Словарь славянской мифологии - Мудрова Ирина Анатольевна - Страница 17

• Предыдущая
• 17/43
• Следующая

Кроме дурного качества зерна, залом имеет еще ту особенность, что с ним чрезвычайно трудно бороться: что бы ни делали хозяева зачурованного поля, как бы ни вырывали и ни жгли залома, но загаданная беда непременно сбудется, если не отслужить молебна с водосвятием и не попросить самого священника вырвать крестом всю закрутку с корнем. Правда, кроме священника, во многих местах хлебородных губерний возлагают еще надежды на опытных стариков и даже на ловких знахарей.

Кроме заломов, равносильным или едва ли даже не большим несчастием следует считать так называемые прожины (или прорезы). Это не недочет в снопах или в копнах, а та дорожка во ржи в вершок шири ною, которая проходит с одного края загона до другого и по которой все колосья срезаны. Срезают их жучки и черви в то время, когда рожь в цвету, и по тому, конечно, никаких следов человеческих ног по сторонам никогда не замечается, а, напротив, стенки ржи бывают даже приметно гуще, чем в других местах той же хлебной полосы.

Но крестьяне объясняют это явление тем, что колдун, делая прожин, стоит в это время обеими ногами на двух иконах, как на лыжах, и ведет дорожку, как колесо катит.

Когда опытные хозяева замечают прожин, то зовут священника и подымают иконы, придавая между ними большое значение «Святцам» (иконе Двунадесяти праздников с Воскресеньем в середине). Священник идет по прожину с крестом и кропит по сторонам святою водою.

Если же эти меры предосторожности не будут приняты, то результаты прожина скажутся, и надежды на урожай не оправдаются: на корню по всему полю рожь как будто бы хороша, то есть соломой велика и зерном прибыльна, но как только сжали ее, привезли на гумно и начали молотить, то сейчас же стали замечать, что вместо пяти или четырех мер с копны вышло лишь по две, атои по одной чистого зерна.

Одни при этом толкуют, что затем колдуны и прожин делают, чтобы переливать зерно в свои закрома (пятую часть со всего поля); другие объясняют беспричинною злобою и желанием всем хозяевам полно го недорода.

Представитель злого мира, порождение нежити-нечисти. В отличие от многих народов, у которых было распространено змеепоклонство, у русских этого культа не было. Русь и на самой первобытной ступени развития всегда относилась к змею как к низшему (хотя и одаренному лукавой мудростью) существу, не позволявшему ее могучему, рвущемуся от земных пределов к небесным нивам духу искать в пресмыкающемся предмете обожествления. Летучий, огнедышащий дракон, даже устрашая своим видом трепетавшего перед ним сына Матери-земли, оставался все тем же змеем, не заслуживавшим никакого поклонения-почитания, хотя и вынуждавшим своим лукавством ограждаться от нее всякими причетами-заговорами. Другие представители потустороннего мира: и леший, и водяной, и полевик, не говоря уже о покровителе домашнего очага, дедушке-домовом, — все вместе и каждый наособицу пользовались в русском народе несравненно большим почитанием, чем это чудище, несмотря на всю его силу-мочь. И это явление вполне объяснимо. В то время как другие народы видели в драконе предмет поклонения, в русском сознании змей — враг крестьянина-труженика и всего доброго мира, поэтому лучшие сыны народа, в частности, богатыри, выступали защитниками от этих грозных чудовищ.

Змей Горыныч — обитатель пещер, уходящих в неизведанные глубины гор, оттого-то, по объяснению наследователей древних сказаний, и звался-величался он Горынычем.

Под Змеем Горынычем подразумевались прежде всего грозные темные тучи, залегающие на небе пути-дороги солнцу красному и лишающие тем весь согреваемый его лучами живой мир главного источника жизни. С течением времени дракон-змей является уже не в виде самой тучи, а вылетающих из этой «небесной горы» молний. Змеевидность последних сама говорит об этом воплощении. Впоследствии перенеслось представление о Змее Горыныче с молний на метеоры, проносящиеся над землею и рассыпающиеся на глазах у всех.

