1937 - Роговин Вадим Захарович - Страница 22

Частичный ответ на этот вопрос мы находим в главе «Красной книги» «Что же было на самом деле?». Здесь Седов сообщал, хотя и в осторожной и гипотетической форме, о попытке оппозиционных группировок сформировать в 1932 году антисталинский блок. В этой связи он описывал обстановку в стране, сложившуюся к тому времени: «Административное уничтожение классов в деревне и принудительная „сплошная“ коллективизация в корне подорвали сельское хозяйство. Диспропорции в советском хозяйстве приняли невиданные размеры: между промышленностью и сельским хозяйством, внутри промышленности; катастрофическое состояние качества, отсутствие потребительских товаров, инфляция, полная разруха транспорта. Материальное положение масс всё ухудшалось, недоедание перешло в настоящий голод. Миллионам новых рабочих не хватало жилищ, они обретались в бараках, часто без света, в холоде, в грязи. По стране прошла эпидемия сыпного тифа, какой не было со времён гражданской войны. Всеобщая усталость и недовольство начали прорываться наружу. Рабочие начали всё чаще прибегать к забастовкам; в Иваново-Вознесенске были крупные рабочие волнения… На Кавказе и на Кубани шла настоящая малая гражданская война. Всё усиливающаяся в партии растерянность, недовольство и недоверие к руководству перекинулись и на аппарат. Разговоры о том, что Сталин ведёт страну к гибели, можно было услышать повсюду: среди старых большевиков, среди рабочих, среди молодых комсомольцев» [169].

В этих условиях, продолжал Седов, произошло известное оживление ранее капитулировавших групп троцкистской оппозиции, а также групп зиновьевцев, правых и др. «Вероятно, люди из разных групп и кружков искали личного сближения, связей друг с другом. Наиболее смелые, может быть, поговаривали о том, что хорошо бы создать „блок“».

Заявляя, что несломленные троцкисты не блокировались ни с одной из этих групп, Седов добавлял, что их «политически непримиримое отношение к капитулянтству не исключало отдельных личных встреч или обмена информацией — но не больше того» [170].

Касаясь показаний на процессе Смирнова и Гольцмана, Седов писал, что между ним, Седовым, и Смирновым в июле 1931 года действительно произошла беседа во время их случайной встречи в берлинском универсальном магазине. При встрече Смирнов заявил, что «[„]нынешние условия в СССР не позволяют вести никакой оппозиционной работы и что во всяком случае надо ждать изменения этих условий“… В политических вопросах собеседники установили известную близость взглядов». В конце беседы была достигнута договоренность о том, что, «если представится возможность, И. Н. Смирнов пришлёт информацию об экономическом и политическом положении в СССР, с тем, чтобы помочь здесь, за границей, правильнее ориентироваться в русских вопросах».

После этой встречи от Смирнова, как рассказывал Седов, долгое время не поступало никаких вестей. Лишь осенью 1932 года прибывший в Берлин по служебным делам Гольцман передал Седову статью Смирнова об экономическом положении в СССР. Эта статья была напечатана под псевдонимом в ноябрьском номере «Бюллетеня оппозиции» за 1932 год. В том же номере была опубликована анонимная корреспонденция из Москвы, составленная редакцией «Бюллетеня» на основе рассказов Гольцмана о политической ситуации в СССР.

В свою очередь Седов сообщил Гольцману (для передачи Смирнову) о взглядах Троцкого на события, происходившие в Советском Союзе. «Эти два факта,— подчёркивал Седов,— т. е. то, что свидания Смирнова и Гольцмана с Седовым действительно имели место,— единственные крупицы правды в море лжи Московского процесса» [171].

Эти же факты Троцкий и Седов сообщили в 1937 году Международной комиссии, созданной для расследования обвинений московских процессов.

Изучение документов, находящихся в зарубежных архивах, показало, что Седов сообщил не обо всех известных ему фактах, которые на процессе 16-ти были перемешаны с лживыми версиями о террористической деятельности оппозиционеров, их связях с гестапо и т. д.

Американский историк А. Гетти и французский историк П. Бруэ, работая над той частью архива Троцкого, которая была открыта в 1980 году, независимо друг от друга обнаружили документы, свидетельствовавшие о том, что Троцкий и Седов вступили в контакт с участниками формирующегося антисталинского блока [172]. Так, в докладе интернациональному секретариату левой оппозиции, написанном в 1934 году, Седов указывал, что члены смирновской группы, порвавшие в 1929 году с левой оппозицией, спустя три года вновь вернулись в неё и повели переговоры с деятелями других бывших оппозиционных группировок о создании антисталинского блока [173].

