Поцеловать осиное гнездо - Кэрролл Джонатан - Страница 13

• Предыдущая
• 13/57
• Следующая

Мы проехали по Болдуин-стрит и свернули направо на Бродвей. Я улыбнулся, поняв, куда мы направляемся. Фрэнни остановил машину перед ухоженным красно-белым домиком с верандой, проходившей по периметру всего дома. С обеих сторон росли высокие каштаны. Теперь дом был в куда лучшем состоянии, чем когда я видел его в последний раз.

– Знаешь, чей это дом, Кассандра?

– Нет. – Она облокотилась на спинку переднего сиденья между Фрэнни и мной.

– В этом доме жил твой папа.

– Правда? Он никогда мне его не показывал. Можно посмотреть?

Мы вышли на тротуар перед домом.

– Почему я никогда здесь не бывала, папа?

Я хотел ответить, но Фрэнни поднялся на веранду и подошел к входной двери.

– Хотите заглянуть внутрь?

Он вытащил связку ключей и потряс ими, показывая, что может открыть дверь.

– У тебя есть ключ?

– От моего собственного дома? Конечно! – Не дожидаясь нашей реакции, он отпер дверь и вошел. Я догнал его уже в гостиной. Меня раздирали два желания – хотелось задать ему кучу вопросов и вместе с тем хотелось просто постоять там и повспоминать.

– Ты здесь живешь? Ты купил мой дом?

– Да! Уже семь лет.

– Сколько ты за него заплатил?

Фрэнни посмотрел, нет ли рядом Касс.

– Не твое собачье дело. Я купил его, когда женился. Моя жена работала исполнительным директором на «Эн-би-си», так что у нас была тогда куча денег. Когда мы разошлись, она оставила мне дом.

– Поздравляю! Когда я разводился, мне после раздела каждый раз приходилось проверять, не оттяпала ли жена какую-нибудь часть моего тела. Можно осмотреть?

– Разумеется. Хочешь чего-нибудь выпить? Кассандра, ты чего-нибудь хочешь?

– Можно пива?

– А тебе, Сэм?

– Ничего не нужно. Я слишком потрясен. Фрэнни Маккейб владеет моим домом. Ты у кого его купил, у Ван Гелдеров?

– У их сына. Они переехали во Флориду, а дом оставили ему. – Он двинулся в кухню. – Если тебе нужно посмотреть, валяй. Поднимись наверх, если хочешь.

– Можно, папа? – Касс выжидательно посмотрела на меня.

– Давай. Я собираюсь немного посидеть тут.

Через несколько минут Фрэнни вернулся с банкой пива в одной руке и стаканом молока в другой.

– Ты пьешь молоко?

– Хорошая штука. Так что с Паулиной? С чего это ты решил написать про нее?

– История слишком интересная, чтобы от нее отказаться. Я уже давно о ней думаю. Почему ты считаешь, что ее убил не ее парень, а кто-то другой? Ты должен все мне рассказать, ведь я ничего не знаю.

Он уселся напротив меня, сжимая стакан обеими руками.

– Я покажу тебе дело. Они с этим Эдвардом Дюраном в ту ночь гуляли вместе. Он приехал на выходные, чтобы побыть с ней. Он утверждал, что они поехали к реке выпить и позаниматься любовью. Он только запомнил, что выпили лишнего и страшно разругались. В самом деле страшно. Аж подрались. Потом успокоились и выпили еще.

– А из-за чего они разругались?

– Из-за того, что она хотела его бросить. Сказала, что она его не уважает и хочет уйти. Последнее, что он запомнил, – как она вылезла из машины, а он пошел за ней. Она подошла к воде, он следом. Она говорит: пошел вон. Он ее ударил. По лицу. Она упала и стала на него кричать. Наговорила кучу гадостей, точно спятила. Чересчур даже для сумасшедшей Паулины. Он пришел в ужас и убежал к машине, надеясь, что она опомнится. А пока ждал, все пил и, в конце концов, отключился.

Когда очнулся, прошел уже час. Он посмотрел на часы – половина двенадцатого. Паулина так и не вернулась. Он снова вылез из машины и осмотрелся, но ее не было. Он подумал, что она пошла домой. Его все это страшно разозлило, и потому он поехал к себе, в Бедфорд.

– Но ты говорил, что, когда его схватили, он сознался.

– Сознался, что был с ней один, что они подрались, что он ее ударил, что отключился. В прошлом он не раз вел себя во хмелю буйно – доказательств тому было немало. Нетрудно сделать вывод. А этого, друг мой, достаточно, чтобы убедить присяжных, было признаваться во всем этом? Что они поругались и что он ее ударил? Это же бессмысленно. Он ведь так и не признался, что убил ее?

