Драконовское наслаждение - Ольховская Анна Николаевна - Страница 3

• Предыдущая
• 3/57
• Следующая

А для наблюдения за ходом беременности Венцеслав нанял одного из лучших акушеровгинекологов Москвы, профессора Либмана, попасть к которому было ох как непросто, а уж уговорить Иосифа Львовича мотаться из Москвы в поместье и обратно...

Но ничего, все получилось. Когда есть деньги, все получается, в этом Кульчицкий убеждался не один раз.

Вот, даже удалось достать рекомендованный Либманом экспериментальный препарат, разработанный во Франции. Средство чрезвычайно дефицитное, потому что гарантирует рождение ребенка с повышенными умственными способностями.

Он действительно сделал все возможное и невозможное для появления на свет идеального представителя человеческого рода, даже нянькукормилицу из деревни подобрал. Марфа Лобова, позор семьи, сбежавшая год назад из дома в погоне за городским счастьем. Не хотела, видите ли, коров пасти и в огороде ковыряться! А кому ты еще нужна, тетеха? Грудастая, крепкая, румянец во всю щеку, голубоглазая, коса до пояса, да еще и наивная, к городской жизни не привычная.

И трех месяцев не выдержала Марфуша в городе, вернулась с плачем к батюшке с матушкой, кинулась в ноги, моля о прощении. Они и простили поначалу, пока новая беда на нос не полезла – брюхо. Нагуляла их девка байстрюка неведомо с кем, и ведь не признается, кто папаша.

Вот так и стала Марфа Лобова изгоем в деревне, даже повеситься хотела, но о ней узнал Дворкин, рассказал хозяину и посоветовал взять девку в дом – лучше няньки не найти. И молока будет вдоволь, Магдалене можно не беспокоиться, и преданность гарантирована.

Кстати, кажется, Марфа тоже собралась рожать, чтото ее возле обожаемой хозяйки, которую девушка действительно полюбила всем исстрадавшимся сердцем, не видно. Ну да ладно, сама справится, баба крепкая.

Главное сейчас – Магдалена и их сын. Пора бы уже и появиться Кульчицкомумладшему на свет.

И словно в ответ на мысли отца сверху, из спальни, донесся заливистый плач новорожденного.

А через мгновение – жуткий, захлебывающийся вопль Магдалены.

ЧАСТЬ I

Пресвятый Боже, страшното как! Сыро, темно, дышать тяжко. И тело все болит, словно по камням тащили или... В зубастой пасти?!!

Ойой, не надо, Груня, даже думать не смей об этом! Матушка ведь говорила, что чудищ не бывает, что идолища поганые, языческие давно огню преданы, и, ежели примстится какое, надо молитву сотворить, и оно, идолище, в сей момент сгинет!

А она вот не успела... Потому что черничную поляну, на ягоды больно богатую, нашла. И, не желая с подружками делиться, с которыми в лес пошла, затаилась, на их ауканье не отзывалась. Потеряться не боялась, она эти леса вокруг деревни вдоль и поперек исходила.

Правда, в эту часть леса деревенские не ходили, дурной славой она пользовалась. Навроде как люди тут пропадают, в основном девки молодые из соседних деревень. Не так чтобы часто, раз в году, а то и того реже, но ведь пропадают же! А бабки с тех деревень, что живут здесь с рождения – ихто село барин целиком перевез из Сибири лет тридцать назад, так что свои бабки местных легенд и не знали раньше – бают, что гдето в лесу есть Белая Пещера, где живет Змей Горыныч. Давно живет, тыщу лет, а то и дольше. Раньше, в стародавние времена, когда Змей помоложе был, он в страхе всю округу держал, деревни жег, баб да ребятишек истреблял, скотину воровал. Мужики вроде пытались извести чудище, да не вышло. И тогда начали поклоняться ему, богом своим сделали. И, чтобы Змей больше деревни не разорял, каждый год ему в жертву приносили самую красивую девку. Ну, как приносили – приводили. Девку, разодетую в самые лучшие одежки, отводили к пещере, привязывали там к дереву и оставляли. А что уж с ней чудище делало – неведомо. Может, ело, а может...

Ой, даже думать про такое страшно!

