Тариф на лунный свет - Кюрти Ильдико фон - Страница 15

• Предыдущая
• 15/27
• Следующая

– Эге-ге, Кора! Правда, чудесный вечер?

Shit. Я как королева-мать посылаю дружелюбный кивок с балкона на балкон.

– Угадай, что сегодня сделал Деннис?

Больно мне нравятся такие вопросики! Почему я должна что-то угадывать?

– Он в первый раз послал тебя на фиг?

Я знаю, что матери не понимают шуток, когда речь идет об их чадах. Но еще я знаю, что Марианна и без того не понимает шуток. А потому – разницы никакой.

– Нет! Гораздо лучше!

Марианна наклоняется над перилами балкона. Я не особенно одобряю такого рода общение. Мы похожи на старых прачек, которым субботним вечером нечего делать, кроме как во все горло переносить сплетни от крыльца к крыльцу. То, что фактически я вынуждена делать именно это, раздражает меня до крайности.

– Деннис утром сделал «а-а» в горшочек! Я чувствую, что сейчас полагается выразить полный восторг. Тишина между нашими балконами воспринимается как мощное к этому поощрение.

Но восторга я отнюдь не испытываю. И вообще не настроена притворяться, будто я в восторге.

– Неужели? И этой куче ты, конечно, уделила почетное место в вашей наборной кассе?

– Конечно нет.

В Марианне поражает то, что она никогда ни над кем не смеется и никогда не обижается, если смеются над ней. Только поэтому она способна выносить такую соседку, как я, и такого мужа, как Рюдигер. Наверно, она и есть то, что называют простой, солнечной натурой. Она прощает все. Поскольку половину адресованных ей колкостей просто не понимает, а с другой половиной соглашается.

Когда она догадалась, что Рюдигер изменяет ей с женщиной из расходной бухгалтерии, то была само спокойствие.

– Ты знаешь, – сказала она мне, – Рюдигер в постели не такой уж молодец. Я этой женщине не особенно завидую. Рюдигер очень хороший отец, а ночью, как и я, предпочитает спать с закрытыми окнами. В конце концов, это главное. Я знаю его лучше, чем та бухгалтерская кляча.

Еще я почти что завидую ей. Не из-за Рюдигера, ясное дело. Но я завидую ее незатейливости. Никогда я не буду такой незатейливой. Это уж точно.

– Ну, мне пора бежать! Целую, Кора. Приятного вечера.

С Марианной Бергер-Мор я познакомилась четыре месяца назад, когда ее двухлетнего сына Денниса вырвало мне на туфли.

Я и без того терпеть не могу детей. По мне они уж слишком непосредственны. Они изрекают скучные банальности, и от них никак не уберечься.

Моя кузина отмечала свое сорокалетие. Ее пятилетняя дочь Пия радостно показала на меня пальчиком и воскликнула:

– Смотрите-ка! Тетя Кора похожа на Морлу[26]!

Все посмотрели. Но вот беда: маленькая пакостница была абсолютно права. За два дня до того я рассталась с Сашей и проводила ночи с быстро пустеющей бутылкой солодового виски в одной руке и книгой «Одиночество как шанс» в другой. Как еще можно при этом выглядеть!

– Пия же только пошутила, – сказала моя кузина. – Ты выглядишь восхитительно, Кора. Как распустившийся бутон. Честное слово!

– Спасибо, – сказала я. Не имею ничего против благонамеренной лжи.

Весь праздничный вечер я проревела в сортире. Не в состоянии была терпеть на себе сострадательные взгляды гостей.

Когда тебе за тридцать и ты рассказываешь людям, что недавно рассталась со своим другом, они глядят на тебя так, словно ты им сейчас доверительно сообщила, что жить тебе осталось всего несколько дней.

«О, ты еще найдешь себе подходящую пару», – говорят они при этом.

Или:

«На нем свет клином не сошелся».

Или:

«Женщина вроде тебя долго одна не остается».

Но на уме-то у них при этом наверняка совсем другое.

Так вот, общение с детьми ни разу не оставило во мне приятных воспоминаний. И когда я заметила Денниса, который громко рыдал, стоя на тротуаре – а я как раз собиралась шмыгнуть в турецкую овощную лавку, – моим первым бессознательным побуждением было перейти на другую сторону и сделать вид, будто сосредоточенно изучаю чек из магазина. Чека у меня, однако, не было. Ведь именно тогда я в очередной раз сидела на диете и рассчитывала завершить свой овощной день единственным киви. Собственно, я предпочитаю бананы. Но киви по форме как-то безобидней. Когда я покупаю бананы, у меня всегда такое впечатление, будто торговец-турок насмешливо скалится. Так, будто я не могу позволить себе вибратор. Возможно, я несправедлива по отношению к этому человеку, но с некоторых пор избегаю покупать у него овощи определенных сортов, в том числе огурцы и крупную морковь.

