Яд для королевы - Бенцони Жюльетта - Страница 55

• Предыдущая
• 55/87
• Следующая

— Мы уже не в Испании, дорогая. В этой стране свое восхищение выражают менее музыкально. Так у вас в самом деле нет верного воздыхателя?

— В самом деле, воздыхателя у меня нет!

— В это трудно поверить. Мужчины, похоже, лишились глаз. А вы? Вы никого среди молодых людей не выделяете?

— Никого...

Шарлотта ответила своей подруге после небольшой паузы. И Сесиль сделала вывод, что у Шарлотты есть сердечная тайна, которой она не хочет ни с кем, даже с ней, делиться.

— Поверьте мне на слово, ваш сердечный покой не может длиться долго!

— Кто может это знать? Мне это пока неведомо. А ваше сердце, Сесиль, уже тронула чья-то любовь? Я знаю, что многие знатные молодые люди смотрят на вас с симпатией.

— Если и смотрят, то без большого прока. Ни один из них пока со мной не объяснился.

— Но ждать осталось недолго. Я уверена, очень скоро ваше сердце испытает нежное чувство.

— Вы думаете? Может быть. Но пока я служу в Пале-Рояле, этого не случится. Всем известно, что при дворе герцога Орлеанского много красивых и достойных молодых людей. Одна беда — женщины им интересны только своими нарядами, подражать которым они всегда готовы.

— Что правда, то правда, — вздохнула Шарлотта. — И я, право, не знаю, как удается нашей госпоже жить так дружно с герцогом Филиппом.

— А мне их дружба кажется естественной. В характере нашей госпожи присутствует много мужских черт, и они герцогу по душе. А вот с Генриеттой Английской все было совсем по-другому. Мало того что она была обворожительно женственна, у нее был еще и очень острый язычок. Они жили, как кошка с собакой!

Занятые интересной беседой, молоденькие фрейлины вышли на опушку рощицы, не заметив, что по той же аллее им навстречу идут два каких-то дворянина. Луна в этот миг вышла из-за облаков, словно надумав устроить небольшое представление, и осветила две изящные фигурки своим серебристо-белым светом. Один из мужчин замер на месте, не в силах оторвать глаз от чудных «фарфоровых статуэток».

— Луиза! — прошептал он, завороженный чудесным видением. — Луиза... Еще моложе... Еще красивее... Господи! Да может ли такое быть?..

— Ваше величество... Я не знаю...

Мадемуазель де Невиль охватило смятение — больше того: испуг, паника.

— Король! — едва слышно прошептала она.

Она схватила Шарлотту за руку, чуть ли не на бегу сделала реверанс, который механически повторила и Шарлотта, и увлекла подругу обратно в рощу, где они вмиг исчезли под сенью деревьев. Обе мчались, как безумные, пока наконец Сесиль в полном изнеможении не упала на скамью. Она, прижав к сердцу руки, набрала полную грудь воздуха, пытаясь отдышаться. Шарлотта, тоже с трудом переводя дыхание, уселась рядом с ней. Наконец, придя в себя, они заговорили.

— Что с вами случилось, Сесиль? — улыбнувшись, спросила Шарлотта. — Мы бежали от короля, будто от дьявола с хвостом и рогами!

— Мне кажется, я предпочла бы увидеть перед собой именно дьявола. Вы слышали? Он назвал вас Луизой!

— И что же?

— Так звали мадемуазель де Лавальер, которая удалилась в монастырь кармелиток. Вам уже кто-то говорил, что вы на нее очень похожи?

— Да... Были какие-то намеки...

— Хорошо еще, что при зыбком и таинственном свете луны он наверняка подумал, что это сходство ему только почудилось. Так было бы лучше для вас. Надеюсь, что так оно и будет...— Но вы мне не ответили, почему мы убежали.

— Если бы мы остались, нам пришлось бы отвечать на его вопросы и сообщить, кто мы такие. Шарлотта, скажите, вы уверены, что ваша мать — на самом деле ваша мать?

Услышав вопрос, Шарлотта не просто улыбнулась, она расхохоталась.

— Вы решили, дорогая, что я могу быть дочерью мадам де Лавальер? В таком случае, милая Сесиль, меня бы растила небезызвестная вам мадам де Ментенон вместе с другими королевскими незаконнорожденными детьми, и сейчас, вполне возможно, мне бы уже сватали какого-нибудь принца.

— Да, конечно, вы правы. Забудем об этом. Но пусть король думает, что ему привиделся в роще призрак. В белом платье в серебряном свете луны вы вполне могли сойти за воздушное привидение. Не дай бог, он увидел бы вас при свете солнца во плоти и крови.

