Гарри Потер и Обряд Защиты Рода - Collinerouge Danielle - Страница 48

А потом я нечаянно услышала разговор Джеймса с его друзьями. Сириус презрительно фыркал в мой адрес, говоря, что я не стою таких переживаний. Петтигрю, вот кто бы мог подумать, какой гаденький он иногда бывает, поддакивал ему, что впрочем, не мешало ему при встрече со мной мило и заискивающе улыбаться! А Ремус сказал ему слова, за которые я была согласна его благодарно расцеловать!

– Ты любишь её, Джеймс, поэтому постарайся измениться. Мне показалось, что ты ей очень нравишься, просто она тебя боится. Скажу честно, я бы на её месте тоже тебя боялся.

– А мне показалось, что она ненавидит меня, - грустно ответил Джеймс, но в этот момент Блек повалился рядом от смеха и почему-то принялся толкать в бок Питера, словно он превратился в боксерскую грушу.

На это раз терпение лопнуло даже у Джеймса, он психанул на Сириуса и ушёл. Мне стало так жаль его, что я сделала то, чего никогда бы не совершила, если бы не была влюбленной дурой – я догнала его и попросила прощения. Джеймс схватил меня и сжал в объятьях (я не сильно патетично пишу, милый Дневник?).

Тогда я сказала ему:

– Послушай, Джеймс, ты мне действительно нравишься, но я … не могу встречаться с тобой, потому…что ты какой-то очень… яркий, что ли… За тобой бегают столько девчонок, ты же бросишь меня, как только я тебе надоем, ведь правда?

– Нет, Лили, нет! – он это почти закричал, и, знаешь, Дневник, я почувствовала, что он совершенно искренен. Он начал говорить, что давно меня любит, что ни с кем не смог встречаться – даром, что девчонки вокруг него вьются, что уже испробовал все, чтобы привлечь моё внимание. На что я ему грустно заметила, что он все делал не то.

– Завтра мы уезжаем на лето домой. У нас будет два месяца, чтобы обдумать, как быть дальше, - серьёзно сказала я.

Джеймс ответил, что через два месяца я его не узнаю, что он докажет, что любит меня и с ним стоит встречаться.

Потом было бесконечное лето. Знаешь, мой милый Дневник, я никогда так не хотела в Хогвартс, как в этом году. Джеймс часто присылал мне сов с письмами, в которых говорил, что, дескать, меняюсь, исправляюсь, Слинявуса не задираю (можно подумать, что летом это так трудно сделать!) и по-прежнему люблю. Учитывая, что на это лето он приютил у себя дома сбежавшего от родителей Блека, то, что он регулярно слал мне письма, значит, что он, похоже, и впрямь меня любит. Моё предчувствие подсказывало мне, что Джеймс что-то задумал. Я считала дни до конца каникул. Петуния – это моя сестра – стала совершенно невыносима. Она ненавидит меня, считает меня злой ведьмой из сказки, боится, что я заколдую её. На самом деле она ненавидит меня за то, что в меня влюбляются её женихи, хотя я совершенно этого не хочу. Бедняга Петуния некрасивая – худая, угловатая, а ещё у неё великовата нижняя челюсть. Я по сравнению с ней просто вейла какая-то. У неё снова завелся жених – на этот раз банкир. Он некрасивый, такой же тощий, как моя сестрица, нескладный, но зато на крутом авто. Я на всякий случай прячусь, когда он к нам приходит. Если этот зануда пустит на меня слюни, Петуния меня точно убьет. Мама тоже переживает, чтобы не повторилась прошлогодняя история. Тогда меня, 15-летнюю девчонку, увидел её однокурсник, с которым она начала встречаться. Одурел совсем, влюбился и оборвал наш телефон. Петуния закатила истерику по поводу того, что я – тварь такая, причаровываю её парней.

Несмотря на мои прятки, Оливер сбежал от Петунии. Похоже, на сей раз виноват её характер – Петуния очень непростой в общении человек, она злая, завистливая и ужасная сплетница. Пишу это с прискорбием, мой дорогой друг Дневник, ведь не смотря ни на что, Петуния – моя сестра. Даже мама часто делает ей замечания, что нельзя себя так вести. Тогда сестрица психует, что в этом доме любят всяких ведьм, а нормальным девушкам нужно просто куда-то убираться. Это ужасно, милый Дневник, мама уже не знает, как нас помирить.

