История Древнего Китая - Вальдман А. Б. - Страница 8
- Предыдущая
- 8/42
- Следующая
Выше я упомянул о том, что генерал-губернаторы или губернаторы провинций в определенных случаях имеют право распоряжаться жизнью и смертью людей. Могу добавить, что, до того как империю стали потрясать серьезные смуты и грабежи, они были единственными чиновниками, облеченными такой властью. Но теперь правители области, как правило, наделены полномочиями казнить всех изменников и пиратов без какого-либо обращения к вышестоящим инстанциям. Так, в 1860 году, посетив областной город Хэюань, я узнал, что за несколько дней до моего приезда не менее чем тридцать повстанцев были обезглавлены по распоряжению правителя области.
Пытка на суде
Китайское судопроизводство поразительно для всех, кто живет в странах, где принят суд присяжных. В китайских судах прибегают к таким страшным пыткам, что вряд ли можно ожидать, чтобы незнакомый с предметом читатель поверил рассказу о том, как зверствуют мандарины в стремлении покарать порок и защитить добродетель. Но как и в Англии до XVII столетия, несмотря на то что лица, ответственные за отправление правосудия, действительно применяют пытку, в Китае она не узаконена. Суды, где ведутся процессы, были открыты для широкой публики, но жестокости, которыми они печально известны, привели к тому, что в них не бывает посетителей, так что они стали фактически закрытыми заведениями. Более того, раньше, в день открытия сессии суда, к внешним воротам ямэня прикрепляли перечень дел, которые должны быть рассмотрены, и имена заключенных. Этот обычай давно вышел из употребления, и теперь перечень помещают на колонне в одном из внутренних дворов ямэня, где он, конечно, не может привлечь внимания публики. Судья, верша разбирательство, сидит за большим столом, покрытым красной скатертью. Заключенного ставят на колени перед столом в знак уважения к суду, который считает его виновным, пока не будет доказано противоположного. Секретари, переводчики и надзиратели стоят по обеим сторонам стола; сидеть не позволено никому, кроме судьи. В начале разбирательства, как и в английском суде, обвинение зачитывают подсудимому, который должен заявить о своей виновности или невиновности.
Пытка на суде
Редко бывает, чтобы тот признал себя виновным (ведь милосердие явно не в характере здешних судей), и поэтому судебное разбирательство длится очень долго. Узнику задают множество наводящих вопросов с целью уличить его. Если же ответы уклончивы, немедленно прибегают к пытке, как к единственному средству получить требуемое признание. Опишу несколько простейших способов пытки. Верхняя часть тела подсудимого обнажена, он стоит на коленях, причем два надзирателя крепко держат его за руки, а третий бьет его самым немилосердным образом двойной палкой между плечами. Если он продолжает давать уклончивые ответы, его бьют по челюстям инструментом, который сделан из двух сшитых вместе на конце толстых кусков кожи и имеет форму, напоминающую подошву шлепанца. Между этими кусками кожи помещен язычок из того же материала, придающий орудию пытки упругость. Сила, с которой наносят удары во время этой пытки, такова, что иногда выбивают зубы, а рот опухает так, что на некоторое время человек лишается возможности жевать. Если он продолжает настаивать на своей невиновности, тюремщик бьет по его лодыжкам твердой деревяшкой, напоминающей школьную линейку более чем фут длиной, что нередко приводит к перелому костей. Если узник продолжает упорствовать, настаивая на своей невиновности, применяют более суровую пытку. Ее можно считать разновидностью дыбы. Большие тяжелые козлы ставят вертикально, и узника, стоящего на коленях, прислоняют к доске. Затем его руки заламывают назад и оттягивают к верхним ножкам козел при помощи шнуров, обернутых вокруг большого пальца каждой ноги, причем его колени остаются на земле. Когда узник связан таким образом, ему снова задают вопросы, и если его ответы будут сочтены неудовлетворительными, на его предварительно обнаженные бедра обрушиваются жестокие удары двойной палкой. Мне известны узники, остававшиеся в такой позиции значительное время. Дрожание всего тела, жалобные стоны и сочившаяся изо рта слюна были самым бесспорным доказательством тяжести пытки. Когда несчастных освобождают от дыбы, они абсолютно не в состоянии держаться на ногах, поэтому их помещают в корзины, а кули из места отправления правосудия (которое не имеет права на это название) уносят в дом предварительного заключения. Через несколько дней узников вытаскивают на очередной допрос. Даже при помощи этой пытки иногда не удается получить признание в виновности. В подобных случаях прибегают к еще более жестоким мерам. Узника ставят на колени под деревянным бруском длиной шесть футов, который поддерживают два прямых деревянных столба. Когда тыльная сторона шеи оказывается непосредственно под ним, руки протягивают вдоль бруска и привязывают к нему веревкой. В углублении на коленные суставы сзади кладут такой же брусок, на концах которого встают два человека, прижимая его своим весом; при этом под коленями иногда кладут цепи, чтобы сделать боль еще невыносимее. Иногда брусок помещают на ахиллово сухожилие и точно так же надавливают, чтобы напрячь голеностопный сустав. Я дважды был свидетелем такой пытки подсудимого, и в обоих случаях ее мучительность была очевидна.
