Мила Рудик и загадка Сфинкса - Вольских Алека - Страница 50

• Предыдущая
• 50/82
• Следующая

— Ой! — пискнула Белка и простонала: — Не надо маме нагоняй! Это будет ужасно!

— Где ты ему в этот раз дорогу перешла? — спросил Ромка у Милы.

Мила наблюдала, как призраки медленно слетались к правителю подземного царства, и одновременно перемещалась взглядом из ложи в ложу, надеясь обнаружить как можно раньше, где теперь появится Лютов, поэтому ответила не сразу.

— Помнишь, Берти с ним недавно сцепился?

— Ну?

— Ну я ему потом кое-что сказала… Пару слов.

Ромка красноречиво кашлянул.

— Понятно…

— А ведь больно… — поморщилась Мила и снова подула на ожоги…

В следующие полчаса представления Поллукс Лучезарный менял облики как перчатки. Он предстал перед зрителями в образе отвратительной и злобной старой ведьмы — Яги. И в образе Минотавра с головой быка, повергшего всех присутствующих в ужас жутким громовым ревом. И в образе Апи, скифской змееногой богини земли. И даже в образе циклопа — одноглазого великана, такого огромного, что сцена-островок лишь каким-то чудом удерживала его в воздухе.

Каждый раз, когда ярусы со скрежетом трогались с места и начинали свой круговой ход, Мила, Ромка и Белка лихорадочно принимались рыскать взглядами вдоль лож. Они осматривали и ложи третьего яруса и ложи первого яруса; Ромка даже перегнулся через перила, пытаясь заглянуть в ложи бенуара, но все было без толку — Лютов словно сквозь землю провалился.

— Может, он решил, что с тебя хватит, — предположила Белка, — и ушел?

Мила в ответ только отрицательно покачала головой — она ничуть не сомневалась в том, что любых, даже самых изощренных издевательств над ней Лютову много бы не показалось. Если бы он мог — он похоронил бы ее в крапиве.

— А может, дал задний ход? — в свою очередь выдвинул версию Ромка. — Мы же теперь наготове, врасплох застать уже не выйдет.

— Сомневаюсь, — снова качнула головой Мила. — Начать и так вот все бросить на полдороге? Не в его стиле. Да и хитрый он: ум сильный, воля как железо — помнишь, что про него Зеркальный Мудрец говорил год назад на Распределении Наследников?

— Не помню, — хмуро буркнул Ромка.

Мила быстро глянула на него: на Ромкином лице промелькнула тень недовольства. Когда при нем говорили о чьих-то выдающихся способностях, Ромке это было не по душе. Улыбнувшись незаметно для него, Мила отвернулась, продолжая изучать взглядом ближайшие ложи третьего яруса. Только вполголоса произнесла, обращаясь скорее к самой себе, чем к Ромке:

— А я помню.

Белка устало вздохнула:

— Ну по крайней мере здесь его нет, иначе мы бы уже его нашли. Наверное, ему просто что-то помешало. Неожиданно. Ведь бывает же такое, в самом деле.

Она откинулась в кресле и, устроившись поудобнее, обратила восхищенный взор на Поллукса Лучезарного. Вскоре сел и Ромка, которому, судя по выражению его лица, бесплодные поиски до смерти надоели — он выглядел уставшим и раздраженным.

Мила подумала, что, возможно, Белка права, и с Лютовым случилось что-то непредвиденное, что и помешало ему продолжить начатое. Она подняла глаза на знаменитого лицедея.

Поллукс Лучезарный в этот момент был, наверное, в лучшем своем облачении — в облике римского бога войны Марса. Его доспехи сияли ярче костров Купалы: золотой шлем с высоким продольным гребнем алого цвета, спускающимся до самой спины, огромный круглый щит и златокованый меч.

Марс вскинул свой меч над головой, и все призраки вокруг него разом превратились в свирепых воинов, бросающихся друг на друга. Через несколько мгновений в воздухе разгорелась самая настоящая призрачная битва — то здесь, то там кто-то падал замертво. Мила подумала, что в таких случаях битву называют кровавой, потому что текут реки крови, но призракам, к счастью, проливать было нечего, поэтому они просто падали, сраженные противником, и растворялись в воздухе.