В письме от 1 ноября 1932 года Седов сообщил Троцкому, что группа Смирнова вступила в блок с зиновьевцами и группой Стэна — Ломинадзе. В ходе переговоров о блоке, проходивших незадолго до высылки Зиновьева и Каменева из Москвы (в связи с «рютинским делом»), последние признали самой серьёзной политической ошибкой в своей жизни отречение от левой оппозиции в 1927 году. Седов писал также, что начались аресты смирновской группы и что сам Смирнов, уведомлённый о ходе следствия от сочувствовавшего оппозиции сотрудника ГПУ, «за несколько дней до ареста говорил нашему информатору: я жду ареста со дня на день». В заключение письма Седов сообщал: «провал „бывших“ (капитулянтов.— В. Р.) — большой удар, но заводские связи сохранились» [174].

В ответном письме Седову Троцкий указывал, что считает возможным сотрудничество с блоком, которое на первых порах может принять форму взаимного обмена информацией. Он предложил, чтобы «союзники» присылали корреспонденции для «Бюллетеня оппозиции», которые редакция будет публиковать, оставляя за собой право комментировать эти материалы. Далее Троцкий просил Седова ответить на следующие вопросы: каково мнение «союзников» о проекте оппозиционной платформы, недавно опубликованном в «Бюллетене»; какова позиция «ультралевых» групп (децисты, рабочая оппозиция); каково содержание декларации восемнадцати (под таким заголовком в меньшевистском журнале «Социалистический вестник» был опубликован «Манифест» рютинской группы) [175].

На основе изучения архивных документов П. Бруэ пришёл к выводу о том, что на процессе 16-ти были использованы некоторые факты, имевшие место в действительности. «Если мы очистим отчёт о московском процессе от всех упоминаний о терроризме,— пишет он,— то мы обнаружим реальную эволюцию политиков в изменяющейся и драматической ситуации» [176]. Французский историк считает реальными следующие факты, названные на процессе. Сафаров после своего возвращения из ссылки предложил товарищам по оппозиции вернуться к обсуждению путей борьбы со Сталиным (показание Каменева); в 1931—1932 годах Зиновьев вступил в оппозиционные контакты со Смирновым, Сокольниковым, лидерами бывшей «рабочей оппозиции» Шляпниковым и Медведевым и членами группы Стэна — Ломинадзе (показание Зиновьева); в этот период Зиновьев и Каменев считали возможным и необходимым «убрать Сталина» (т. е. лишить его поста генсека), а также установить связь с Троцким (показания Зиновьева и Каменева); во время встречи на даче Зиновьева в 1932 году деятели бывшей «ленинградской оппозиции» пришли к выводу о необходимости восстановить блок с троцкистами, разрушенный ими пятью годами ранее (показание Рейнгольда). Они делегировали Евдокимова на встречу со «смирновцами», которая произошла на одном из московских вокзалов, в служебном вагоне Мрачковского, работавшего тогда начальником строительства БАМа. Там Смирнов сообщил представителям других оппозиционных групп о своих встречах с Седовым.

Антисталинский блок окончательно сложился в июне 1932 года. Спустя несколько месяцев Гольцман передал Седову информацию о блоке, а затем привёз в Москву ответ Троцкого о согласии сотрудничать с блоком.

В отношениях Троцкого и Седова с их единомышленниками в СССР была отлично отлажена конспирация. Хотя ГПУ вело тщательную слежку за ними, оно не смогло обнаружить никаких встреч, переписки и иных форм их связи с советскими оппозиционерами. Далеко не все оппозиционные контакты были прослежены и внутри Советского Союза. Хотя в конце 1932 — начале 1933 года была осуществлена серия арестов участников нелегальных оппозиционных групп, ни один из арестованных не упомянул о переговорах по поводу создания блока. Поэтому некоторые участники этих переговоров (Ломинадзе, Шацкин, Гольцман и др.) до 1935—1936 годов оставались на свободе. Лишь после новой волны арестов, развернувшихся вслед за убийством Кирова, после допросов и передопросов десятков оппозиционеров Сталин получил информацию о блоке 1932 года, послужившую одним из главных импульсов для организации великой чистки. Не исключено, что эта информация могла быть получена и от Зборовского, внедрённого в 1935 году в ближайшее окружение Седова и пользовавшегося его полным доверием.