История Древнего Китая - Вальдман А. Б. - Страница 20
- Предыдущая
- 20/42
- Следующая
«Ма Синьи, генерал-губернатор двух цзян, подает трону прошение следующего содержания: молодая девица из Цзяннин отрезала два сустава своих пальцев и положила их в лекарство, которое ее мать принимала от болезни, объявленной врачами неизлечимой. Традиционный ортодоксальный китайский обычай, примеры соблюдения которого (согласно записке) встречались даже в недавние годы, состоит в отрезании плоти бедра. Эта молодая девица, которой всего лишь пятнадцать лет, сначала действительно попыталась сделать так, но у нее не хватило или силы, или смелости. Генерал-губернатор позволяет себе беспредельно восславить этот акт дочерней почтительности, который, конечно, был вознагражден немедленным выздоровлением матери. Он просит, чтобы император даровал чаду какое-нибудь примерное вознаграждение, например воздвиг бы мемориальную арку по соседству в память этого поступка. «Таким образом, – говорит он, – сыновняя почтительность во всем мире получит поощрение». Без всякого преувеличения можно сказать, что прочному влиянию на сознание народа этой доктрины Конфуция, как основе порядка в государстве, в большой степени обязано удивительное национальное долголетие китайцев. Невозможно не задаваться вопросом, каким образом Китай ухитрился пережить древние народы, от исчезнувшего величия которых нам остались лишь груды развалин или разрозненные частицы «Вечного Вавилона», «Вечной Ниневии» и «Вечных Фив». Можно подумать, что, выполняя пятую заповедь, китайцы получили благо, даруемое Господом за ее соблюдение. Народу, позабывшему о самом Боге, но начертавшему Его заповедь в сердцах, возвеличившему и почитавшему эту заповедь народу, чей главный представитель проповедовал о ней с такой силой, Он продлил дни на земле.
Можно сказать, что на фундаменте принципа и традиции сыновней почтительности Конфуций воссоздал надстройку культа предков, который запечатлелся в народном сознании глубже, чем любой другой элемент древних или современных религий китайцев. Во всей стране нет ни одного жилища, лишенного святилища или алтаря, перед которым утром и вечером воздают почести усопшим предкам. Кроме того, в определенные дни года можно видеть людей, совершающих паломничества к вершинам высоких холмов и к отдаленным и уединенным долинам, где они падают ниц перед могилами своих предков в трепете и благоговении. Все это скорее свидетельствует об уважении, которым усопшие пользовались на земле, чем о служении божеству, – ведь китайцы, по-видимому, не считают, что духи предков обладают какими-то особыми качествами, чем те, которыми они обладали, будучи существами из плоти и крови. Потомки верят, что покой усопших в большей степени зависит от молитв и принесенных жертв, и тем, кто соблюдает обычаи и ритуалы, обеспечено расположение богов. Иногда духам предков приписывают возможность осуществления промыслительного попечения о людях и наказания их, если они пренебрегают выполнением своего религиозного долга. Неоднократно и в любое время года я видел, как китайцы на могилах предков пытались вопрошать умерших родственников о будущем.
Государственное поклонение духам в храме Императорских Предков совершается с величайшей торжественностью и пышностью. Эти молитвы, как и те, что обращены к Небу, может возносить лишь сам император и его главные мандарины.
Культ предков естественно развился в канонизацию и почитание духов великих мудрецов, героев, благодетелей рода человеческого – например, древних покровителей земледелия и шелкопрядения, выдающихся государственных деятелей, филантропов, знаменитых врачей и мучеников за правое дело. Среди множества канонизированных достойных людей, которыми полнится китайский пантеон, замечательны Гуань-ди, бог войны, сам Конфуций, «святейший учитель древних времен», Вэньчан, бог учености, Тянь-хоу – Небесная царица и другие, о ком читатель найдет кое-какую информацию в главе, содержащей мифологические очерки.
