Бабки в Иномирье (СИ) - Богатырева Татьяна - Страница 30

• Предыдущая
• 30/55
• Следующая

Потом из недр сумки появилась юбка индийского хлопка, кофта моя кашемировая, все еще пеплом присыпанная, да сарафан летний, в котором я на пляж хожу. Синий, в крапинку. Глаза Тимина, по мере появления предметов на кровати, становились все шире и шире, пока не стали именно такого размера, чтоб линзы вставлять удобно было. Что я и сделала. Последним я платочек достала и да ленточку красную. И приступила к работе.

– Ты не трусь, мы сейчас с тобой так замаскируемся, что тебя отец родной не признает.

– А зачем?

– А мы пойдем во дворец, но не через парадные двери, а через черный вход, где слуги да кухарки с горничными ходят. Как думаешь, есть там такой?

– Наверное, есть. Я не помню. Мал был слишком, когда отец меня привозил в прошлый раз.

– Ты, парень, не тушуйся. Я из тебя девку сделаю, чтоб вовнутрь проникнуть. Запомни, никто во дворце не знает столько, сколько прислуга. Высокородные на нее внимания не обращают, и говорят обо всем. Так что наша задача – смотреть да слушать. Понял?

– Понял. Афина, а как же папа?

– Боюсь я, Тима, что схватят его. Не понравился мне его друг Галард. Скользкий он какой-то. Небось, уже во дворец слетал, да и все о твоем отце врагам рассказал. Но мы твоего отца выручим, если что. Ну, ты как, готов?

– Готов.

– Тогда примерь сарафанчик-то.

Сарафан мне по колено был, а ребенку по щиколотку. Я ему косу заплела с красной лентой, а лента не простая, заговоренная. Ежели дорогу найти, или сбежать – бросаешь ее через левое плечо и говоришь – «Засиделась я тут у вас, пора мне в путь дороженьку» – и по ленте идешь. Она сквозь стену проведет, да из погреба закрытого на свет белый.

Одеваю я Танюшку, так назвала я вампиреныша, а сама учу его уму-разуму.

– Если в разные стороны разойдемся – не теряйся, сюда беги. Если что плохое – ленту брось, она тебе выведет, только не забудь ее в конце пути с пола поднять да на волосы повязать. Метку на тебя свою я поставлю, – и вколола ему в подол булавку английскую. – По ней всегда тебя найду.

И вот стоит передо мной девчонка, на вид неказиста, на груди бусы рябиновые, на голове платочек в незабудках повязан. Сарафан поверх рубашки одела да поясок затянула. Красавица! Сапоги только вид портят – слишком новые. Но и тут выход есть. Взяла я жменю золы из камина, да их замазала. Прощай, мой французский маникюр за сорок долларов! Под ногти грязь втерла, лицо слегка мазнула, и сама к облачению приступила.

Косу скрутила, да под парик, седыми космами лицо завесивший. Юбку поверх штанов, кофту мою, многострадальную, только в окошко пыль стряхнула. И шаль прабабкину, а на нее столько заклинаний наложено, что я и сама не знаю. Кажись, как скатерть – самобранка она тоже работает.

Только в таком виде нам через тот вход, через который все ходят, нельзя. Я окошко распахнула, по сторонам поглядела: вроде, нет никого, окошко в боковой тупик выходит, только кот на заборе соседнего дома сидит да на меня смотрит. Я Тима за руку, да на метлу, а сама сзади села – так мы из окошка и влетели. Потом я древком по земле стукнула, в клюку метлу переделала, и мы пошли. Я, слегка согнувшись да прихрамывая, а Тим рядом бежит, в сарафане путается, но терпит.

-Ну, будут меня тут кормить, или как? – Совсем не воинственно бурчу, раздираясь в душе между желанием потрепать утешающе эту несчастную глазастую голову и остатками мстительности.

Ну, да, грозная я. Как гроза летняя. Налетела, пошумела, дров наломала и растаяла в умытом небе.

До следующего раза.

-Будут. – Вспыхнули радостью зеленые глазки.

Гном с готовностью вскакивает и бежит вперед меня по лесенке, а я топаю следом, испытывая огромное сожаление, что всё же не решилась его погладить.

М-да, весна, что ли на меня так расслабляющее действует, или это наша извечная, бабско-Йожская жалостливость не ко времени проснулась?

Так усыпить ее срочно тройной дозой снотворных наговоров! От жалости слабость, а мне сейчас слабой быть никак нельзя! Слабыми в чужих мирах дороги мостят!