В славянской мифологии змеевидный демон, наделённый антропоморфными чертами. Цикл мифов об Огненном Змее отразился в сербских эпических песнях, древнерусской по вести о Петре и Февронии Муромских, русских былинах и заговорах, а также в преданиях, сохранившихся в древне-славянских традициях. Огненный Змей вступает в брак с женщиной, после чего родится существо змеиной породы, например, Змей Огненный Волк, сын Огненного Змея, вступает в единоборство с отцом и побеждает его. Огненный Змей — воплощение стихии огня: эта его функция, как и связь с кладами и богатствами, которые он приносит в дом, куда летает. В заговорах он призывается как волшебное существо, способное внушить страсть женщине.

Деревенский лекарь-самоучка, умеющий врачевать недуги и облегчать телесные страдания не только людей, но и животных. В народе верят, что не стоит доверяться силе целебных снадобий, если они не наговорены заранее или не нашептаны тут же, на глазах больного, так как главная сила врачевания заключается в словах заговора, а снадобья служат лишь успокоительным средством. Поэтому-то и зовут знахарей «шептунами», именно за те заговоры или таинственные слова, которые шепчутся над больным или над целебным снадобьем.

Заговоры воспринимаются или из устно, от учителей, или из записей, широко распространенных среди грамотного сельского населения под названием «цветников», «травников» и «лечебников».

Произносятся заговоры шепотом, чтобы не услышал непосвященный человек (иначе заговоры не имеют никакой силы) и чтобы остались они неотъемлемой собственностью одних только знахарей. Сопровождаются заговоры различными движениями рук, чтобы удержать силу слов, или, как говорится, «запечатать замок».

Главное отличие между колдунами и знахарями состоит в том, что первые скрываются от людей и стараются окутать свое ремесло непроницаемой тайной, вторые же работают в открытую и без креста и молитвы не приступают к делу: даже целебные заговоры их в основе своей состоят из молитвенных обращений к Богу и святым угодникам как целителям.

У знахаря на дверях замка не висит: входная дверь открывается свободно; в теплой и чистой избе с выскобленными стенами пахнет сушеными травами, которыми увешаны стены и обложен палатный брус; все на виду, и лишь только перед тем, как начать пользовать, то есть лечить, знахарь уходит за перегородку Богу помолиться, снадобье приготовить. Выговаривая себе всегда малую плату, знахарь уверяет, что берет деньги Богу на свечку, а чаще довольствуется тем количеством яичек от домашних кур, какое принесут.

Знахарь, как и весь деревенский русский мир, глубоко убежден, что всякая болезнь есть живое существо. С нею можно разговаривать, обращаться к ней с просьбами или приказаниями о выходе вон, спрашивать, требовать ответов (не говоря уже о таких, например, болезнях, как кликушество, когда сидящий внутри женщины бес не находит даже надобности скрываться и, еще не видя приближающегося крестного хода или проходящего мимо священ ника, начинает волноваться и выкрикивать женским языком мужские непристойные ругательства и кабацкие сквернословия).

Бывают случаи, когда болезни даже олицетворяются.

Бесконечное разнообразие знахарских приемов и способов врачевания, составляющее целую науку народной медицины, сводится, в конце концов, к лечению травами.

Знахари и знахарки в деревенской среде считаются людьми, лишь заподозренными в сношениях с нечистою силою, но отнюдь не продавшими ей свою душу. Знахари пользуются большим уважением в своей среде. Объясняется это тем, что знахарями делаются люди преимущественно старые, одинокие холостяки или старушки-вдовы и престарелые девицы, не сделавшиеся черничками (монашками) потому, что захотели быть лекарка ми и ворожеями. Положение подозреваемых невольно делает знахарей слегка суровыми и очень самолюбивыми и самоуверенными. Да и подбирается сюда не только народ смышленый, но и положительно стоящий выше других на целую голову. Оттого у знахарей не выходит с соседями ни особенно близкой дружбы, ни хлебосолья, ни откровенных бесед: тайна пуще всего им на руку.

• Предыдущая
• 17/43
• Следующая