Правосудие во имя любви - Бакстер Мэри Линн - Страница 8

• Предыдущая
• 8/75
• Следующая

Но сейчас ему не хотелось о ней думать. Сейчас надо посмотреть, как старикан прихорашивается перед зеркалом. Не иначе, надеется сегодня после вечерни пойти налево, когда мать, как всегда, сляжет с мигренью. Папаша наврет ей, что собирается допоздна работать у себя в кабинете: дескать, если он понадобится, пусть позовет. Но еще не было случая, чтобы он ей понадобился.

Когда Томас впервые застукал отца с женой дьякона, он был как громом поражен. Ему и в голову не приходило, что папаша способен на такое распутство. Преподобный Дженнингс был высок ростом и чуть сутуловат. Его темные волосы уже тронула седина, а глаза прятались за очками в серебряной оправе. Но он всегда был безупречно одет и блистал красноречием, которое могло обмануть кого угодно, только не Томаса. К сыну он относился с равнодушным отчуждением и вспоминал о его существовании только тогда, когда поступки отпрыска могли задеть репутацию проповедника.

Однажды случилось так, что Томасу пришлось забежать днем к отцу в церковь, чтобы опередить разгневанного соседа и признаться, что, гоняя на машине, он помял соседский драндулет. В церкви никого не было, но до Томаса донесся приглушенный хохоток. Он направился к каморке с табличкой «ПАСТОР» и обнаружил, что дверь приоткрыта. Надо же было отцу именно в этот момент запустить руку за пазуху дьяконше.

Томас следил за ними из-за двери со злорадной ухмылкой, потом на цыпочках отошел, оставаясь незамеченным, и решил, что этот случай можно будет когда-нибудь использовать к собственной выгоде.

Теперь, глядя, как отец наводит лоск, Томас не стал мысленно упрекать его в сластолюбии. Сам-то он — яблочко от яблони. Его тоже хлебом не корми — дай залезть девчонке в трусы. Томас нахмурился, вспомнив про Кейт.

— Куда направляешься, сын мой? — заметил его преподобный Дженнингс.

— Сейчас Джексон зайдет, поедем кататься.

— Помни, ты не должен опаздывать в церковь.

Томас переминался с ноги на ногу.

— Помню, помню. Я заеду за Кейт, и мы придем вместе.

— Ну что ж, она хорошая девушка. Мы с мамой одобряем твой выбор.

— Рад слышать, — Том ерзал, как на иголках. — Кажется, Джексон уже здесь. Я пошел.

Он выскочил за дверь и увидел Уэйда Джексона, семенящего по дорожке.

— Где тебя черти носят? — обрушился на него Томас.

— Где-где, «травку» для тебя доставал, ты же сам просил.

— Тебя только за смертью посылать.

У Уэйда дернулась щека.

— Будешь ругаться — вообще не стану больше приносить.

— А куда ты денешься? — презрительно бросил Томас. — У самого-то в карманах хоть шаром покати.

Уэйд покраснел, но возразить было нечего.

— Пошли отсюда, пока папаша не засек.

Нырнув в свой старый, разбитый «форд», Уэйд пошарил под приборной доской и выудил несколько набитых «косяков».

— О-о, кайф! — с вожделением протянул Томас, хватаясь за сигарету, как утопающий за соломинку. Через мгновение оба уже глубоко затягивались сладковатым дымом. Сгустившиеся сумерки скрывали их от глаз случайных прохожих и любопытных соседей.

— Ну вот, полегчало, — Томас набрал полные легкие дурмана и задержал дыхание.

— Ты совсем обкурился. Слушай, а с ней-то у тебя, похоже, дело не сладилось?

— Спокойно, Уэйд, за мной не пропадет.

Джексон гадко захихикал.

— Поглядим. Что-то тебе последнее время не везет.

— Отстань.

Уэйд не сдержал злорадного смешка.

— Заткнись, понял? Я сказал, что уложу ее — и точка. Это вопрос времени, вот и все.

— Может, так, а может и нет. С чего ты взял, что она для тебя на все готова?

Губы Томаса сжались в тонкой, злой усмешке:

— Брось, тебе здесь ничего не обломится. Она в твою сторону и смотреть не станет.

Томас проклял тот день, когда проговорился, что с Кейт вышло не так, как ему хотелось. Он собирался овладеть ею в первый же вечер, но она заупрямилась, и он решил не торопить события. Однако время шло, и терпение его подходило к концу.