Единственное, что было настоящим — это звон оружия. Но так как призрачные мечи издавать звук никак не могли, то Мила решила, что это — чары Поллукса Лучезарного. Звон раздавался буквально отовсюду, и Мила невольно покрутила головой, словно пытаясь разобраться в этой магии звуков, найти ее секрет… Но обнаружила она кое-что другое.

Друзья Милы были так увлечены развернувшимся у них на глазах сражением, что не замечали того, что случайно заметила Мила, — Нил Лютов находился в соседней с ними ложе второго яруса. Повернувшись боком к театру боевых действий, он стоял лицом к Миле, положив одну руку на перила, а другую, с перстнем, сжав в кулак на уровне груди. Морион на перстне не спеша разгорался, источая чернильную синь, а Лютов желчно улыбнулся, явно довольный тем, что ему опять удалось застать Милу врасплох.

Но на этот раз Мила во что бы то ни стало решила дать ему отпор. Она подняла руку с перстнем так же, как и Нил, остановив ее на уровне груди. Мила скорее почувствовала, чем увидела, как ее карбункул зажегся красно-рубиновым светом. Тяжело дыша, она напряженно следила за Лютовым, чтобы не пропустить тот момент, когда он решит атаковать ее.

Однако Нил почему-то не спешил, словно специально тянул время. Прищурив глаза, в этот момент совсем черные, он будто бы гипнотизировал Милу пристальным немигающим взглядом и выжидал.

Выжидание это Миле совсем не нравилось. Она сосредоточилась на карбункуле, чувствуя, как все сильнее разгорается огонь ее камня.

Нил медленно, словно издеваясь, разжал кулак и вытянул широко расставленные пальцы в сторону Милы. Черный морион пульсировал и странно дурманил сознание Милы угнетающей синевой. Ощущение было знакомое и очень неприятное.

«Только не дать ему снова поиздеваться надо мной, — стучало в голове Милы. — Нельзя ему уступить. Ни в коем случае…»

Мила уже готова была бросить в Нила какое-нибудь заклинание, потому что точно видела: он собирается сделать именно это. Но вдруг что-то показалось Миле неправильным…

Со странной улыбкой, ехидством растянувшей его рот, Нил поднял руку и… резко поменяв направление, выбросил ее в сторону круглого острова в центре воздушной сцены…

От неожиданности Мила успела только широко распахнуть глаза и молниеносно повернуть голову вслед заклинанию Лютова. Все, что она успела заметить, — как полупрозрачная иссиня-черная молния ударила в золотое лезвие меча Марса.

Звон оружия вмиг смолк. Клинок меча треснул и вспыхнул искрами, а в руке Марса осталась только рукоять. Почернел золотой щит и раскололся на части. Величественный красный гребень на шлеме сначала окрасился в цвет гнилой вишни, а затем поник, словно увял. Но самое ужасное произошло дальше. Доспехи Марса, мгновение назад сверкавшие золотом, приобрели желтовато-коричневый оттенок и, размякнув, странной жижей потекли по его рукам и ногам. Метаморфоза Поллукса Лучезарного выглядела просто отвратительно.

Зритель в ложах изумленно притих, а призраки, застывшие в воздухе, испуганно отлетели от знаменитого лицедея подальше, в то время как сам Поллукс Лучезарный потрясенно оглядывал то, что осталось от его облачения. А в следующее мгновение он резко повернул голову и посмотрел прямо на Милу. Его взгляд наткнулся на яркое рубиновое сияние… И тут все сознание Милы наполнилось диким ужасом, когда она поняла, что произошло.

Она бросила быстрый взгляд на Нила. Так и есть — черный морион не излучал даже крохотного огонька. Не было ни малейших признаков того, что буквально несколько секунд назад камень изрыгнул хорошую порцию магии. Другое дело — ее собственный перстень. Карбункул, не успевший истратить ни миллиграмма своей магической силы, полыхал как пламя.

Черные брови Поллукса Лучезарного грозно сошлись на переносице.

— Мила? — тихо и испуганно то ли прошептала, то ли пропищала рядом Белка.

Мила сглотнула и огляделась по сторонам. Друзья смотрели на нее с недоумением, не понимая, что произошло. Альбина неподалеку — строго, холодно, многообещающе. Акулина — недоверчиво, но вместе с тем разочарованно.

А в соседней ложе Лютов с издевательской ухмылкой медленно опустил ладонь одной руки на раскрытую ладонь другой, красочно изобразив захлопнувшуюся крышку гроба.

• Предыдущая
• 50/82
• Следующая