Параллельно культу предков и обожествленных смертных почитание Шэнь, или духов, которые, по мнению китайцев, заведуют различными сферами или процессами в природе. Китайцы приписывают духов-покровителей солнцу, луне и звездам, химическим элементам, сезонам, плодородной земле и колышущимся хлебам, каждому высокому холму, ручьям и рекам, облакам, дождю, ветру и грому, четырем морям и смене лет. Для них такими существами, добрыми и злыми, населено все пространство. Конфуций говорит о них так: «Как обширно влияние Гуй-Шэнь! Если ты станешь их искать, то не увидишь; если прислушаешься – не услышишь; они содержат все вещи; без них вещи не могут существовать. Когда нам велено поститься, очищаться и наряжаться, чтобы приносить им жертвы, все вещи оказываются полны ими». Среди них выделяются божества земли и зерна, солнца, луны и звезд и Лун-ван, Царь Драконов, или китайский Нептун. Вера китайцев в существование подобных созданий напоминает о служении ангелов и духов, в котором так же слепо были убеждены древние персы, а от них многое заимствовали древние евреи в своих представлениях об ангелах.
На протяжении четырех тысяч лет своей истории китайцы ни разу не запятнали религии сочинением историй о незаконной любви, которые так обращают на себя внимание в греческой и римской мифологиях; кроме того, они никогда не делали изображений Того, Кого признавали Вседержителем. Но сущностный монотеизм их религии пострадал от постоянного затемнения его первичного смысла; и, будто единственный ее чистый элемент не был уже в достаточной степени замутнен почитанием твари, на самом деле людей совращала в идолопоклонство уже та ревность, из-за которой поклонение Хуан-Тянь (Пресветлому Небу) было позволено лишь императору и его двору. В настоящее время не существует четкой границы между национальными богами китайцев и божествами даосизма и буддизма; народ же часто в своих суевериях руководствуется просто репутацией, которой пользуется тот или иной идол, или же мнимой действенностью определенных церемоний.
Другую причину неопределенности их монотеизма следует видеть в материалистических спекуляциях школы конфуцианцев, расцвет которой пришелся на династию Сун (960-1271). Эти философы, самым выдающимся из которых был Чжу-фу-цзы (Учитель Чжу), умерший в 1200 году, стремились объяснить появление Вселенной, основываясь на грубых спекуляциях «И Цзина». Конфуций говорил, что в начале всех вещей лежал Тай-Цзи, или Великий Предел, не уточняя, что он конкретно имел в виду. В этот-то Великий Предел сунские конфуцианцы и превратили личного Бога «Шу Цзина» и «Ши Цзина». Нет необходимости подробно обсуждать здесь их философские воззрения. Достаточно уже того, что эти спекуляции привели интеллигенцию к материализму или атеизму.
Несмотря на обилие противоречащих друг другу взглядов и систем, китайцы единодушны в почитании Конфуция; и, поскольку их религия представляет собой скорее совокупность церемоний, нежели стройную доктрину, мы можем получить более четкое представление о ней из поклонения, воздаваемого обожествленному философу. Службы в его честь проводятся дважды в месяц. Ему торжественно поклоняются все мандарины, гражданские и военные, в середине весны и осени каждого года. В Пекине ритуалы поклонения осуществляются под руководством самого императора, а в столице провинции – под руководством генерал-губернатора. Два дня, предшествующие церемонии, мандаринам полагается поститься. Накануне торжества чиновник, облаченный в придворный костюм, в процессии с флагами и оркестрами к храму Конфуция ведет вола и несколько овец и свиней. Там животных сгоняют к жертвеннику, на котором возжигают благовония в честь праздника. Когда мясник, стоящий перед жертвенником на коленях с ножом в руке, получает приказ подняться и заколоть жертв, их уводят на соседнюю бойню. Затем их туши, очищенные от волос и шерсти{20}, приносят в храм и раскладывают на главном жертвеннике в честь великого языческого философа в качестве искупительной жертвы, если можно так выразиться. На тот же жертвенник кладут благодарственные жертвы, состоящие из цветов, плодов и вин трех разновидностей, вместе с девятью сортами белого шелка.
- Предыдущая
- 20/42
- Следующая
