Власть и оппозиции - Роговин Вадим Захарович - Страница 24

В других листовках, подписанных анонимно («группа большевиков-ленинцев», «группа рабочих-большевиков» и т. д.), назывались имена арестованных рабочих разных заводов, сообщалось о смертельной голодовке, объявленной группой оппозиционеров в тобольской тюрьме, и других формах сопротивления тюремщикам. «Не позор ли,— говорилось в одной из листовок,— что вместо усиления позиций пролетариата — носителя власти в стране — бюрократическое руководство всемерно ослабляет его, поощряя пассивность, нажимая на его мускулы, уплотняя рабочий день, снижая зарплату, преследуя, арестовывая и ссылая рабочих-передовиков» [190].

Требования оппозиции были поддержаны на рабочих собраниях ряда заводов Москвы и Московской области. О характере этих требований говорят «Дополнения большевиков-ленинцев (оппозиции) к наказу Моссовету»: возобновить прекращённую в сентябре 1927 года публикацию данных о движении реальной заработной платы; сократить расходы на аппарат не менее чем на 25 %; провести жёсткое сокращение аппарата, понизить ставки высокооплачиваемых категорий; добиваться полного прекращения продажи водки во всех рабочих центрах; в целях приостановки инфляции требовать полного прекращения выпуска бумажных денег [191].

Поведение троцкистов как на воле, так и в тюрьмах и ссылках доказывало, что, несмотря на возрастающий гнёт полицейских преследований, они остаются наиболее опасной для Сталина политической силой. Вместе с тем высылка Троцкого и массовые аресты оппозиционеров развязали Сталину руки для более решительного наступления против «правых», сдававших ему одну позицию за другой.

XII

Поражение «правых»

Уже в 1928 году, когда четко обозначился раскол в Политбюро, Сталин вернулся к методам фракционной конспирации против его меньшинства, которые были с успехом использованы правящими фракциями в борьбе с левой оппозицией. Сталинская группа в Политбюро стала собираться по понедельникам для предварительного обсуждения вопросов без участия Рыкова, Бухарина и Томского, а по четвергам заранее предрешённые на этих фракционных совещаниях решения формально утверждались большинством голосов на официальном заседании Политбюро. В свою очередь сразу же после заседаний Политбюро Бухарин встречался со своими учениками (единственным фракционным образованием, которое он решился сохранить) и информировал их о происходившем на этих заседаниях.

Однако силы двух верхушечных фракций были чересчур неравны. По команде фракционного штаба Сталина, державшего в своих руках весь партийный аппарат, во второй половине 1928 года все партийные организации страны стали выносить резолюции с осуждением «правого уклона» как главной опасности, не называя пока по имени его носителей. Голосовавшие за эти резолюции члены партии по-прежнему ничего не знали о разногласиях внутри Политбюро. Те же, кто были близки к лидерам «правых», невольно вспоминали оценку Троцким «единодушия» подобных собраний. Рассказывая об этом этапе борьбы против «правого уклона», А. Авторханов писал: «Пущенная в ход Агитпропом ЦК успокаивающая формула гласила лишь: „Голосуйте за Сталина — не ошибетесь“. Наиболее ретивые из нас отвечали на это формулой Троцкого: „не партия, а голосующее стадо Сталина“ [192].

В последние месяцы 1928 года Сталин нанёс по «правым» несколько новых ударов, направленных на подрыв влияния Бухарина в Коминтерне и Томского в ВЦСПС. 19 декабря впервые после VI конгресса Коминтерна в работе Президиума ИККИ приняли участие Сталин и Молотов. Сталин выступил с речью, в которой заявил, что недопустимо «терпеть дальше такие „порядки“, когда правые отравляют атмосферу социал-демократическим идейным хламом… а примиренцы льют воду на мельницу правых» [193]. В качестве «примиренцев» на заседании Президиума были осуждены наиболее близкие к Бухарину деятели Коминтерна: Эмбер-Дро и Серра (А. Таска). Этим была открыта полоса новых расколов и исключений «правых» из западных коммунистических партий.