А потом вроде перестали местные Змею поклоняться, истинная вера, христианская, на землю Русскую пришла. И много веков держалась, пока Никон, сын змеев, не решил веру на свой лад перекроить. А несогласных с никонианцами притеснять стали, так что пришлось истинно верующим, коих старообрядцами назвали, в тайгу уйти, скиты там обустроить. Но и там со временем достали, так что спасибо барину, Венцеславу Тадеушевичу (пока имя его заучила, немало тумаков от батюшки досталось), спас, уберег, сюда привез, оградил от мира антихристова. И не надо туда никому, вон, Марфушка Лобова сбегла когдато, и чем закончилось? Приползла к своим родителям на брюхе. Вернее, с брюхом. И, если бы не сердце жалостливое барыни, Магдалены, быть Марфушке самой последней скотницей, всеми презираемой. А так ходит теперь важная такая, иначе как Марфой Петровной и кликать нельзя – как же, нянька и кормилица барчука, Сигизмунда! А чего ей не быть кормилицей да нянькой – своето дите в родах померло, некому помочь было, в тот день барыня от бремени разрешалась, так вся дворня там была, чтобы под рукой на случай беды какой.

Но с барыней никакой беды не приключилось, родила красивого крепкого мальчонку, вот только с молоком беда – ни капли грудь не давала.

А Марфушку брюхатую, между прочим, сразу для того и брали, чтобы дите барское кормила в первую очередь. А потом уже свое.

Но свое – никто не знает, кто у Марфушки народился, сын или дочь, она ни с кем из деревни о том говорить не желает, даже с отцом и матерью – родилось пуповиной обмотанное, не дышал ребеночек. Окажись врач или хотя бы повитуха их деревенская рядом, может, и откачали бы ребятенка. А так – помер.

Говорят, Марфа чернее ночи первое время ходила, но потом ничего, отошла, и к сыну барскому, ею выкормленному и вынянченному, так привязалась, что чисто собака за ним бегает.

Ой, стукнуло чегойто! И шуршанье, и поскребывание! И чего ее понесло в ту сторону! Ведь не зря люди про сына Змеева сказывали: мол, лежало яйцо в пещере тысячу лет, а теперь ему срок настал, и вылупился Змееныш. Видать, не зря девок Змей в пещеру таскал, потому как Змееныш обликом на человека смахивает. Бабки, в лес этот ходившие, его видали, правда, издаля, мельком, да еще и подслеповатые они. Но все сходились в одном – Змееныш ходит на двух ногах, у него две руки, вроде человеческие, а вот голова – Змеева. Зеленая, страшная, вся в чешуе, зубищи из пасти торчат, и язык длинныйпредлинный.

Матушка с батюшкой, конечно, над старухиными байками посмеивались, но в эту часть леса строгонастрого запретили ходить.

А она, Груня, не послушалась. Потому как очень хотелось всех удивить, показать, какая она добытчица, ловкая да умелая. И жена из нее хорошая выйдет, хозяйственная. Может, родители Феденьки на это внимание обратят и сватов зашлют.

А как удивишь, ежели окрестные леса все хоженыперехожены, ягоды там и не осталось почти? Вот и решила, никому не говоря, в тот лес пойти. Все равно ведь матушка говорила – нет никакого Змея, а ежели что, молитва поможет.

Вот только не успела она, Груня, молитву сотворить, сомлела от страха. А как не сомлеть, когда, услышав шорох за спиной, она, увлеченная сбором крупных, чернофиолетовых ягод, обернулась и увидела ЕГО?!!

Все так, как бабки сказывали: рукиноги человечьи, зеленые и гладкие, как у ящерки, а морда...

Она помнит только, что захлебнулась от собственного крика, в глазах потемнело, и все.

В себя пришла только здесь. А где это ЗДЕСЬ, где?!

Темно, сыро, и лежит она на чемто неровном, твердом, как камень.

Груня трясущимися руками ощупала поверхность, на которой лежала. Точно, камень, только обтесанный, словно... пещера?!!

Белая Пещера?!!!

ГЛАВА 1

Задумалась. И если бы над глобальными проблемами бытия, о мировом кризисе или, на худой конец, о падении моральных устоев в современном обществе, так ведь нет! С самого утра пытаюсь понять, как правильно называть жителей славного города Сысерть?

• Предыдущая
• 3/57
• Следующая