Убить фюрера - Курылев Олег Павлович - Страница 88
- Предыдущая
- 88/118
- Следующая
— Нет-нет, — заверил Вадим. — Так вы не признаете Копье или Плащаницу, господин доктор?
— Признаю, но только в качестве реликвий. Бесценных реликвий, перед которыми нужно благоговеть и трепетать, но которые тем не менее не обладают никакой иной силой, кроме силы нравственного воздействия. Разве не является ярким подтверждением моих слов хранящееся в Хофбурге Копье Лонгина? Габсбурги владеют им сто лет, а их империю уже открыто называют «больным человеком Европы». Куда же девалась сила Копья? Была ли она вообще? А что касается реликвий, то я сам придаю им громадное значение. Ритуалы, униформа, внешний антураж. С их помощью можно объединять гораздо эффективней иной многочасовой проповеди. Возьмите на улице десять случайных прохожих, оденьте их в красивую, но непременно одинаковую униформу и попросите всех вместе просто пройтись по городу. Через двадцать минут они будут чувствовать себя членами одной команды и гордиться этой своей общностью. Что касается немцев, то им для этого достаточно нарукавной повязки.
«Да уж, — согласился про себя Нижегородский, — этому мы охотно верим».
— Так что же такое Грааль? — спросил он. — Только прошу вас, в двух словах.
— А вы еще не поняли? Это кровь. Королевская кровь первых арийцев. Дело не в Чаше, а в ее содержимом, поэтому оберегать нужно не сам сосуд, а помещенную в него кровь. Грааль — это божественный наказ «Береги расу». Вот что такое Грааль в двух словах!
— Значит, его не нужно искать?
— Нужно, но не в виде чаши или камня, которые время от времени ищут горе-археологи в лабиринтах Монсегюра или в подземельях храма Соломона. Искать нужно сакральную идею, завещанную нам предками. А потом от нас потребуется свято ее блюсти. Но уже сейчас, молодой человек, необходимо строить замки Грааля, монастыри Грааля, сплачивать вокруг них общины арийцев, следить, чтобы внутри их совершались только евгенические браки, и изгонять из этих святых мест нечистых. Нужно бороться с извращенным пониманием сути Грааля, а также с такими уводящими от истины догматами, как Спас на Крови. Не кровь Христа спасет нас, но нордическая кровь ариев. Не о спасении души и загробном Рае следует думать нам сейчас, а о земле, о том, чтобы на нее не пришла эра Обезьяны. Все остальное потом.
«Впору запеть „Стражу на Рейне“», — подумал Нижегородский.
— А за этой дверью комната Грааля, — сказал Ланц. — Вы уже догадываетесь, что никакой чаши или небесного камня там нет. Здесь принятые в наше братство приносят клятву верности своей расе.
Они вернулись назад, долго поднимались вверх, потом шли через коридор, представлявший собой еще одну картинную галерею. На этот раз здесь были портреты старых тамплиеров от первых девяти рыцарей Храма во главе с основателем ордена Гуго де Пейеном до последнего, сожженного на костре великого магистра Жака де Моле. Над каждым из портретов располагался соответствующий герб в виде поделенного на четыре части треугольного щита. На двух диагонально расположенных белых полях были нарисованы красные орденские кресты, на двух других — рисунок из личного герба рыцаря. Висели здесь и портреты некоторых апостолов ариохристианской мистики, таких, как Экхарт и Парацельс.
— Осенью в Хенобоскион должна отправиться наша экспедиция, — поведал Ланц. — Ее цель — найти оставшиеся свитки гностиков, в которых могла сохраниться конкретная программа действий по спасению человечества. Это послание, переданное нам нашими предками. Пигмеи тысячи лет уничтожали его. Однажды, посчитав, что им владеют тамплиеры, они надоумили Филиппа Красивого уничтожить их орден, а Климента V — помочь ему в этом. Сразу после выполнения своей миссии и тот и другой были умерщвлены. Но мы, новые рыцари Храма, должны вернуть утраченное. Сам я поехать не смогу: намечается создание нашей пресвитерии в Венгрии, в живописнейшем месте на Балатоне. Будет также много других дел. А вот вы могли бы принять участие.
«Соглашайся, — появилась надпись, — осенью будет не до экспедиций, а Ланц, чует мое сердце, нам еще пригодится».