— И что тогда?

— Вы могли бы вызвать у него симпатию.

— А разве это плохо?

— В тот же вечер вы оказались бы в его покоях, потом в его постели, а потом стали бы жертвой двух гарпий, которые готовы разорвать в клочки всех и вся, лишь бы не лишиться королевской привязанности. Я уж не говорю о том, что, быть может, вам пришлось бы тоже искать помощи у приора де Кабриера, как несчастной Фонтанж, которую мы никогда больше при дворе не увидим.

— И что же вы мне посоветуете? Немедленно уехать из Версаля и вернуться в Сен-Клу? Боюсь, что герцогиня Елизавета на этот раз не согласится меня отпустить.

— Я тоже так думаю. Не знаю, слышали вы или нет, но Фонтанж была не первой из ее фрейлин, которой Его королевское величество бросил платок. До нее в королевской постели уже побывали мадемуазель де Фьенн и мадемуазель де Лудр. Нашу дорогую курфюрстину подозревают в том, что она специально выбирает себе в фрейлины привлекательных девушек, чтобы вечно голодному людоеду — если только он не охвачен страстью, — было бы чем поживиться.

— Но говорят, что она влюблена в него. Разве влюбленные так поступают?

— Неужели вы думаете, что у герцогини Елизаветы есть какие-то иллюзии относительно собственной привлекательности? Но, если королю вдруг приглянется кто-то из ее окружения, он начинает чаще навещать ее, а ей другого и не надо.

— Так что же мне теперь делать?

— Ничего! Вернее, стараться быть как можно незаметнее и не попадаться Его величеству на глаза. В конце концов, не целый же год будут длиться версальские праздники! Через две недели мы опять уедем в Сен-Клу.

— Я сама об этом мечтаю, но вы забыли об одном пустяке.

— Каком же?— Короля на прогулке сопровождал дворянин. Вы знаете, кто это был?

— Вы имеете в виду герцога де Ларошфуко? Он главный обер-егермейстер при королевском дворе и уже только поэтому — лучший друг Его величества. Если бы речь шла о другом короле, то его можно было бы даже назвать фаворитом. Герцог — один из тех, кто поддерживал Фонтанж.

— Меня очень бы удивило, если бы герцог поверил в существование призраков!

— Герцог? Он верит только в самого себя и в свою придворную карьеру! Но вы, конечно, правы. Очень бы не хотелось, чтобы этот ловчий принялся выслеживать новую добычу и напал на след... Я вижу только один выход — завтра с утра вам надо «заболеть» и не выходить из комнаты до нашего отъезда.

Шарлотта и Сесиль волновались напрасно. Спустя пять минут после встречи, которая так поразила короля, он уже позабыл о ней: один из «голубых мальчиков», находящийся при Его величестве для особых поручений, прибежал и сообщил, что приехал месье де ла Рейни, он просит срочно уделить ему время для аудиенции и ждет Его величество в приемной. Если глава полиции позволил себе тревожить государя во время столь великолепного празднества, значит, случилось что-то чрезвычайное. И в то самое время, когда юные фрейлины вернулись к себе, и Шарлотта принялась слегка стонать, ссылаясь на боль в ноге, которую она только что подвернула (цветущий вид Шарлотты опроверг бы любую другую болезнь), Людовик XIV спешил вернуться во дворец, отдав распоряжение, чтобы месье де ла Рейни провели в Большой кабинет.

Де ла Рейни впервые приехал в Версаль, до этого он беседовал с королем только в Сен-Жермене. Когда двери Большого кабинета распахнулись перед гостем, то даже этот суровый и сдержанный человек не смог удержаться от восхищенного возгласа. В самом деле, Большой кабинет, расположенный в северо-восточной части дворца — один из самых великолепных образцов дворцовых покоев[55]. Все шесть его окон выходили в сад, который в ту ночь был ярко освещен огнями. Блеск многоцветного мрамора, сияние позолоченной бронзы, ослепительные краски плафона, на котором был изображен царь богов Юпитер, приготовившийся метнуть молнию... Де ла Рейни не мог не заметить в этой картине вполне определенной аллегории и разглядывал ее, не отрывая глаз, в тот миг, когда узорный паркет тихонько заскрипел под быстрыми шагами Его величества короля Людовика XIV. Де ла Рейни согнулся пополам, склонившись в самом наипочтительнейшем из поклонов.

• Предыдущая
• 55/87
• Следующая