– Не признался.

– А ты думаешь, что это не он?

– Да. – Фрэнни одним глотком допил свое молоко.

– А кто же?

– Мы говорим без протокола?

Я покачал головой.

– Я не записываю, и на мне нет подслушивающей аппаратуры.

– Успокойся, Сэм. Ты думаешь, мы где? В каком-нибудь полицейском сериале? Помнишь Дэвида Кадмуса?

В комнату вернулась Касс. Фрэнни встал и протянул ей пиво.

– Ты его точно помнишь? Такой тщедушный. Шлялся с Терри Уокером и Джоном Лешером.

Я с трудом вспомнил фотографию из нашего школьного ежегодника: трое мальчишек замерли вокруг 16-миллиметрового кинопроектора, все в застегнутых до подбородка строгих белых рубашках и очках в тяжелой черной оправе, как у Кларка Кента.

– Черви! Конечно, помню.

Фрэнни присел на диван рядом с Касс.

– Давно, когда мы ходили в школу, всякий парень, который умел обращаться с логарифмической линейкой, сек в математике и прочих науках и никогда не попадал в передряги, считался никудышным. Мы звали их червями.

Касс закатила глаза.

– Червями? Боже, ну и злые же вы были!

– И гордились этим! Но знаешь, Кассандра, твои сверстники наверняка теперь придумали таким, как они, другое прозвище. Может быть, зубрилы? Или зануды? Называй как хочешь, но те парни были черви... Однако я кое-что раскопал, о чем ты, Сэм, держу пари, не догадывался. Отцом Дэвида Кадмуса был Гордон Кадмус. Тот самый Гордон Кадмус.

– Гангстер?

– Он самый, дружище. Собственный крейнс-вьюшный мафиозо. Мы тогда просто этого не знали. Думали, он занимается бизнесом. У него в городе было несколько заведений. Мы бы так не издевались над сынком, знай мы, кто у него папаша.

Касс посмотрела на меня, потом на Фрэнни.

– А кто такой Гордон Кадмус?

– Одиннадцать лет назад в одном нью-йоркском ресторане сидели трое: Гордон Кадмус, Джерри Каргл и Джордж Уэйзер. В ресторан вошли двое в кожаных пальто и расстреляли всех троих. Никто из посетителей, конечно, не запомнил внешности стрелявших – запомнили только кожаные пальто. Ничего не видели, ничего не слышали. В показаниях зафиксировано, что один из убийц потом подошел к телу Кадмуса и воткнул ему в глаз шоколадный эклер. Потом они ушли, и больше их не видели. В одной из твоих книг есть нечто похожее, а, Сэм?

– В «Татуированном городе». Этим все и заканчивается в моем чертовом романе! Боже, если бы я знал, что на самом деле одной из жертв был отец Кадмуса!.. Но какое он имел отношение к смерти Паулины?

– Паулина уже тогда знала, что он гангстер. Она время от времени встречалась с ним в течение двух лет.

– Фрэнни, когда она умерла, ей же было всего девятнадцать!

Он пожал плечами.

– Некоторые рано начинают этим заниматься. Особенно такие, как Паулина.

На какое-то время мы замолчали. Фрэнни опрокинул свой стакан, чтобы допить последние капли. К моему удивлению, первой заговорила Касс.

– Папа, помнишь, я говорила тебе про ту девушку, Ложку? С татуировкой? Суля по вашим рассказам, она во многом похожа на Паулину. Ее девиз – «сделай это сейчас, потому что потом может быть поздно».

Фрэнни невесело засмеялся.

– Точно! Подумаешь о Паулине, и ясно становится, что девица то ли ничего не боялась, то ли совершенно ничего не соображала. Я так и не понял, что из двух.

Я оглядел комнату, где провел детство. Вон в том углу мы всегда ставили елку. А вон там наш пес Джек вставал на задние лапы, чтобы выглянуть в окно. Фрэнни тоже бывал у нас. Он неловко садился на краешек стула, и ему нелегко было отвечать на расспросы моих родителей, дожидаясь, когда я спущусь, и мы опять отправимся на поиски приключений.

– Это серьезное дело, Фрэнни. Почему ты ничего не предпринял? Ни с кем не поговорил?

– Я со многими говорил. Когда-нибудь я расскажу тебе об этом.

• Предыдущая
• 13/57
• Следующая