Однако наступило 1 сентября, и я снова встретилась с Джеймсом. Он сильно повзрослел за лето, стал таким красавцем, что моя бедная влюбленная душа, едва не выпрыгнула из груди. Он так со мной поздоровался! Похоже, он и впрямь изменился, стал спокойнее и… даже не знаю, как сказать. Но я поняла, что соглашусь с ним встречаться, даже если он прямо сейчас начнет кривляться на пару с Блеком – о, этот красавчик стал ещё красивее, хотя уж куда ещё! Но со мной поздоровался довольно мило, наверное, Джеймс все лето проводил с ним воспитательную работу. Ремус выглядит изможденным. Он, бедняга, какой-то болезненный, даже вынужден часто пропускать уроки. Мне его так жаль. Хороший парень. Ах, чуть не забыла, Питер Петтигрю - по-прежнему серенький и меленький. Жадно и заискивающе заглядывает в рот Джеймсу и Сириусу, а те даже не обращают на него внимания, когда разговаривают между собой.

Я слушала рассказы своих одноклассниц про лето. Кивала, но на автомате. На самом деле неловко и смущенно стреляла глазами в Джеймса, а он в меня – смело и счастливо. На следующий день он предложил мне встречаться. Он предложил бы и в этот вечер, но после сытного и вкусного банкета всех так разморило, что все очень скоро уснули.

Вот все-таки хорошо, что у меня есть ты, мой дорогой Дневник, я должна кому-то все рассказать о нас с Джеймсом. Мы начали встречаться. Он очень интересный и весёлый, знает кучу ужасно смешных историй. Я не заметила, как засиделась с ним возле озера до глубокой ночи. Он повел меня в гостиную, а там в темноте мы начали целоваться. Ты даже не представляешь, как он целуется, милый мой Дневник! Мегги, моя новая подруга, с которой мы сошлись после того, как меня предала Анна, сказала, что её бывший парень целовался просто отвратительно, пускал слюни, кусался или присасывался, как пиявка. Теперешний её парень, превосходный и великолепный Сириус Блек, тоже довольно противно целуется, она предпочитает, чтобы он приступал сразу к делу, минуя эту слюнявую стадию.

Теперь я стала умной, секреты свои никому, кроме тебя, Дневник, не рассказываю. Правда, Мегги меня ни о чем и не спрашивает, она любит говорить только о себе, своих переживаниях, причем совершенно не стесняясь меня и не спрашивая, хочу я это слушать или нет. Я, честно говоря, была в шоке, когда она мне сказала, что сейчас спит с Блеком и он у неё уже 3-й! Я ужаснулась, как же так! Мне даже страшно подумать, что я буду делать, если Джеймс предложит мне нечто большее, чем поцелуи в углу гостиной или на лестнице за поворотом возле портрета Полной Дамы! Он хочет меня, я это знаю и чувствую, но боится меня испугать и терпит. Я не знаю, что мне делать, в школе секс запрещён, что, конечно же, мало кого останавливает, хотя если ловят за амурными делами, то наказывают. Я переживаю, как мне быть. Соглашаться, если Джеймс все-таки предложит? Я мало что знаю о сексе. С мамой мне неловко было говорить об этом, с Петунией – это смешно, не говоря уже о том, что она сама девственница. Мама нас воспитывала в большой строгости. А у моей новой подружки Мегги все так просто! Она с удовольствием рассказывала мне, что её первый парень был плохой и неумелый, второй – получше. От Сириуса она в полном восторге. Самое забавное, что я, а не она, умираю от смущения, когда она мне описывает, как они это делали в пустом темном классе после отбоя. Самое ужасное в её отношениях с Блеком, что она за ним бегает и едва ли не сама упрашивает, чтобы он её трахнул, что он и делает, очевидно, в виде большого одолжения. Я на свою голову спросила, как это происходит, предчувствуя, что не за горами начнется и моя взрослая жизнь. Если меня ждет перспектива сидеть с раздвинутыми ногами на парте или на наколдованной лежанке и дергаться, пока он не кончит, то лучше мне никогда не становиться взрослой! А от её рассказа, что она делала Сириусу в кладовой для метел, меня по-настоящему едва не стошнило. А Мегги смеялась надо мной и сказала, что когда я это попробую, то перестану вести себя, как молодая ханжа. Кстати, она очень удивилась, что я до сих пор не переспала с Джеймсом. Это все, что я ей сказала про наши встречи. Только ты, мой дорогой Дневник, знаешь, что он превосходно целуется, и от его поцелуев у меня кружится голова. Когда он целует меня, то снимает очки, и это так трогательно! В наших встречах много романтики – шепот, обжиманцы и его аккуратное зондирование почвы – можно дальше? Я смущенно мотаю головой. Я умру, если он разденется! И провалюсь сквозь землю, если он разденет меня!