«А-а-а, так ты еще тут!» — едва не воскликнул Нижегородский.
— Подумайте. Это поважнее сотни Тутанхамонов, — добавил Ланц, громко хлопнув в ладоши.
Отворилась неприметная дверь, и вошел знакомый уже молодой человек.
— Фра Томас проводит вас в комнату, где вы сможете отдохнуть.
Нижегородского отвели в гостевое крыло замка, где в достаточно просторной зале на креслах и диванах расположились десятка полтора гостей. Одни мужчины. Вероятно, это были избранные для «ночной прогулки». Некоторых Вадим уже знал, например, Карла Крауса — известного австрийского сатирика. Его тоже узнали, приветствовав кивками.
За окнами уже стемнело. В момент появления Нижегородского «избранные» обсуждали историчность персонажей «Парсифаля», описанных де Труа и фон Эшенбахом и озвученных Вагнером.
— Анфортас был не кем иным, как королем Карлом Лысым, внуком Шарлеманя, — убежденно говорил один из присутствующих. — Это вполне историческая личность, как и сам Парсифаль.
— Кто же такой Парсифаль, по-вашему?
— Нет никаких сомнений, что это Луитворд Верцельский, канцлер при дворе франков.
— Может быть, и колдунья Кундрия, у которой, по описанию самого Кретьена, были крысиные глазки, ослиные уши, козлиная бородка и горбатая спина, тоже историческая личность? — язвительно заметил кто-то.
— Конечно. Это Рисильда Злая. Она отмечена в летописях империи Каролингов, — последовал незамедлительный ответ.
Спор разгорался.
— Вы не знаете, где здесь можно перекусить? — шепотом спросил Вадим у скучавшего возле окна молодого человека.
…Прогулка действительно оказалась обычной прогулкой. Не было никаких таинств, ритуалов и факелов.
Конфратам, донатам и фамиларам (вероятно, к последним отнесли и Нижегородского) выдали такие же шерстяные сутаны, в какие облачились храмовники, но серые и без крестов. Капюшоны были откинуты на спину, и большинство шло с непокрытыми головами. Только мастера, каноники и приор отличались от остальных беретами, причем берет Ланца на этот раз имел винно-красный цвет. Шествие замыкали слуги (или сержанты) — молодые люди, готовящиеся к вступлению в орден, но не достигшие двадцатичетырехлетнего возраста. Вместо белых сутан на них были черные плащи с красными крестами на груди и спине, напоминавшие накидки французских мушкетеров, но спускавшиеся ниже колен. Каждый был перепоясан тонким поясным ремнем с прицепленной на боку шпагой и при этом что-нибудь нес в руках.
Это была ночь полнолуния. Процессия медленно шла сначала по проселочной дороге, затем по заросшей травой широкой тропе. Многие тихо переговаривались, а шедший впереди фон Либенфельс являл собой образ окруженного учениками Иисуса.
Они спустились в лощину, поднялись на холм, склон которого был густо усажен виноградными кустами, прошли сквозь рощицу невысоких фруктовых деревьев и очутились на аккуратной поляне, окруженной зарослями шиповника и повилики. В центре поляны были вкопаны скамеечки. Слуги установили легкие складные стульчики с парусиновыми сиденьями для мастеров и каноников и кресло с подлокотниками для приора. Фра и фамилары расселись на скамеечках, а слуги в черном, широко расставив ноги и заложив руки за спину, остались стоять позади.
Разговор шел в основном о природе, о ее вечном совершенстве. Приор говорил, что для создания новых пресвитерий и прецепторий ордена необходимо выбирать самые красивые и романтичные уголки Европы. Многие делились своими впечатлениями о местах, в которых им довелось побывать. Зашла речь о поместьях и замках, об отличиях французской замковой архитектуры от германской и английской от континентальной…
Нижегородский надел очки и принялся рассматривать черневший в полутора километрах силуэт Верфенштайна. Он установил стократное увеличение, включил режим ночного видения с цветовой корректировкой и активизировал программу антишейка. Теперь стены замка виделись ему с расстояния не более пятнадцати метров, правда, такое сжатие пространства почти полностью съело перспективу. В пятнадцати метрах от него были стены и ближнего корпуса, и стоявшей в тридцати метрах дальше главной башни. Лишившись глубины, изображение сделалось совершенно плоским.
- Предыдущая
- 88/118
- Следующая
