Дорога в Омаху - Ладлэм Роберт - Страница 65

• Предыдущая
• 65/158
• Следующая

– В вигвамах.

– Простите, но я только что слышал слово «иглу». Мы что, снова вернулись к вопросу о холодильниках?

– Речь шла не о них, а о начальнике штаба при президенте…

– А я думал, он играл за Чикаго…

– Что, эти япошки уже и Чикаго покупают?

– Когда же этому придет конец! Они и так ведь заполучили и Нью-Йорк, и Лос-Анджелес!..

– И закупили «доджеры»…

– А я слышал, что «рэйдеры»…

– Я думал, что «рэйдеры» принадлежат мне…

– Нет, Смити, тебе принадлежит «рэмз»…

– Да заткнетесь вы? – взревел Фрогги. – Ровно через семь часов у меня встреча в Париже… А посему позволь мне спросить тебя, господин секретарь, что предпринял ты, чтобы блокировать писульку и не допустить просачивания вовне каких бы то ни было сведений о ней? Стоит только общественности пронюхать про иск, как изучением вопроса займется одна из комиссий конгресса. Дело затянется на многие месяцы, и в течение всего этого периода психи, питающие слабость к национальным меньшинствам, до умопомрачения будут распинаться в их защиту в сенате и палате представителей. Перспектива не из блестящих! И обойдется нам все это в миллиарды!

– Позвольте мне сделать сперва сообщения не столь уж приятного свойства, – сказал государственный секретарь, ударяя с силой левой ладонью по голове, чтобы как-то унять неугомонный глаз. – Пытаясь оградить себя от напастей с помощью денег, мы наняли самых что ни на есть отпетых патриотов-мерзавцев, чтобы собрать хотя бы и незначительный компромат на всех этих психов и кретинов-судей, узревших какие-то там достоинства в насквозь пропахшем плесенью заявлении. Но наши усилия пошли прахом. Мы даже растерялись от неожиданности, так и не поняв, как это они, выпускники Школы права, сохранились вдруг в столь девственной чистоте: этого не удавалось еще никому.

– А вы пытались задействовать Голдфарба? – поинтересовался Дузи.

– С него-то мы и начали. Но он быстро бросил это дело.

– В «Супербоуле» он никогда не сдавал своих позиций. Конечно, он еврей, и я никогда бы не пригласил его пообедать в «Луковом клубе», но он был чертовски хорошим игроком. И что же, неужели и ему не удалось раскопать никакой грязи?

– Он потерпел поражение. Манджекавалло признал в беседе со мной, что Хайми Ураган «растряс – я цитирую его – все свои мозги». Голдфарб даже уверял Винсента, будто этот вождь Повелитель Грома в действительности не кто иной, как мифический канадский биг-фут или же гималайский йети – тот самый ужасный снежный человек.

– Золотой Голдфарб – это сама история! – произнес печально глава совета директоров «Петротоксик». – Я собираюсь продать свои акции компании по производству жевательной резинки «Ураган»: мамочка и папочка всегда учили меня предвидеть ситуацию на рынке.

– Ради бога, умолкните! – заорал блондинистый владелец «Зенита» и, снова взглянув на часы, обратился к госсекретарю: – Ну а как насчет благостных сообщений, если таковые имеются?

– Говоря без затей, – начал Пиз, водворив кое-как мятежный глаз на место, – наш отбывающий в ближайшее время в мир иной директор ЦРУ подсказал нам выход из создавшегося положения. Прежде чем Верховный суд вынесет окончательное решение, составителям искового заявления племени уопотами, а именно вождю Повелителю Грома и его поверенным, придется предстать перед судьями для устного опроса.

– И?

– Они там никогда не появятся.

– Что?

– Кто?

– Винни Бам-Бам использовал свои связи с мафией. А мы поступили и того лучше.

– Что?

– Кто?

– Как?

– Мы собираемся обратиться к услугам определенной части нашего спецконтингента, многие из которого пребывают в данный момент в тюрьме. Задание наши помощники получат достаточно четкое: уничтожить вождя Повелителя Грома и присных его… Видите ли, Манджекавалло, которому предстоит скоро стать покойничком, был прав, говоря: «Если вы устраните причину, то не будет и следствия».

– Слушайте, слушайте!

