Убить фюрера - Курылев Олег Павлович - Страница 42
- Предыдущая
- 42/118
- Следующая
— Итак, господа, — говорил им Вадим, поглядывая на проносящиеся за окном поезда горные пейзажи, — нам предстоит показать, на что мы способны, причем в самые кратчайшие сроки. Основной урожай этой осени я предполагаю разлить в бутылки к концу следующего лета, лучшую часть оставим в бочках для дальнейшей выдержки, а в продажу уже в нынешнем ноябре пустим купаж новой композиции на базе нашего молодого вина. Закупками компонентов для этой цели я займусь лично и сделаю их только на территории Германии.
Сойдя с поезда в Страсбуре, они сразу же отправились на юг в Кольмар, где Нижегородский не торгуясь снял для своей штаб-квартиры небольшой двухэтажный домик. Усадьба баронского поместья в Роршвире не была телефонизирована, а присутствие там старой прислуги противоречило требованиям нового управляющего о конфиденциальности. На следующее утро, арендовав у местного конезаводчика лошадей, они верхом двинулись объезжать виноградники и местные деревни. Извещенные бароном сонные управляющие показывали трем иностранцам вверенные им хозяйства. До сбора урожая оставалось меньше двух месяцев, и гроздья уже наливались соком.
Вадим осматривал винодельни, давильные прессы, дубовые бочки, чаны для предварительного сбраживания, подвалы для хранения, вспомогательные помещения и при этом делал многочисленные пометки в своем блокноте. Он продирался между тесно посаженными лозами, трогал покрытые виноградным инеем светло-зеленые ягоды, поражаясь, как на такой каменистой почве могут жить столь прекрасные растения.
— Чтобы дать хорошие гроздья, господин управляющий, лоза должна страдать, — объяснял ему Пьер Латур. — Это вам скажет любой виноградарь.
Потом они снова садились в седла и рысью неслись дальше.
— Ну как тебе инвентарь? — на ходу спрашивал Вадим Конрада. — Неужели эти пюпитры нельзя механизировать? Впрочем, нам они пока не понадобятся, а потом что-нибудь придумаем.
К вечеру Нижегородский попросил в последней деревне пролетку, так как с непривычки уже не мог ехать верхом. Рядом пристроился и француз. Более тренированный Конрад мужественно оставался в седле.
— Утром я уезжаю на стекольные заводы, — говорил Нижегородский своему штабу уже поздно ночью в Кольмаре, выйдя из ванной, — а через пару дней, к моему возвращению, вы изложите свои соображения о составе будущего купажа. Мы назовем его «Золото Рейна». Не следует стремиться к максимальной сбалансированности, поскольку это будет вино быстрого употребления. Десятиградусное, в меру пряное, с традиционным для Эльзаса мускусным оттенком, ароматом полевых трав и цветом темного золота.
Объехав несколько близлежащих заводов, Нижегородский заказал два типа новых бутылок: обе необычной для того времени приплюснутой формы с поперечным сечением в виде эллипса, но одна — та, что побольше, — под простую пробку, а другая, поменьше, — с винтовым горлышком под завинчивающуюся. Выбранный им заводчик немало подивился предъявленным требованиям, посовещался со своими инженерами и дал согласие. При этом он пообещал хранить необычный заказ в тайне.
Только к середине августа усталый, но довольный Нижегородский вернулся в Берлин. Но и здесь предстояло выполнить несколько важных дел. Прежде всего они с бароном направились в Имперский Лицензионный комитет, чтобы зарегистрировать новые марки вин и образцы этикеток к ним.
— Что это еще за «Роршвир» такой? — спрашивал отставной генерал, когда они ожидали в приемной какого-то крупного чиновника.
— Это будет нашим брэндом, Георг, — туманно отвечал его пайщик. — Новый германский вермут. Как раз для него я заказал бутылку с винтом. Полынь, кору хинного дерева и корочки горького апельсина мы приправим кардамоном, гвоздикой и имбирем. Я вижу его в яблочно-зеленоватых тонах и непременно восемнадцатиградусным.
— Пока ты занимался своими глупостями, — говорил Вадиму Каратаев, — подвал под нами пополнился еще двадцатью ящиками. А фрау Парсеваль, к твоему сведению, не употребляет даже пиво.
Вадим сделал успокаивающий жест рукой.
