От убийства до убийства - Адига Аравинд - Страница 41

— Милая, — сказал он, — ты должна кое-что сделать для папочки.

Сердце ее колотилось слишком быстро, чтобы она могла произнести хоть слово. Ей хотелось, чтобы он сказал «милая» не так, как сейчас, — будто это самое обычное слово, выдыхаемое им вместе с воздухом, — но как раньше, когда оно исходило из самого сердца отца, когда он прижимал ее к груди, обнимал и горячо шептал ей что-нибудь на ухо.

Отец продолжал говорить — все так же странно, невнятно, замедленно, — объясняя, что она должна сделать, а потом ушел назад, к дому.

Соумия отыскала Раджи, который, орудуя осколком стекла, украденным из развалин дома, сосредоточенно резал на мелкие кусочки дождевого червя, и сказала:

— Нам нужно идти.

Оставлять Раджи одного было нельзя, хоть при выполнении поручения наподобие этого он и мог оказаться серьезной помехой. Один раз Соумия оставила его, так он стекляшку проглотил.

— Куда пойдем? — спросил Раджи.

— В Гавань.

— Зачем?

— В Гавани есть одно место, парк, там папочку ждут друзья. Но папочка туда пойти не может, потому что тогда прораб снова побьет его. Ты же не хочешь, чтобы прораб бил папочку на глазах у всех, верно?

— Не хочу, — ответил Раджи. — А что мы будем делать в парке?

— Мы дадим друзьям, которые его ждут, десять рупий, а они отдадут нам то, что очень нужно папочке.

— Что?

Она сказала ему.

Раджи, который всегда серьезно относился к деньгам, спросил:

— Сколько это стоит?

— Он сказал, десять рупий.

— И он дал тебе десять рупий?

— Нет. Папочка сказал, что мы должны их сами раздобыть. Придется просить подаяние.

Пока они шли по переулку Роз, Соумия не отрывала глаз от земли. Как-то раз она нашла на земле пять рупий — да, целых пять! Никогда же не знаешь, что можно найти там, где живут богатые люди.

Они отступили к обочине — белый автомобиль притормозил, чтобы перевалить через рытвину, и Соумия крикнула водителю:

— Дяденька, где здесь порт?

— Порт далеко отсюда, — крикнул он в ответ. — Иди по большой улице, а потом поверни налево.

Задние затемненные стекла машины были подняты, но сквозь водительское Соумия разглядела украшенную золотыми браслетами руку пассажира. Ей захотелось постучать в заднее окошко, однако она помнила правило, которое прораб установил для всех детей стройки: в переулке Роз не попрошайничать. Только на большой улице. И она удержалась.

Все дома переулка Роз сносили, а затем строили заново. Соумия не могла понять, зачем нужно ломать такие красивые, большие, белые дома. Может быть, со временем они просто становятся непригодными для житья, снашиваются, как обувь.

Когда на большой улице загорался красный свет и движение останавливалось, она переходила от авторикши к авторикше, смыкая и размыкая пальцы:

— Пожалейте, дяденька. Я голодаю.

Метод у нее был надежный. Она его у матери переняла. Делалось все так: прося милостыню, Соумия в течение трех секунд смотрела в глаза тому, у кого просила, а затем переводила взгляд на следующего пассажира авторикши.

— Тетенька, я голодная (потирая живот), дайте мне еды (складывая пальцы щепотью и поднося их ко рту).

— Большой Брат, я голодная.

— Дедушка, даже маленькая монетка могла бы…

Пока она трудилась на проезжей части улицы, Раджи сидел на тротуаре — ему полагалось хныкать каждый раз, как мимо проходил хорошо одетый человек. Особо Соумия на него не рассчитывала, но по крайней мере так с ним хлопот было меньше: он и за кошками не гонялся, и погладить бродячую собаку, которая могла оказаться бешеной, не норовил.

К полудню улицу заполнили машины. Из-за дождя оконные стекла их были подняты, и Соумии, чтобы привлечь к себе внимание, приходилось скрестись обеими ладонями в стекло, точно кошке. И вот стекло одной из машин поехало вниз, и Соумия решила, что ей улыбнулась удача.