Деннис рыдал все громче, а мне не хотелось показаться бесчеловечной.

– Где же твоя мама? – сказала я лаковым голосом воспитательницы детского сада и погладила ребенка по голове.

Ребенок не сказал ничего. Только завопил еще громче.

– Как тебя зовут, малыш?

Я не имела представления, могут ли дети в его возрасте говорить.

Мальчик перестал кричать и робко на меня взглянул. Подействовало все-таки. Я собралась с духом.

– Где же ты живешь? – спросила я и выдавила из себя рассчитанную на ребенка улыбку.

Малыш не сказал ничего. Уставился на меня. Потом его лицо исказилось, и он блеванyл мне прямо на туфли.

Я и сообразить не успела, что, собственно, произошло, как услышала позади себя взволнованный голос.

– Денни-и-ис! Ты что это там делаешь? Денни-и-ис!

Денни-и-ис тут же облегчил желудок еще раз. В мою сумочку.

Тут на нас обрушилась дама примерно моих лет. Она была весьма худощавой, если не считать невероятно широкого таза. Отчего выглядела довольно странно. Как вертикально стоящий питон, который как раз переваривает дорожный знак. Что за таз! Чудо… При наличии такого таза рождение Денниса никак не могло быть трудным. Больше проблем должно было доставить его воспитание.

– Денни-и-ис! Тебя вырвало? Ой-ой! С вами все в порядке? Ой, мне так жаль! Он так всегда делает, когда волнуется. Денни-и-ис, плохой мальчик! Ой-ой! Погодите, у меня есть носовой платок.

Она извлекла на свет тряпку, при взгляде на которую никак нельзя было даже представить себе, что ею можно что-то очистить. В ужасе я подалась назад.

– Ах, оставьте, – сказала я поспешно. Я живу совсем рядом. Это, должно быть, легко отмывается холодной водой.

– Ах, вы тоже здесь живете? Мы сюда въехали всего пару недель назад. Господи, как неловко! Ой, пожалуйста, пойдемте скорей с нами. Позвольте мне это отмыть. Ну, пожалуйста, пойдемте.

Она властно схватила меня и потащила через улицу, одновременно вцепившись в руку своего ребенка, вновь поднявшего дикий рев на всю улицу. Не будучи в силах обороняться, я вскоре оказалась в квартире, обставленной, как я это называю, ужасающе честно, то есть выдающей хозяев с головой.

Скажу одно: рухлядь в позолоте. Мягкая мебель в защитных чехлах. Старая наборная касса со свинцовыми литерами. Аквариум с гуппи. Но самым худшим из того, что имелось в квартире, был муж, сидевший перед телевизором.

– Рюдигер! Смотри-ка, у нас гость. Рюдигер не шелохнулся. По-моему, если кого-то зовут Рюдигер, то это еще хуже, чем если кого-то зовут Кнут. Рюдигер кинул на меня равнодушный взгляд и усилил громкость телевизора. Боже милостивый! Такого ущербного лица я не видала еще ни разу в жизни. Мужчина выглядел как задница, которая силится удержать газы.

– Ах, я ведь еще не представилась! Меня зовут Бергер-Мор. Марианна Бергер-Мор, сказала Марианна Бергер-Мор.

– Меня зовут Хюбш. Кора Хюбш, – сказала я.

– Ах, как мило!

Ха. Ха. Ха. Марианна обрадовалась удачной шутке. Рюдигер не сказал на это совсем ничего, а только сделал звук телевизора еще громче и обратился к жене:

– Сколько сейчас времени?

Марианна опустила на пол сына и взглянула на ручные часы.

– Четверть седьмого.

Рюдигер сказал:

– Так я и думал.

Потом встал и закрыл дверь комнаты. Мне стало еще более не по себе.

Этим вечером я провела примерно час на малюсенькой кухне Марианны. Занимаясь чисткой моих туфель и сумочки, она заставила меня выпить несколько рюмок вишневого ликера Eckes и выслушать безумно скучную историю ее жизни, которую мне бы сейчас совсем не хотелось пересказывать. Лишь когда она сказала, что является специалистом по информатике, я стала внимательней.

• Предыдущая
• 15/27
• Следующая