Он еще докажет Уэйду… Сегодня же. Иногда он спрашивал себя, зачем вообще держать при себе этого толстого болвана, но ответ напрашивался сам собой. Уэйд был у него на побегушках, только свистни. Даже «травку» для него покупал. Сам Томас не мог так рисковать: ведь у него отец — священник, а мать в родительском комитете.

Уэйду-то что: у них в семье десять детей, да к тому же, как и у Кейт, за душой ни цента. Ему терять нечего. Кроме того, Томас был уверен, что у Уэйда свой интерес: популярность Томаса отраженным светом падала и на него.

Но иногда Уэйд начинал наглеть, и Томасу приходилось ставить его на место.

— Вот так-то, друг мой, — назидательно сказал Томас между затяжками, — Кейт Колсон — не твоего поля ягода.

— Пошел ты к черту, — огрызнулся Уэйд.

— Это ты мне говоришь? Да у меня отец проповедник, мне один путь — не к черту, а к Богу.

— Не больно-то заносись. А Кейт, между прочим, не подарок. Голь перекатная.

— Да, тут ты прав, — ехидно подтвердил Томас, — да ведь мне с ней под венец не идти, мне бы только разочек ее в кусты затащить. Не пропадать же такому добру.

От этих разговоров Томас почувствовал возбуждение. Теперь он не мог думать ни о чем другом. Да еще «травка» подействовала. Желание становилось непереносимым.

— К тому же девушка она неглупая, — добавил Томас, чтобы подразнить Уэйда. — С тех пор как мы стали встречаться, я чуть ли не в отличники вышел с ее помощью.

— Ладно, хватит трендеть. Надоело.

— Ай-ай-ай, что это мы так рассердились? — ерничал Томас.

Уэйд засопел и бросил на него злобный взгляд:

— Настанет час — все тебе припомнится. Вот тогда я на тебя погляжу.

— Никогда не настанет такой час, друг мой. Знаешь, как в Писании сказано: поступай с ближним так, как он хотел бы поступить с тобой.

— У тебя не все дома, Дженнингс.

Томас рассмеялся и томно сказал:

— Мне пора. Меня ждут любовные утехи.

— Тебе нравится этот парень?

— Да, мама, очень нравится.

Мейвис глубоко вздохнула:

— Папа велел, чтобы вы с ним сходили в нашу церковь, а потом сразу домой. Завтра в школу.

— Мы договорились идти в методистскую церковь, сегодня преподобный Дженнингс читает проповедь. — Кейт встревожилась: действительно, по средам и воскресеньям отец требовал, чтобы она сидела рядом с ним на передней скамье в его церкви. — Но ведь большой разницы нет, правда?

— Наверно. Церковь есть церковь.

Кейт не ответила. Она повернулась к зеркалу и принялась расчесывать волосы, но смотрела на отражение матери. Ей стало не по себе. Мейвис выглядела измученной и бледной, синяки под глазами стали еще темнее.

— Мама…

— Что, дочка?

— Папа опять… тебя обидел?

Мейвис выпрямилась, но отвела глаза:

— С чего ты взяла?

Кейт догадывалась, что мать чего-то недоговаривает, но не стала расспрашивать. Ей сейчас не хотелось слышать правду, чтобы не омрачать предстоящую встречу с Томасом.

— Так мне показалось.

— Беги, а то опоздаешь.

Мать вышла из комнаты. Кейт не могла думать ни о чем, кроме Томаса. Я люблю , пело ее сердце. И он тоже ее любит, он сам признался ей в первую встречу, покрыв ее лицо и грудь влажными поцелуями. Она покраснела, вспомнив, какие вольности позволила ему в тот вечер. Ну и пусть. Она сходила с ума от его поцелуев.

Она влюблена, вот и все.

Им так редко удавалось побыть наедине. Она дорожила каждой минутой, проведенной с ним. Ее преследовал страх, что отец запретит им встречаться. Она не могла поверить, что он до сих пор смотрит на их дружбу сквозь пальцы. Но Энджи оказалась права: Томас был сыном священника, а это, в глазах ее отца, служило гарантией порядочности.

Они с Томасом встречались уже целый месяц. Ее жизнь перевернулась…

Грубый голос отца прервал ее мысли:

— Ухажер твой приехал.

— Скажи ему, что я сейчас.

— Вот еще. Сама иди.

Но даже отцовский нрав не мог омрачить ее радость. Сияя улыбкой, она как на крыльях выпорхнула за калитку.

• Предыдущая
• 8/75
• Следующая