Наиболее принципиальные и дальновидные зарубежные коммунисты, пришедшие к выводу, что Сталин разрушает Коминтерн, пытались предостеречь руководство своих партий от беспрекословного послушания сталинскому диктату. В январе 1929 года, после выезда из Москвы, Таска, работавший представителем Итальянской компартии в Коминтерне, направил в ЦК своей партии письмо, в котором говорилось, что «Коминтерна не существует», поскольку он «у Сталина в кулаке». «Сталин — „учитель и хозяин“, который руководит всем,— писал Таска.— Находится ли он на высоте положения? По плечу ли ему такая ответственность? Я отвечаю прямо: Сталин неизмеримо ниже. Посмотрите на всё, что он совершил, вы не найдете в этом ни одной его мысли. Он переваривает чужие идеи, которые крадет и потом представляет в схематической форме, производящей впечатление силы мысли, какой в действительности нет. Для него идеи — пешки, которыми он пользуется, чтобы выиграть партию за партией… Сталин занимается плагиатом, ибо он не может ничего другого, он интеллектуально посредственен и бесплоден, поэтому он втайне ненавидит интеллектуальное превосходство Троцкого, Бухарина и др., не может им его простить, использует их идеи от случая к случаю сообразно обстановке и, присвоив их, переходит в наступление против обворованных, потому что ему важны не принципы, а монополия власти… Он ликвидатор (покуда у него развязаны руки) самого духа Октябрьской революции. Между Лениным и Сталиным лежит пропасть не количественная, а качественная. Я считаю, что самое большое несчастье, которое могло постичь Советскую Россию после смерти Ленина,— это сосредоточение власти в руках Сталина. И русская партия, и все мы очень дорого заплатим за то, что не учли ясные указания Ленина на его счёт» [194].

После этого письма Таска был исключён из ИКП. Руководство Итальянской компартией перешло к Тольятти, который всё более проявлял себя верным сталинцем. Ещё в 1926 году Тольятти не выполнил поручения Грамши, который передал ему адресованное Центральному Комитету ВКП(б) письмо, осуждавшее методы борьбы правящей фракции против левой оппозиции. Тольятти показал это письмо лишь Бухарину и последовал совету последнего не передавать его официально в ЦК, поскольку, по словам Бухарина, это вызвало бы необходимость ответа и привело бы к ухудшению отношений между ИКП и ВКП(б). Поддержав по ряду вопросов Бухарина на VI конгрессе, Тольятти в ближайшие месяцы, когда Бухарин был подвергнут ожесточённой травле, присоединился к ней, осуществив, по словам Л. Лонго, «передислокацию» [195].

Добившись фактически полного подрыва позиций Бухарина в Коминтерне, сталинская фракция перешла в наступление на Томского. На VIII съезде профсоюзов, проходившем в конце декабря 1928 года, Каганович предложил коммунистической фракции съезда признать работу руководства ВЦСПС неудовлетворительной, что означало бы переизбрание Томского с поста председателя ВЦСПС. Хотя это предложение было отвергнуто и Томский был переизбран на этот пост, в президиум ВЦСПС был введён Каганович [196]. Расценив этот факт как создание в ВЦСПС «двоецентрия», Томский подал в отставку. Одновременно в знак протеста против назначения «политкомиссаров» в «Правду» и ИККИ подал в отставку со своих постов в этих органах и Бухарин.

Тем не менее «тройка», хорошо помнившая о горьком опыте прошлых оппозиций, по-прежнему уклонялась от вступления в открытый бой со Сталиным. Впервые выступить со своими программными документами она решилась, лишь будучи спровоцирована Сталиным на такой шаг. Для вынесения разногласий на рассмотрение партийной верхушки Сталин выбрал выгодный для него момент появления «троцкистской» листовки с «Записью Каменева». Сразу же после этого Бухарин и Каменев были вызваны в ЦКК, где с оговорками признали правильность содержания «Записи» и назвали листовку «троцкистской интригой».

Только тогда Сталин, давно уже знавший о содержании беседы Бухарина с Каменевым, созвал объединённое заседание Политбюро и Президиума ЦКК, где впервые выложил этот свой козырь. На этом заседании, состоявшемся 30 января, он сфокусировал внимание на том, что, вопреки неоднократному подписанию совместных заявлений об отсутствии в Политбюро разногласий, Бухарин при поддержке Рыкова и Томского вёл закулисные переговоры с группой Каменева об изменении хозяйственной политики и состава Политбюро.