Руки сидевшей в этой машине женщины были украшены очень красивыми, нанесенными золотой краской, узорами; Соумия уставилась на них, приоткрыв рот. И услышала, как женщина с золотыми руками говорит кому-то, сидящему рядом с ней:

— В последнее время в городе, куда ни кинь взгляд, сплошные нищие. Раньше такого не было.

Ее спутник наклонился вперед, чтобы разглядеть Соумию.

— И все такие смуглые… Откуда они?

— Да кто же их знает.

Всего пятьдесят пайс, и это за час работы.

Она попыталась залезть в остановившийся на красный свет автобус, попросить у пассажиров, однако кондуктор, увидев ее, перегородил собой дверь:

— Не выйдет.

— Почему, дяденька?

— Я, по-твоему, кто, богатей вроде мистера Инженера? Иди проси у кого-нибудь другого, соплюха!

И он, гневно глядя на нее, занес над головой, точно хлыст, красный шнурок своего свистка. Соумия соскочила на дорогу.

— Самый настоящий хреносос, — сообщила она Раджи, у которого нашлось, между тем, что ей показать: лист оберточного пластика с круглыми пузырьками воздуха. Сдавишь такой пузырек — и он громко хлопнет.

Проверив, не смотрит ли на нее кондуктор, Соумия опустилась на колени и положила лист на асфальт, прямо перед колесами автобуса. Раджи присел рядом на корточки.

— Нет, не так. Колеса мимо пройдут, — сказал он. — Сдвинь немного.

Когда автобус тронулся, колеса наехали на лист, пузырьки взорвались, перепугав пассажиров, а кондуктор высунулся в окно — посмотреть, что случилось. Дети припустились бежать.

Снова пошел дождь. Брат и сестра сидели на корточках под деревом. С него упал и разбился о землю кокос, и стоявший рядом мужчина с зонтом подпрыгнул на месте, выругался и убежал. Соумия захихикала, однако Раджи тоже побаивался получить кокосом по голове.

Когда дождь перестал, Соумия подобрала веточку и нарисовала на земле карту города, какой она ее себе представляла. Вот здесь переулок Роз. Вот здесь — все еще близко от переулка — они сейчас сидят. Здесь — Гавань. А здесь нужный им парк в Гавани.

— Ты все понял? — спросила она у Раджи.

Тот кивнул, завороженно глядя на карту.

— Чтобы попасть в Гавань, нам нужно пройти, — она начертила стрелку, — мимо большого отеля.

— А потом?

— А потом найти парк, который в Гавани.

— А потом?

— Там мы получим то, что нужно папочке.

— А потом?

По правде сказать, она и понятия не имела, стоит отель на пути к Гавани или не стоит, но из-за дождя улица опустела, и отель остался единственным местом, около которого сейчас можно было получить милостыню.

— У туристов деньги нужно просить по-английски, — поддразнивала она Раджи по дороге к отелю. — Ты хоть знаешь, как это делается?

Они остановились перед отелем, чтобы полюбоваться стайкой купавшихся в луже ворон.

Солнце сияло на воде, черные тела птиц лоснились от воды, капли которой летели во все стороны, когда вороны встряхивались; Раджи заявил, что ничего красивее в жизни своей не видел.

Перед отелем сидел безрукий и безногий мужчина. Заметив на другой стороне улицы детей, он завопил:

— Пошли прочь, чертовы отродья! Я же сказал вам: чтоб духу вашего тут не было!

Соумия закричала в ответ:

— Сам пошел к черту, урод! Это мы тебе говорили: чтоб духу твоего тут не было!

Мужчина сидел на деревянной доске с колесиками. Как только перед отелем останавливалась на светофоре машина, он подкатывал к ней и просил подаяние; с другой же стороны к машине подбегала Соумия и тоже просила.

Раджи сидел на тротуаре, зевал.

— Почему мы должны просить? Папочка же сегодня работает. Я видел, как он резал эти штуки… — Раджи раздвинул ноги и начал пилить между ними воображаемую балку.

— Молчи.

На красный свет остановились сразу два такси. Мужчина без рук и без ног покатил на своей доске к первой; Соумия подбежала ко второй, просунула в открытое окно обе ладони. В машине сидел иностранец. Когда он увидел Соумию, у него отвисла челюсть, а губы растянулись, образовав совершенное розовое «О».

— Он дал тебе денег? — спросил Раджи у сестры, вернувшейся к нему от такси с белым человеком.