– Прекрасное шоу!

– Дьявольски чудесный сценарий!

– Нам известно, что этот сукин сын Повелитель Грома и его коммунистические прихлебатели находятся в Бостоне. Мы должны найти этого субчика и его насквозь прогнивших и начисто лишенных патриотизма коллег.

– Но под силу ли тебе сделать это? – спросил ледяным тоном спешащий в Париж Фрогги. – Пока что ты не слишком преуспел.

– Практически все на мази, – заверил его госсекретарь, полностью взяв под контроль свой левый глаз. – Этот ужасный человек, которого арестовали в Бостоне, Цезарь Непроизносимый, находится сейчас в изоляторе при клинике государственного департамента в Вирджинии и, как они говорят, «накачан под завязку» «сывороткой правды». К концу дня мы узнаем все, что известно ему. И, Смити, я думаю, тебе пора уже приниматься за работу.

– Сделаем все как надо.

Элджернон Смитингтон-Фонтини вышел из лимузина в самом, казалось бы, неподходящем для этой персоны месте – у жалкой бензоколонки на окраине Грейсонвилла, штат Мэриленд, представлявшей собою своего рода реликт, сохранившийся с тех времен, когда местные фермеры заполняли тут рано поутру баки своих грузовиков горючим или просто болтали по нескольку часов кряду о погоде и прочих вещах, ворчали по поводу падения цен на рынке на сельхозпродукцию и сетовали на проникновение в их отрасль специализированной техники, что было для многих из них подобно похоронному звону. Смити кивнул владельцу заправочной станции – он же и рабочий, – сидевшему на видавшем виды плетеном стуле у двери:

– Добрый день!

– Хэй, красавчик! Входи и пользуйся телефоном сколько душе угодно. Деньги можешь оставить, как всегда, на прилавке, и, как всегда, я тебя сроду не видел.

– Понимаете, старина, меры предосторожности из соображений дипломатии.

– Рассказывай, приятель, своей жене об этом, но не мне!

– Дерзость несовместима с твоим положением.

– У меня с этим проблем нет: любая шлюха – любое положение…

– Однако же!.. – Вот и все, что нашелся сказать Смитингтон-Фонтини.

Пройдя в крошечное помещеньице, он повернул налево, где возвышался треснутый, покрытый пластиком прилавок, заляпанный жиром и испещренный грязными пятнами. На нем-то и стоял телефонный аппарат, которому минул уже не один десяток лет. Подняв трубку, Смитингтон-Фонтини набрал номер:

– Надеюсь, я не помешал?

– Ах, синьор Фонтини! – откликнулся голос на другом конце линии. – Чем обязан я такой чести? Полагаю, в Милане все идет как по маслу?

– Совершенно верно! Как и в Калифорнии.

– Счастлив, что мы смогли вам услужить.

– Но решение, которое принято только что, не доставит тебе особой радости. Не считая всех прочих гадостей, отмене оно не подлежит.

– Послушайте, что кроется за столь зловещими словами?

– Esecuzione.[112]

– Che coza? Chi?[113]

– Tu.[114]

– Me?..[115] Ax они, сукины дети! – взорвался Манджекавалло. – Мерзавцы!.. Тутти-фрутти… Ублюдки!..

– Мы должны обсудить план действий. Я предлагаю корабль или самолет: вопрос о возвращении на родину остается открытым. Билет у тебя будет в один конец.

В состоянии, близком к апоплексическому удару, Винни Бам-Бам нажимал яростно на кнопки своего тайного телефонного аппарата в нижнем ящике правой тумбы письменного стола. Дважды на суставах его пальцев появлялась кровь, когда он задевал рукою за острые края боковых деревянных панелей. Наконец он пролаял номер комнаты в отеле, куда пытался дозвониться.

– Да-а-а? – протянул сонно Крошка Джо по прозвищу Саван.

– Отрывай от постели свой ублюдский зад, Джо: сценарий изменился!

– О чем ты там?.. Ах, да это же ты, Бам-Бам!

– То, что это так, можешь побиться об заклад на могилы своих предков в Палермо и Рагузе! Эти гомики в своем шелковом исподнем только что решили убрать меня! После всего, что мы для них сделали!

• Предыдущая
• 65/158
• Следующая