее, мистер Тривейн, перед вами, так сказать, верный Пятница. К вашим услугам, сэр, – по крайней мере, до тех пор, пока не начнет функционировать ваш собственный штат!
– Даже так? А я и не знал, что мы уже начали работать!
Боннер уверенно прошел в комнату – сразу видно, что привык командовать. Лет сорока, короткая стрижка, загорелое, обветренное лицо – много бывает на воздухе.
– Что ж, – заметил он, – мы оба с вами в одном деле, мистер Тривейн. Вы по желанию, я по приказу...
Майор положил фуражку на стул, взглянул на Тривейна и улыбнулся.
– Я знаю, – продолжал он, – что вы весьма счастливы в семейной жизни, возможно, даже слишком счастливы... Ваша жена сейчас в Вашингтоне, вместе с вами... Так что один пункт можно вычеркнуть. Дальше, мистер Тривейн. Вы богаты как Крез, следовательно, не имеет смысла предлагать вам прогулку по реке: вдруг вы владеете самой рекой? А поскольку вы уже поработали в столице, вас вряд ли заинтересуют местные сплетни. Ко всему прочему, подозреваю, что вы знаете их лучше меня! Вы любите ходить под парусом – что ж, постараюсь научиться этому тоже. Сам я, к вашему сведению, прекрасно хожу на лыжах. Лучше всего вы чувствуете себя на средних высотах, поэтому нет смысла забираться куда-нибудь к черту на кулички... Короче говоря, мистер Тривейн, мы подыщем для вас прекрасный офис и арендуем его!
– Вы просто задавили меня, майор, – усмехнулся Тривейн, закрывая дверь. Он повернулся к офицеру.
– Прекрасно. Все идет по плану!
– Звучит так, словно вы прочитали мою биографию, которую я не писал...
– Вы – нет. Ее написал «Дядюшка Сэм». А я, естественно, прочитал написанное. Да, вы крепкий орешек!
– Но вы говорите так, будто страшно этим недовольны. Я не прав?
– Может быть, и правы, мистер Тривейн! – прекратил улыбаться Боннер. – Возможно, это не совсем вежливо с моей стороны, но я скажу. Я знаю, правда, лишь часть вашей истории...
– Понятно.
Тривейн подошел к чайному столику и указал майору на стоявшее рядом с ним кресло.
– Благодарю вас, – отказался тот. – Полагаю, для крепких напитков еще слишком рано...
– Я тоже так думаю, – ответил Тривейн. – Кофе?
– С удовольствием!
Тривейн налил кофе, и Боннер, потянувшись через стол, взял свою чашку.
– Что-то вы помрачнели, майор.
– Откровенно говоря, мне не нравится порученное Дело...
– Почему? Мне неизвестно, в чем состоит ваше задание, но, полагаю, где-то происходит схватка, к которой вы опоздали? Так?
– Я всегда успеваю, куда мне надо.
– Я тоже...
– В таком случае еще раз прошу прощения.
– Мне кажется, вы что-то недоговариваете...
– Тогда прошу извинить меня в третий раз, – откидываясь в кресле, проговорил Боннер. – Мистер Тривейн, два дня назад мне дали ваше досье и сказали, что я прикреплен к вам. Мне также сообщили, что вы очень важная персона и все, что я сделаю для вас, – на какой бы то ни было широте или долготе, где бы то ни было, – все будет воспринято с пониманием... Правда, мне нужно удостовериться, что вы в курсе дела... Вчера же стало ясным, что вы постараетесь распять нас, вбив в руки и ноги большие острые шипы. Мое положение отвратительно...
– Но я не собираюсь никого распинать!
– В таком случае мне будет проще... Вы не производите впечатление человека тяжелого...
– Благодарю вас, но не уверен, что полностью разделяю ваше мнение...
Боннер снова улыбнулся, чувствуя себя уже совершенно свободно.
– Я вынужден извиниться уже... в четвертый или пятый раз?..
– Не считал.
– Все время повторяю одно и то же... Но теперь я хотел бы предоставить возможность и вам высказать свои сомнения... Может быть, я помогу вам в них разобраться...
– Что ж, пожалуй... Ответьте, кого это я собирался распять?
– Видите ли, всем известно, что вы ярый антимилитарист и вам не нравятся методы Пентагона. Вы считаете, что на оборону идет намного больше средств, нежели требуется. Более того, вы хотите доказать это в вашем подкомитете. А что это значит? Только то, что полетят наши головы! Надеюсь, теперь вам понятно, мистер Тривейн, кого вы собираетесь пригвоздить?
– Может быть... Если не считать того, что все ваши обвинения весьма спорны...
И вдруг Тривейн замолчал: он вспомнил, что нечто подобное говорил ему погибший Джиллет. И он повторил фразу старого сенатора:
– Думаю, что они недоказуемы...
– Если это так, то я могу считать себя уволенным...
– Мне совершенно все равно, майор, – перебил его Тривейн, – уволят вас или нет, но если вы намерены оставаться со мной, нам лучше все выяснить с самого начала. Идет?
Пол Боннер достал из куртки конверт, вытащил из него три отпечатанных на машинке листка и, не говоря ни слова, протянул их Тривейну. Первый содержал в себе список правительственных офисов; второй представлял ксерокопию с именами, которую Тривейн вручил Фрэнку Болдвину почти две недели назад, накануне того ужасного события в «Плазе». Этих людей Тривейн собирался привлечь к работе в своем подкомитете. В списке было одиннадцать человек: четыре адвоката, три бухгалтера, два инженера – военный и гражданский – и два секретаря. Пять имен оказались помеченными какими-то загадочными знаками. Третий лист тоже содержал в себе имена, правда, Тривейну незнакомые. Рядом с каждым именем стояли квалификация сотрудника и предыдущее место работы. Просмотрев листки, Тривейн взглянул на Боннера.
- Предыдущая
- 25/113
- Следующая