Ой, а кто же это у нас на кухне такой нарядный гуляет, я от изумленья едва не споткнулась!

Рубашечка белоснежная, волосы русые с прозеленью по плечам, рубашечку распирающим, шелком промытым рассыпаны…

А зеленые глаза смотрят с тревожным вопросом, мириться я пришла или ссориться?

А вот ни то и не другое! Как с вами обращаться, это я еще по вашему поведению посмотрю, но это раньше я была у вас на положении бедной родственницы. Теперь я баб Йога в тылу врага, и тактика будет соответственная!

– Вия, спрашивает, кормить ее будут? – Счастливо сияет наивными глазками меньшой, и старший, светлея глазами, немедля пододвигает мне стул.

И начинает ловко уставлять стол тарелками и мисками.

Вот давно пора было, так-то! А то на полу кормить собирался! Нет, не забыла я еще про это, я хоть и не злопамятная, но не до такой же степени!

Вилки у них, хоть и двузубые, но имеются, а вот ножей не видать! А куски мяса… ну, когда я в кошачьем облике, то в самый раз, а вот подкрашенными губками аккуратно не поесть!

– Ножика нет? – Спрашиваю в никуда, загадывая, кто из них первый за ножом рванет.

Рванули оба. Но нечто более приемлемое, притащил Талм. Такой кухонный ножище, каким капусту по осени в деревнях рубят. Не все, конечно, до кого механизация дошла, те в комбайне крошат.

Зато Атанчик чего приволок! Свой загадочный то ли топор, то ли кувалду! Нет, не отправила я его обратно! Любопытство мне бы этого в жисть не простило!

Я инструментик из чехла вытащила и обомлела! Красота! Вот бы мне такой на хозяйство!

Что значит, зачем?

Не знаю!

Но, что дома я ему применение бы нашла, точно понимаю! Может просто на коврике повесила, гостей пугать! И то польза!

На что он похож?! Хм. Да ни на что. С одной стороны ровный, как топор, и острый… аж синевой отливает. А с другой закругленный и c зубьями! О, вот ветки в садике старые пилить… хотя, пожалуй великоват… руки уже оттянул. Я топорик аккуратно в чехол убрала и хозяину вернула.

Замечательный говорю, у тебя инструмент, только мне и ножа довольно.

И так он от этой похвалы разулыбался, что я даже загляделась. И что, спрашивается, ходит человек, то есть гном, с мрачным лицом, раз у него такая улыбка в запасе обалденная! С такой улыбкой только в шоу-бизнесе работать, а не лес валить!

Ну, поужинали мы. Сказала я спасибо и в свою комнату уйти хотела… да посмотрела в несчастные глазки меньшого… и не пошла. Вместо этого уколола палец ножом и слизнула алую каплю.

Идем, гном, погуляю с тобой напоследок!

Нет, на улицу мы не пошли, уже стемнело, а подсветки и фонарей вдоль тротуара тут не предусмотрено.

Повел меня сияющий от счастья гном вверх по лестнице. Ну, дошли, вот и верхняя площадка, вон моя комната, вон еще две двери… вон шкаф… эй, гном, и что ты придумал?

Ой, оказывается кое-что интересное! Шкаф открыл, а там лестница на чердак.

У, как интересно! Лезли, пока до люка не добрались, распахнул его Талм, а там…

Дыра прямо в звездную пропасть! Вылезли огляделись… эх, жаль фотоаппарат в мешке, а мешок в том, человеческом облике спрятан!

Небо темно синее, звезды все незнакомые… И так мне грустно стало, хоть плачь. Что я здесь делаю, в этом чужом мире, на чужой крыше, когда у меня своя есть?

Но тут из-за дальней горы краешек чего-то желтого показался… как сливочным маслом по сердцу! Луна! Ты и тут такая же, родимая моя, бабок Йожек первый помощник!

– Вия… ты чего вздыхаешь? На нас обижаешься?

– Нет, глупый гном, луной любуюсь! У нас она точно такая же! Как вы ее зовете?

– Селия.

– А мы свою Селена. Похоже, правда? Расскажи, про свой мир… чего знаешь…

Хитрый гном поближе подобрался, за ушком меня чешет… мррр… пррриятно… и потихоньку рассказывает…

Мир этот Тезар зовут… и еще у всех свое названье есть… мы свой край зовем Дарот, летом живем на стоянках, а зимой перебираемся в город.

• Предыдущая
• 30/55
• Следующая