«Но где же свидетели?» – воскликнет читатель. Было бы неверным сказать, что в китайском суде не допрашивают свидетелей, но, поскольку свидетелей тоже в некоторых случаях пытают, иностранцу, не знающему китайского языка, нелегко разобраться в том, кто из двух истязуемых, преклонивших колени перед судом, обвиняемый, а кто свидетель.
Помню, как-то раз я видел двух коленопреклоненных перед судьей кантонского района Наньхай. У обоих были цепи на шеях; и так как обоих время от времени били между плеч двойной палкой, я, естественно, сначала заключил, что они соучастники. Однако оказалось, что одного из них подозревали в том, что ему было известно о преступлении другого, по делу которого его и допрашивали. Поскольку свидетель не хотел или не мог давать показания, его тоже подвергли избиению.
В 1860 году при разборе в том же суде дела об убийстве двое мужчин, отец и сын по имени Гань Вэй и Гань Тайчжу, были вызваны для дачи свидетельских показаний против подсудимого. Они упорно утверждали, что ничего не знают об обстоятельствах дела. Суд счел это обманом, поэтому их избили и взяли под стражу. Родственники этих несчастных пришли ко мне домой и горячо умоляли просить представителей союзников (Кантон тогда был занят английскими и французскими войсками) освободить Гань Вэя и его сына. Выслушав этот рассказ, я пообещал им свое содействие. Представители союзников, которых я информировал о деле, пытались помочь, как могли, но безуспешно. Генерал-губернатор, к которому они обратились, заявил, что эти два свидетеля определенно могли дать показания по делу. После этого отца и сына неоднократно допрашивали, причем каждый раз безжалостно избивали за то, что они запоздали со своими показаниями. Эта жестокость оказалась для одного из них чрезмерной: сын умер в тюрьме. Родственники выжившего узника, далеко не молодого, – ему было уже семьдесят, боясь, что и он умрет в тюрьме, уговорили меня еще раз попросить представителей союзников, чтобы они ходатайствовали о его освобождении. Британский представитель Паунэлл самым любезным образом отозвался на мою вторую просьбу и попросил меня пойти в ямэнь магистрата и поговорить с этим чиновником лично. Когда я прибыл в ямэнь, мне сказали, что главный магистрат ушел и неизвестно, когда он вернется. Тем не менее я вошел в тюрьму и переговорил со стариком. Подойдя к нему, я был очень огорчен тем, что его рот сильно распух от жестоких ударов, которые ему нанесли накануне. Его губы, десны и язык распухли так, что ему было очень трудно разговаривать с сопровождавшим меня переводчиком. На следующий день представители союзников снова обратились к наместнику с просьбой освободить старика. И это обращение было безуспешным. Спустя несколько недель после моего разговора с несчастным и через несколько дней после очередной жестокой порки, которой старик подвергся за заявление о том, что он не в состоянии дать никаких показаний, он тоже умер в тюрьме.
- Предыдущая
- 8/42
- Следующая