— Ты прав, Саввыч. Теперь мне, как крупному виноделу, ни к чему бутылки Жувиля. Взамен этого на следующий год я договорюсь с ним о поставках на наши с бароном винодельни новых бочек и заквасок для сусла. Пускай подсуетится. Мне потребуется не менее двух тысяч больших бочек по двести двадцать пять литров и еще тысяча маленьких, для выдержки отборного продукта.
— А сколько стоит большая бочка? — озабоченно осведомился Каратаев.
— Ну… смотря из какого дуба делать. Но никак не дороже ста марок, я думаю.
— Двести тысяч только на большие бочки, — печально констатировал Савва. — Пора нам, Нижегородский, подумать о разделе наших денег. Я не хочу нести убытки по твоей милости.
В эти же дни Вадим заключил фьючерсные контракты (как назовут сделки подобного рода позже) с некоторыми германскими виноделами на закупку у них молодого вина приближающегося урожая. Каратаев выудил из очешника все данные о наиболее удачливых из них. Нижегородский знал, что в некоторых местах регионов Наэ и Рейнгау к концу ноября получат прелестные молодые вина и отправился именно туда. Ничего не знавшие о своей предстоящей удаче виноделы не стали запрашивать высокие цены, и они быстро поладили.
— А почему бы тебе не купить что-нибудь во Франции? — поинтересовался по его приезде Савва.
— По трем причинам, — ответил Нижегородский. — Во-первых, это станет известно и наш с бароном лозунг «Только из отечественного продукта» окажется обманом. Во-вторых, дорого и хлопотно. А в-третьих, пропадет азарт. Я, можно сказать, объявляю войну французам и при этом что, буду вести ее с их же помощью? Нет, это неинтересно.
Десятого сентября из Кольмара с докладом прибыл Конрад. Он рассказал, как идут дела, и сообщил, что папаша Латур, как его называют в деревнях, намерен начать сбор урожая вместе со всеми, то есть семнадцатого числа.
— Ну, это мы еще посмотрим, — заметил Вадим и отдал распоряжение фрау Парсеваль накрыть к ужину стол на четверых. — Будет барон фон Летцендорф.
К вечеру барон действительно впервые приехал к ним в Далем. В Берлине уже ходил слушок о том, что он имел неосторожность сделаться крупным карточным должником некоего таинственного чеха. Того самого, который как-то связан с февральским «пароходным» скандалом. О пари, правда, никто не говорил, и, самое главное, никто не представлял себе действительной суммы долга барона. Тем не менее отставной генерал, кавалер и депутат до сего времени старался избегать открытых визитов к компаньонам.
— Ну-с, господа, грядет битва за урожай, — начал ужин оберуправляющий виноградных поместий. — Я должен быть в центре сражения, Август, а посему завтра же отправляюсь вместе с Конрадом в Эльзас. Ну а вас, Георг, мы будем держать в курсе событий.
Двенадцатого числа Нижегородский ошеломил папашу Латура своим безапелляционным заявлением:
— Битву начнем шестнадцатого.
— То есть как шестнадцатого? Весь Эльзас наметил именно семнадцатое. В этом мнении едины все специалисты. Почему шестнадцатого?
— Потому что к полудню семнадцатого погода резко изменится.
— Откуда у вас такие сведения? Метеорологи обещают солнце до двадцатого.
— А по моим данным, будет дождь.
— Но, господин Пикарт, — кипятился француз, — за сбор урожая несу ответственность именно я! Вы понимаете, что значит лишний день для винограда? Вы хотите сэкономить на сборщиках, но эта экономия выйдет боком, когда окажется, что вино у соседей получилось лучше нашего!
— Вас кто нанял на работу, Пьер? — совершенно спокойно вопросил Вадим, раскуривая длиннющую сигару. — Я говорю вам, что будет дождь, значит, будет.
— Но с какой стати?
— У меня друзья в метеослужбе британского Адмиралтейства, — безбожно врал Нижегородский. — Над Исландией уже зарождается циклон.
— Но…
— Никаких «но».
«Командовать так командовать», — твердо решил самоуверенный оберуправляющий.
— Я издам письменный приказ по армии, так что вам нечего опасаться. Все! Это больше не обсуждается. Рассылайте посыльных по деревням и нанимайте людей. Нам понадобится триста человек. Я выезжаю следом.
- Предыдущая
- 42/118
- Следующая
